Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

В брусничном свете стынущей зари

Николай Алексеевич Нырков родился в 1952 году в г. Спас­Клепики. Автор четырех книг по краеведению края и рыбной ловле, трех сборников поэзии и прозы. Лауреат Всероссийского поэтического конкурса им. Сергея Есенина, ХIV Международного литературного конкурса им. А.Платонова «Умное сердце», Всероссийского литературного конкурса им. В.Шукшина «Светлые души», Национальной литературной премии «Золотое перо Руси». Член Союза писателей России. 

* * *
Стихи, как молитву, читать не устану,
Я буду беспечно смеяться и петь
И в праздник престольный, внимая баяну,
О ком-то грустить и о чем-то жалеть.

Я буду терзаться от слез и желаний
И на слово верить, что скажут, всему.
Наслушаюсь песен и бабьих рыданий
И, жадно хмелея, вас всех обниму.

Неважно, что жизнь незаметно, но пройдена
И песней мы словно подводим черту.
Нас всех окрестила ромашками родина,
И русского видно везде за версту.


Черная конница

В белой полыни, облитой луною,
В час, когда гложет бессонница,
Прошелестела над тишиною
Призраком черная конница…

Давится сердце тревогой и страхом,
Ржет в темноте кобылица,
И проплывают в пыльных папахах
Злые скуластые лица.

Не сберегли ни кресты, ни молитвы,
Ни защемившая грусть
От вероломной, негаданной битвы
В избах уснувшую Русь.

И, застилая небо зарницей,
Высветив сонную тишь,
Пламя терзало голодною птицей
Кровли соломенных крыш.

И голосили, примяв незабудки,
Там, где метался пожар,
Русские бабы, лишаясь рассудка,
В хищных объятьях татар.

Краска икон на огне закипала,
И ненавистно, больнее, чем меч,
Русское слово секла и кромсала
Бранью гортанная речь.

По ковылю и некошеным травам
Двигалась черной рекой
Сила ордынская к стенам и храмам
Над полноводной Окой…

Я просыпаюсь за час до рассвета
И, усмиряя дыханье и страх,
Вижу, как бродит по улице лето
С пеной садов на губах.

И с облегчением вдруг понимаю,
Что никогда уже впредь
Не разгуляться безумно Мамаю
Под колокольную медь.


Прощание поэта

Я ухожу по слякоти и лужам,
По не проросшей травами стерне.
Я ухожу. Я больше вам не нужен,
Как был не нужен власти и стране…

Но я вернусь средь шумного застолья,
Чтоб вас обнять и вместе с вами петь
Свои стихи про русское раздолье
И с кленов тихо льющуюся медь.

Я буду петь, охрипнув от веселья,
Плясать в избе, тряхнув копной волос.
Я к вам вернусь, как радость и похмелье,
Я к вам вернусь, чтоб все отозвалось…

И потому по слякоти и лужам
Я ухожу в неведомую даль.
Я ухожу. Я вам пока не нужен,
И ничего в прошедшем мне не жаль.


* * *
И у меня не все бывает гладко…
Но в час, когда накатывает грусть,
Прижмусь к березе, и светло и сладко
Души коснется розовая Русь.

Не плачь, душа, я жизни знаю цену,
И грусть моя растопится к утру,
Когда взобьет сиреневую пену
За домом сад, купаясь на ветру.

Когда, как гребни, в облачность небес
Воткнут вершины сонно перелески,
День просочится заревом сквозь лес
И влажной грудью вздует занавески.

И я проснусь с собою сам в ладу
И стихшей болью благость не нарушу.
Ступлю босым в сырую лебеду
И небесам раскрою настежь душу.


* * *
Осина перламутрово-светла,
Веснушки листьев красновато-рыжи...
Я чудеса не слишком часто вижу
В кладовке чувств, разграбленной дотла.

Не все сбылось, а чаще не сбывалось,
Но рыжий пух сухого камыша
Так принимала ласково душа,
Как будто ничего в ней не осталось.

Сквозь кривотолки молча прохожу,
Спиною чувствуя чужое раздраженье,
Но голой ветки вдруг прикосновенье
Пробудит все, чем в жизни дорожу.

Опять на оттепель потянет поутру,
Вздохну и все опять начну сначала,
И, как бы сердце глухо ни кричало,
Слеза сама подсохнет на ветру.


* * *
В сухих руках ржаного поля
Дрожала зыбь от тишины…
Судьба моя, судьба и доля
Уже давно предрешены.

Я лет уже не помню сколько
В воспоминаниях храню
Лаптежный след в песке проселка,
И след тележный по жнивью,

И эту тропку на заречье,
Где после утренней косьбы
Выносит мать, сутуля плечи,
Воды холодной из избы,

Медовый запах сеновала,
И вкус парного молока,
И речку в пятнах краснотала,
Где пили воду облака,

Чугун распаренной картошки,
И хлеб горячий из печи,
И голос плачущей гармошки,
Мне не дававшей спать в ночи…

Я все храню светло и свято
И жду: а может быть, в ночи
Мелькнет в свекольной тьме заката
Огонь растопленной печи.


* * *
Под флейту ветра выплакана грусть,
Вздохнув, уткнется полдень в кудри сосен,
И в золотую, платиновую осень
Сапфир небес оправит нежно Русь.

Черничной кровью истекают мхи.
Но, вопреки приметам, мне не грустно.
Перемешав желания и чувства,
Толпятся в сердце новые стихи.

Не потому ль так мне желанна осень
И этот цвет, что так Руси к лицу?
Бросают сосны к самому крыльцу
Ладонями просеянную просинь.

В лесу дороги топчут глухари.
В глазах моих ни боли, ни тревоги.
Как звезды, шишки падают под ноги
В брусничном свете стынущей зари.


Освобождение

Я бросил горластых вождей
И сам от свершенного горд.
И мокрые пальцы дождей
На радуге выбьют аккорд.

Не прячу стыдливо лица,
Не чувствую больше вины.
Терновая тяжесть венца
Натерла затылок страны.

Выпадаю из общей убогости
И отчаянно падаю вверх.
В скорлупе развалившейся робости
Долго зрели удача и смех.

Отмываюсь от хамства и серости
И ловлю себя мысленно вдруг,
Что ликую от собственной смелости
И от запаха счастья вокруг.

Вот и все. Я больше не стреножен
Показной учтивостью раба,
Вынимаю веру, как из ножен,
Из морщин нахмуренного лба.

Предаю все тайное огласке,
Скрытое фальшивостью имен,
Подбираю колеры и краски
Для родных истерзанных знамен.


* * *
Средь суеты внезапно онемею,
Услышав, как, лаская песней Русь,
Средь облаков, вытягивая шею,
Идет по небесам пролетный гусь.

Я тосковал по этим пьяным крикам,
И синеве, распоротой крылом,
И городу, светлеющему ликом,
И куличу за праздничным столом.

Подснежник рвал оттаявшую землю,
И я молился, глядя в небеса,
Чтоб было свято все, что я приемлю,
Как этот день и эти голоса.

Чтобы не гасли радости улыбки
И вечерами в волосы сосны
Вплетались звуки тростниковой скрипки
В прозрачных пальцах ветра и весны.

Чтоб сердце вновь любило и грустило
И не смолкала вечера струна,
Чтоб никогда меня не обольстила
Своей красой чужая сторона.


* * *
Поклон вам, русские деревни и погосты!
Все пережив, смогли мы сохранить
В узлах дорог истоптанные версты
И с детством не порвавшуюся нить.

Спасибо вам за благость и участье,
За ранний свет и песни на заре,
За скорбь могил и первое причастье
И запах сена ночью во дворе.

За то, что здесь, на поле под Рязанью,
Испив тоску осенней тишины,
Мы стали ближе к боли и страданью
И пониманью горя и вины.

За то, что зло не въелось в наши души
И хлеб остался теплым и святым,
Что, научившись каяться и слушать,
Мы без корысти доброе творим…

Я запою, и вы мне подпоете,
И нет родней и ближе наших душ.
Надрывно стонет, спрятавшись в болоте,
Пугливой птицей дедовская глушь.

И дрогнет голос, будто на излете,
Защемит грусть неведомо о ком.
Я запою, и вы мне подпоете,
Не зная слов, но чувствуя нутром.


* * *
Я вырос здесь, где сосны и березы,
Где череда прилипчива, как мед,
Где в январе в крещенские морозы
Остывший сад от инея цветет.

Я вырос здесь, в полуденной дремоте,
Когда, сморив усталые леса,
Бесшумно бродит на болоте
Июль, сжигая небеса.

Я вырос здесь, в озерной благодати,
Где разливанное тепло,
Где лижут волны на закате
Губами, чмокая, весло.

Где пахнет торфом и полынью
И зорям молятся леса,
Где, купола окрасив синью,
Церквушки смотрят в небеса.

Где отражают чувства лица
И на земле среди садов
В крапиве спит моя провинция,
Глухая к шуму городов.


Выпуск подготовила Марина Переяслова.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0