Глава 9

Путь Иешуа на Лысую Гору и крестный путь Христа

Он шел безропотно тернистою
                                                           дорогой,

Он встретил радостно и гибель,
                                                              и позор...

А.Плещеев

Постоянным местом жительства исторического Пилата была Кесария. В тот год, в роковой месяц нисан, Понтий приехал в Иерусалим по казенным делам, а точнее, чтобы наблюдать, дабы чего не случилось во время празднования иудейской Пасхи. Обычно он останавливался в претории, которая находилась в одном из помещений Антониевой крепости. Крепость эта располагалась в восточной части древнего Иерусалима[1]. Одной своей стороной она соприкасалась со стеной ограды иудейского Храма. Над крепостью возвышалась грандиозная Антониева башня. Все свои суды и различные разбирательства исторический Пилат проводил в претории.

Прежде всего стоит обратить внимание, что булгаковский Пилат, герой романа «Мастер и Маргарита», разместился на житье совершенно в ином месте. Помните, как во второй главе он появляется: «...в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат». Этот дворец находился в юго-западной части Иерусалима, в квартале, называемом Верхний город. Он был настолько огромен, что в нем могло бы разместиться на ночлег не менее ста человек — на всех хватило бы спальных мест. Как замечали древние авторы, дворец Ирода превосходил всякое описание[2]. В нем были величественные залы, украшенные драгоценными камнями, серебром и золотом, полы во дворце выложены великолепными сюжетными мозаиками. Здание украшали многочисленные балконы и галереи с колоннадами. В многочисленных двориках били фонтаны и зеленели сады, в которых росли редкие деревья и дивные цветы. Невиданный размер и уникальные по тем временам удобства делали этот дворец своего рода чудом света. Прокуратор проживал в нем почти в одиночестве, исключая Бангу и вышколенных незаметных слуг.

Свой суд Пилат решил начать на одном из балконов дворца. Иешуа привели «с площадки сада под колонны на балкон». К тому времени «на мозаичном полу у фонтана уже было приготовлено кресло», в которое он сел и начал допрос. В это время дворец Ирода жил своей жизнью. От флигелей, в которых «расположилась... первая когорта Двенадцатого Молниеносного легиона, заносило дымком в колоннаду через верхнюю площадку сада, и к горьковатому дыму, свидетельствовавшему о том, что кашевары в кентуриях начали готовить обед, примешивался... розовый дух». Восхитительный парк с аллеями для гулянья, который окружал дворец, был огромен. Чего только там не было! Особенно красивы были голубые пруды, а в укромных местах помещались цистерны, художественно украшенные медной чеканкой, через них из одной в другую струилась вода. Вокруг этих искусственных водных источников для отдыха гостей были построены многочисленные беседки с башенками, в которых ворковали дикие голуби и другие птицы. Все эти дворцовые красоты были упомянуты мастером в тексте его романа, причем с большим знанием дела, чтобы читатель понял, что булгаковский Пилат вершил свой суд не в претории, как это делал настоящий Пилат.

Для сообщения народу о решении суда исторический Пилат вышел из Антониевой башни и устремился к ее воротам. Там его уже ждал иудейский народ. Прокуратор прошел к специальному месту оглашения приговоров — Лифостротон и возвестил: «се, Царь ваш! Но они (народ) закричали: возьми, возьми, распни Его! Пилат говорит им: Царя ли вашего распну? Первосвященники отвечали: нет у нас царя, кроме кесаря. Тогда наконец он предал Его им на распятие. И взяли Иисуса и повели» (Ин. 19, 14–16).

Виа Долороза — улица современного Старого города, по которой, согласно христианской традиции, пролегала дорога, по которой Иисус Христос шел к месту распятия, то есть это Его «крестный путь»[3]. Двигаясь с востока на северо-запад, где находилась Голгофа, Христос нес Свой огромный крест, под тяжестью которого Он несколько раз останавливался, а иногда падал. В общей сложности этих остановок девять или четырнадцать; последние пять находятся уже на Голгофе. Сегодня на каждом из этих мест построены христианские достопримечательности. Первой остановкой Иисуса является лифостротон[4]. Он определяет начало «крестного пути» Христа.

А теперь обратимся к тексту романа и попытаемся понять, по какой дороге Иешуа двигался на Лысую Гору[5]. Она четко зафиксирована мастером в «Евангелии от Воланда». Сразу замечу, что к лифостротону как к началу крестного пути Иисуса Всадник Золотое Копье даже близко не подошел. Перед дворцом Ирода Великого была большая городская площадь, куда после допроса Иешуа устремился Пилат. Выйдя к народу через ворота дворцового сада, он поднялся на «обширный, царящий над площадью каменный помост», на который привели Иешуа. Отсюда Пилат произнес приговор. При этом иудейский народ и священники не кричали в злобе: «...распни, распни Его!» (Ин. 19, 6). Эта сцена в «Евангелии от Воланда» решена в другом ключе. Все соответствовало традиции булгаковского дьявола, то есть наоборот, а именно: народ радостно бесновался от удовольствия и любопытства. Пилат видел, как «на помост градом летят бронзовые монеты, финики, что в воющей толпе люди, давя друг друга, лезут на плечи, чтобы увидеть своими глазами чудо — как человек (Варавван), который уже был в руках смерти, вырвался из этих рук!».

Потом прокуратор, не глядя на осужденных, проследовал назад во дворец, тем же путем, каким и пришел. Повествуя о том, что было далее, писатель замечает: «Он (Пилат) знал, что в это же время конвой уже ведет к боковым ступеням троих со связанными руками, чтобы выводить их на дорогу, ведущую на запад, за город, к Лысой Горе».

Итак, получается, что конечный пункт казни Иешуа и Иисуса — Голгофа — Лысая Гора — находился на западе, но двигались они к ней с разных сторон. Иешуа начал свой путь с юго-запада, а Иисус Христос с восточной стороны города. Добавлю, что никакого креста Иешуа не нес, более того, он не шел до места казни, а вместе с двумя разбойниками ехал. Осужденные сидели на повозках «с белыми досками на шее, на каждой из которых было написано “Разбойник и мятежник”» на двух языках — арамейском и греческом. Напомню, что на табличке, которая впоследствии была прибита на кресте Иисуса, была надпись на арамейском, греческом и латинском: «Сей есть Иисус, Царь Иудейский» (Мф. 27, 33–38).

«За повозкой с осужденными двигались другие (повозки), нагруженные свежеотесанными столбами с перекладинами, веревками, лопатами, ведрами и топорами. На этих повозках ехали шесть палачей». Путь Иешуа к месту казни пролегал «по переулку под каменной стеной (Иродова дворца), по которой стлался виноград». Это была кратчайшая дорога к Лысой Горе, она привела повозки к Хевронским воротам города. За этими воротами был «перекресток, где сходились две дороги; южная, ведущая в Вифлеем, и северо-западная — в Яффу». Поэтому Хевронские ворота имели и второе название — Яффские[6]. Через Хевронские-Яффские ворота провезли повозку с осужденными из города, а затем повернули на северо-запад, к Лысой Горе. Замечу, Христос двигался к Голгофе с востока и вышел из города через Судные врата. Здесь Он упал во второй раз, споткнувшись о порог этих ворот...

Крест, на котором Спаситель отдал Богу Отцу душу, по господствующему среди христиан преданию, был четырехугольный. Именно эта форма креста подтверждена равноапостольной Еленой, которая после долгих розысков обрела его в 326 году н.э.

Казнь Иешуа и разбойников проходила на столбах, сбитых в виде буквы Т, то есть в нем было два угла. На подобных столбах нередко проводили казни в Древней Иудее. Вспомним, как булгаковский Пилат сказал: «...приговорены к повешению на столбах». Но главное то, что нигде по тексту «Евангелия от Воланда» не употребляется слово «крест», а только слово «столб». Казнимых вешали на столбах при помощи веревок, то есть привязывали ими к верхней перекладине, которая к основному столбу прибивалась перпендикулярно сверху. Судя по тексту, для этого палачи и погрузили на повозки веревки и прочий инвентарь для казни.

Вот, пожалуй, и все, что касается пути Иешуа к Лысой Горе. Остается ответить на вопрос: зачем Булгакову понадобилось менять место жительства Пилата и, как следствие, прокладывать иной путь Га-Ноцри на гору? Отвечу сразу. В этих изменениях читается еще одно очень важное указание писателя: у Иисуса и Иешуа разные дороги к месту казни, а значит, выражаясь образно, у них совершенно различные по смыслу духовные пути.

Крест, на котором распяли Иисуса, является главным символом христианства. Именно поэтому у Иешуа креста не было, поскольку он не имеет никакого отношения к великому подвигу Иисуса и Его последователям — христианам. Путь Иешуа на Лысую Гору привел его к смерти. Стоит уточнить: было бы совсем неестественно, если бы в «Евангелии от Воланда» употреблялось слово «крест»; наоборот, Воланд и его подручные совершенно не выносят креста. В очередной раз литературное расследование привело меня к выводу, что в образе Иешуа писатель заключил кого угодно, но только не Христа, то есть не Спасителя человечества.