Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Хотят ли русские смуты?

Наталья Валерьевна Иртенина родилась и живет в ближнем Подмосковье. Пишет историческую прозу, публицистику, автор нескольких мистико-фантастических романов и повестей. Публиковалась в «Политическом журнале», в журнале «Свой».

Лауреат литературной премии «Меч Бастиона» и премии Лиги консервативной журналистики им. А.С. Хомякова.

Работает в одном из московских издательств.

Член Союза писателей России.

Хотят ли русские смуты?

(Ответ князя Пожарского)

 

Нехорошее положение создалось в Российском государстве за последние лет сто. Чтоб не впадать в эмоции, излагая оное, предлагаю сухую метафизическую реконструкцию.

...По умножению грехов всего православного хрестьянства, по праведному попущению навел Бог на землю нашу неутолимый гнев. Первое — прекратил благородный корень царского поколения. Потом произволил владеть Великою Россиею синклиту временному, его же державство скоро прекратил. Потом же, за умножение греха, а по действу дьявола, восстал на нас предтеча богоборного антихриста от чина большевицкого и своим злым умыслом и по вражьему действию исполнился бесчисленных и богомерзких ересей и нарек себя новым царем России и, своим злым чародейством наскочив на царский престол, хотел нашу православную хрестьянскую веру попрать и превратить в идольское безбожное служение; милосердный же Бог, по Своей неизреченной милости, не желая его злой помысел исполнить, пагубной смерти его предал. Потом же произволил царствовать царю-демократу, и крест тому все целовали. Начальник же всему злу дьявол, видя в православных хрестьянах неизреченную милость Божию, воздвиг злопагубное разделение в народе и бесовское служение: многие прельстились на тленное и неправедное собрание, и своим злым умышлением собрались воры из всяких чинов и учинили в Российском государстве междоусобное кровопролитие, и восстал сын на отца и отец, на сына, и брат на брата, и всякий ближний извлек меч, и многое кровопролитие учинилось…

Пусть не смущает читателя риторика времен Московского царства. Это описание, за вычетом нескольких слов, взято из грамоты князя Д.М. Пожарского и всех ратных людей о всеобщем ополчении городов в защиту Отечества. Четыре столетия назад Смута в своей активной фазе разливалась по русской земле восемь лет. В ХХ веке она пришла в страну надолго. Пусть также не смущается читатель отсутствием современной прямой аналогии «междоусобному кровопролитию» начала XVII века. В малых масштабах оно все же было, как ни крути. А далее — два варианта. Либо удастся и впредь избежать большой крови, либо… очередная смута впереди. Завтра. Послезавтра. Через два года, в назначенный кем-то «конец света». Вместо Олимпиады в Сочи…

И сколько страшных, безумных голосов звучит ныне в одном неутомимом крике: «Даешь новую смуту! Новый мир будет чище! Русским там будет лучше! Омоем кровью будущую свободу!»

«Воровские люди приходили… под царствующий град, желая, по своему злонравию, царствующий град разграбить и бояр и всяких чинов людей, и гостей, и торговых людей побить…»

Нынче, разумеется, времена другие, воровским людям необязательно самим производить столько физических усилий. По крайней мере, не всем. Можно и должно действовать тоньше, интеллектуальнее, парфюмернее и ювелирнее. Следует привлекать к себе внимание историософской и философской апологетикой Русской Смуты. Громко размышлять о корнях русского национализма, по ходу неприметно изымая пять лишних букв из середины этого слова. Издавать сердобольные патриотические вздохи по поводу угнетенного в своем отечестве русского народа. Либерально снисходить до разъяснений, почему русским нужно жить в маленьком и уютном европейском национальном государстве, а не в продуваемой насквозь всеми сквозняками большой, бестолковой и ужасно некомфортной империи.

Ну, может, не все из них исполнены злого умышления и не все хотят разграбления царствующего града. Может даже статься и такое, что иные из них горячо желают отечеству блага. Всякие ведь бывают недоразумения в природе. Но как же в таком случае «омрачил сатана очи их»! Под толстым слоем интеллигентности и интеллектуальности обретаются обыкновенное безбожное невежество, замутненный ум, помраченная душа. Если принять, что это заблуждение искреннее, то сегодняшние смутогоны и «воры» по неведению — всего лишь бескорыстные агенты пятой колонны. Ибо ни одна смута в России не обходится без интервенции и оккупации.

Хотят ли русские смуты? Кому-то хочется верить, что да. Верить и убеждать всех остальных. Подсовывать заготовленный, умно обоснованный, подкрепленный фактами унылой реальности, заведомо ложный ответ.

Однако спросите об этом у князя Пожарского с товарищами. «…От такого злого, лютого нашествия избави Бог всех православных христиан». «Сами, господа, все ведаете: как нам ныне без Государя против общих врагов, польских и литовских и немецких людей и русских воров, которые новую кровь в государстве всчинают, стоять?.. И как государству нашему впредь стоять крепко и неподвижно?»

В самом деле — как? Пока на троне сидит не природный государь, а сменяемое «его высокопревосходительство» государев местоблюститель в окружении семибанкирщины — соблазн для воровских людей всех чинов остается необыкновенно велик. «…И тьмочисленное излилось лукавство, и многие от грабителей и ненасытных кровоядцев царями себя называли – Петрушка, и Август, и Лаврушка, и Федька, и иные многие…» Добавить в список тушинского вора, Маринкина сына — «воренка», Сидорку, польского королевича, шведского короля, пункт «против всех» — и объявить выборы. Имеющий глаза да видит.

Смута выдвигает «воров», «заводчиков всякому злу», она же выдвигает и героев, в прямом смысле столпов отечества.

«И ныне мы, господа, все православные христиане, общим советом, сославшись со всей землей, обет Богу и души свои дали на том, что нам их воровскому царю Сидорке, и Марине и сыну ее не служить и против врагов, разорителей веры христианской… стоять в крепости неподвижно. И вам, господа, помня Бога и свою православную веру, советоваться со всякими людьми общим советом, как бы нам в нынешнее окончательное разорение не остаться безгосударными…чтоб во многое время от таких находящих бед без Государя Московское государство до конца не разорилось», пока «милосердный Бог, по праведному Своему человеколюбию» не даст стране государя.

Если «воров» подталкивать в спину не требуется, они сами, задрав штаны, охотно бегут возглавить очередной воровской отряд и оседлать походный трон, то героев нужно искать. Такие люди всегда найдутся. Но укротители смуты сами вперед не лезут, кулаками прочих не расталкивают. Наверх их выносит стихия сопротивления злу силой, не считаясь с их собственной волей и желаниями.

О себе самом Пожарский сказал: «Был бы у нас такой столп, как князь Василий Васильевич Голицын, — все бы его держались, а я к такому великому делу не предался мимо его; меня ныне к этому делу приневолили бояре и вся земля». Однако и столп В.В. Голицына шатался: князь возглавлял боярское посольство к полякам под осажденный ими Смоленск и выторговывал у короля Сигизмунда его сына на русский престол. «Шатались» между претендентами на трон и прочие: московская Семибоярщина, вожди первого ополчения — воевода Прокопий Ляпунов, казачий атаман Иван Заруцкий, дворянский предводитель князь Дмитрий Трубецкой. Все, кого «земля» не неволила.

Пожарский не пошатнулся ни разу. Его выбор был однозначен: «…ни вора, ни королевича не слушать, а стоять за государство». Князь был набожным человеком, хранившим в душе благочестие многих поколений предков. Евангельские заповеди были для него не отвлеченной церковной проповедью, а жизненным руководством. Преданность государю и отечеству он не разменивал на искание собственных выгод. Любовь к предкам и к своему роду (Пожарские — Рюриковичи, но захудалые, неименитые) не означала для него необходимости топтать других, возвышая себя приближением к трону или к любому из претендентов на трон. Князь не отделял себя от всей массы русских православных христиан, страждущих от кровавых деяний Смуты, потому их судьба была и его судьбой. Он готов был умереть за отечество. Но не за выгоды от отечества, сулимые своим приспешникам кандидатами на престол.

Одоление смуты возможно лишь благодаря таким людям. Прочие искатели благ только разжигают ее, желая того или нет, ибо «омрачил сатана очи их».

Прежде чем неволить, «вся земля» должна была увидеть в воеводе некрупного города Зарайска князе Пожарском потенциального спасителя и столп отечества. На фоне общего шатания разглядеть твердо стоящую на ногах фигуру было не так уж трудно.

К началу Смуты князь Пожарский имел невеликий чин стольника, пожалованный ему Борисом Годуновым. В 1606 году, после убийства Лжедмитрия I, он присягнул новоизбранному царю Василию Шуйскому — законному, но не слишком правильно, с нарушением «канона» севшему на трон. Два года спустя Шуйский отряжает Пожарского в чине полкового воеводы на войну с вторгшимися в страну поляками и «русскими ворами». В этой должности князь показал себя как умелый военачальник и храбрый человек, одержав две значимые победы. В 1608 году он разбил «воров» и «литвинов» под Коломной, отогнав их от города. В следующем году он помешал войскам тушинского самозванца полностью блокировать Москву. На берегу речки Пехорки Пожарский уничтожил в бою крупную воровскую шайку, с которой до того не могли справиться два государевых воеводы. После поражения «воров» Владимирская дорога к Москве стала свободна.

Оценив боевые успехи тридцатилетнего князя, Василий Шуйский назначает его в феврале 1610 года воеводой в Зарайск — город-крепость южнее Коломны. В предыдущее столетие эта крепость имела большое стратегическое значение в войне Московского государства со степными разбойниками — крымскими татарами. На ее стойкость перед новым врагом рассчитывал и Шуйский, нуждавшийся в поддержке русских городов, особенно окрест столицы. Пожарский государевы надежды оправдал с лихвой. (Правда, самому Шуйскому это не помогло усидеть на троне.)

Пожарский принял под свою руку Зарайск в состоянии брожения умов. Гарнизон городского кремля (самого невеликого по размерам из каменных русских крепостей того времени) был немногочислен и четыре года назад уже примыкал к бунту И.Болотникова, выдав на расправу своего воеводу. А с 1608-го здесь более года хозяйничали поляки, изгнанные затем рязанским воеводой П.Ляпуновым.

Теперь горожан вновь будоражили посулами всюду кишевшие шпионы очередного самозванца, Лжедмитрия II, засевшего в подмосковном Тушине, — убеждали сдать Зарайск. Прочие города Подмосковья один за другим присягали Тушинскому вору, принимали отряды поляков. Не устояла и Коломна, которую Пожарский защитил два года назад. Переметнувшиеся к самозванцу прислали в Зарайск грамоту: изменники требовали измены и от остальных.

Подстрекаемые к мятежу горожане вызвали Пожарского на переговоры и предъявили ультиматум: сдать Зарайск без боя. Князь отверг требование как абсолютно безумное. Его поддержал протопоп Никольского собора кремля Димитрий Леонтьев.

Пожарский оказался готов к неповиновению зарайских обывателей и велел сделать в кремле необходимые запасы оружия, боеприпасов, продуктов. После этого вместе с верным ему гарнизоном укрылся в стенах крепости. Мятежники пошли на приступ, но были отбиты. Своей решимостью «стоять за государство» и горячими воззваниями князь и священник успокоили бунтовщиков, заставили их устыдиться. Самого Пожарского протоиерей благословил, если придется, «умереть за православную веру и Отечество». В городе установился порядок, начали формировать ополчение.

Следующие полгода Зарайск под командованием Пожарского сопротивлялся многочисленным попыткам интервентов и воровских шаек захватить город. Деревянный острог, окружавший посад, и каменный кремль принимали на себя удар за ударом. В декабре 1610 года в острог проник отряд воровских людей и казаков во главе с И.Сумбуловым, но продержался там недолго. В январе Пожарский выбил шайку из города. Осада Зарайска окончилась полным поражением противника. После этого воевода немедленно посылает в Коломну грамоту с требованием изгнать оттуда тушинцев — и жители Коломны решительно покоряются его призыву. Месяц спустя князь во главе ополчения  уже спешит на помощь П.Ляпунову, запертому поляками и литовцами в Пронске.

Шуйский отблагодарил верного воеводу земельным пожалованием. В дарственной грамоте было сказано, что Пожарский «голод и во всем оскуденье и всякую осадную нужду терпел многое время, а на воровскую прелесть и смуту ни на которую не покусился, стоял в твердости разума своего крепко и непоколебимо без всякия шатости».

Но недолго продержался законный русский царь Василий Иванович. Свои же иуды отдали его в руки полякам и открыли перед ними ворота русской столицы. Тоже, вероятно, хотели «новой свободы, омытой кровью».

В январе 1611 года Ляпунов в Рязани собирает земское ополчение — отбивать Москву. Со своими зарайцами к нему примкнул и Пожарский. Опередив нижегородское земское войско, они подошли к Москве. Почти что с ходу вступили в бой с поляками, которые, поджидая русское ополчение, устроили в столице резню населения, грабежи и пожары. Зарайский отряд первым вступил на улицы Москвы. Впереди на коне ехал Пожарский. Далее два дня он бился наравне со своими ратниками, врубался в гущу боя в самых опасных местах. Только очередная тяжелая рана выбила его из сражения.

Больше полугода князь залечивал раны в родовом нижегородском имении. Здесь его и застало известие о собирании нового ополчения. Земский староста Минин с прочими нижегородцами раздумывали над тем, кого поставить во главе войска. Искали достойную кандидатуру — человека искусного в ратном деле, чуждого шатаниям ума и изменным мыслям, способного сплотить людей своим авторитетом. Такой человек нашелся только один — князь Пожарский. «Сей муж, — сказал Минин, — душою храбр, в изменах не отмечен».

Однако воеводу пришлось убеждать — слать к нему делегации. Пожарский не видел себя вождем земской рати, несколько раз отказывался от чести. «Вся земля» в конце концов пересилила упорство его скромности. Последним аргументом стало посещение князя архимандритом Феодосием, наместником нижегородского Печерского Вознесенского монастыря. Когда призывают Бог и народ — следует подчиниться.

А когда дело, ради которого призывали, совершено, не грех отойти в сторону, уступить место более значимым фигурам и продолжить служить отечеству там, где судил Бог. В 1612 году ратники Пожарского с иными земцами сделали то, что от них требовалось: разбили поляков под Москвой и освободили Белокаменную. На Земском соборе, избиравшем нового государя, было названо много кандидатур. Среди них присутствовало и имя Пожарского. Слава освободителя Москвы была велика, и происхождение из рода Рюриковичей значило немало.

Но, во-первых, были и Рюриковичи гораздо знатнее.

Во-вторых, не всем его слава и авторитет пришлись по нраву, и нужного единодушия при выборе, будь он в пользу Пожарского, не случилось бы.

В-третьих, и всего насилия «земли» недостало бы, чтобы склонить князя возложить на свою голову царский венец.

Он ограничился тем, что принял от нового государя Михаила Федоровича чин боярина и земельные дары. Да еще тем, что служил царю верой и правдой: бил поляков королевича Владислава, сидел в московском осадном сидении, ведал Разбойным и Судным приказами, строил церкви на свои средства. А перед смертью обрел новый чин — иноческий, с именем Козьмы — в память о товарище по ополчению гражданине Минине…

Не считая заведомых воров, окормляемых иноземными учреждениями, нынешние апологеты горячей фазы смуты, надо полагать, таким своеобразным способом ищут отечеству блага. В собственном, естественно, понимании. Ход их заблуждений можно понять. Избрание новой, по всем параметрам легитимной царствующей династии в 1613 году, увенчавшее тогдашнюю смуту, было для страны несомненным благом. Только логика эта полностью ущербна. Явления и факты выстроены не в истинном соотношении. Благо соделывалось не вследствие смуты, а вопреки ей — благодаря ее преодолению.

Да и цена за такое благо — какой человек в здравом уме и с неинвалидной совестью захочет вновь заплатить ее? Обезлюдевшая на две трети земля в XVII веке, 12 млн потерь убитыми и беженцами за годы Гражданской...

Укротить выпущенного на волю демона кровавой смуты его сторонники сами не смогут. По-видимому, такой задачи они себе и не ставят. Может быть, они надеются, что в нужный момент из их рукава сам собой вывалится козырной туз — новоиспеченные Минин и Пожарский. А скорее появятся козыри рангом ниже — заруцкие, трубецкие, голицыны, торопящиеся присягнуть любому самозванцу.

Воровские люди князей Пожарских не любят. Стараются их не замечать, не слышать. Между тем призыв Пожарского «стоять за государство» и сейчас звучит громко, во всеуслышание. Призыв «советоваться общим советом… чтоб от таких находящих бед без Государя Московское государство до конца не разорилось». Это настойчивое требование отнюдь не виснет, как может казаться, в холодном московском воздухе на празднике 4 ноября или в сетевых кулуарах. Процесс преодоления российской смуты, хотя и медленно, все же идет. Уже давно «стольники и стряпчие, и дворяне и дети боярские всех городов, видя неправедное их начинание, из-под Москвы разъехались по городам и начали совещаться со всеми городами, чтоб всем православным христианам быть в совете и в соединении…».

Предположим худшее. Смута под нажимом воровских людей «погорячеет» и польется по земле кровь. Ход событий будет колебаться между двумя крайними сценариями. Первый: все закончится тем, что от страны, как обычно, отвалятся сами или будут отгрызены большие территории. По сути, все дело и затевается ради того, чтобы понятие «Россия» стало тождественно «Московской области». Некоторым апологетам смуты такой вариант, очевидно, придется по душе. Жить им в той «России» будет, разумеется, тесновато и намного скуднее, чем сейчас, — зато с ощущением «истинно национального русского государства».

Однако этот сценарий имеет меньше шансов, чем второй. Есть надежда, что Господь Бог в очередной раз все же сжалится над несчастными русскими. Не над Россией. Не над татарами, мордвой, кавказцами, бурятами, якутами и т. д. Именно над русскими.

Сжалится и не даст им вымереть окончательно. И вновь дарует безмерную милость. Потому что из всех своих смут Россия всегда выходила более сильной, чем была. После долгих лет внутреннего кровопролития правители страны начинали лихорадочно наращивать государственную крепость и силу, не считаясь с издержками. Просто потому, что не было другого способа отучить соседей смотреть на Россию как на ничейный сундук с золотом, который они не успели вычистить до дна в то время, пока сами русские грызли друг другу глотки.

Россия никогда не сможет жить исключительно интересами брюха и зрелищ, чего от нее добиваются всеми способами. Она создавалась не для этого. В ее генах заложена неистребимая пассионарность. Либо она умрет в корчах, либо станет в конце концов новой христианской империей. Если кто-то думает, что «священная кровь» смуты этому помешает или, напротив, поспособствует, тот еще ничего не понял в России.

Смута — это поцелуй Иуды. Но не Иудиным предательством распятый Христос спасает людей от ада.





Сообщение (*):

Талгат

20.07.2018

Смута порождается не народом, а верховной властью и несправедливостью ею творимою. Знать-это слово-корень- знание. Вся верхушка по Божьему определению наделялась знаниями, чтоб вести народ и оберегать его. Потому и шло слово-знатный, род ведающий сакральными знаниями. Но, как оберегали нас, святые отцы, от любых контактов с Западом, мы не слушаемся их до сих пор.Они, нас предупреждали "Ночь идет с Запада, а с ней и все чудовища ночные и дьявол во их главе!". Но, кто слушает, старших! Христиане проиграли эту битву. Остались мусульмане. Но, ислам жестокая религия.

Комментарии 1 - 1 из 1