Когда проглянет просинь

* * *
Зачеркнут день. В календаре
Чернел чернильный четкий крестик.
День не злопамятен — он вне
И наших дел, и нашей чести.

Устройство тикает в груди —
Биеньем сердца назовется.
Сегодня счет — на раз, два, три:
Проверь, где тонко, там и рвется!

Клише отлажено, и жизнь,
Скопировав готовый оттиск,
Капитализмом в некий «изм»
Метнет разыгранные кости...

Не будет радости вовне,
А значит, и печали — тоже.
День настоящий дорог мне,
Но будущий — еще дороже.

* * *
Смерть скакала подраненной птицей,
Припадая подбитым крылом.
Сильный враг продолжал еще биться —
Наконец наступил перелом...
Снег укрыл до весны поле брани,
И мороз все крепчал и крепчал.
Кто убит, кто живой, а кто ранен,
Кто стонал, кто навек замолчал.
Все смешалось: и танки, и люди.
Билась насмерть московская рать.
Гулко ухали сотни орудий,
Продолжая еще воевать.
Только сосен седые макушки
Да ворон перепуганных гвалт
Знали, где захоронены пушки
И под ними — десятки солдат...
По горячему снегу — с кровью,
Как по небу войны — дымок,
С материнской мольбой здоровым
Возвратился домой сынок.
Под отцовской чуприной спрячет
Горе горькое скорбью бровей.
«Мама-мамочка, кто там плачет,
Поминая отца и детей?»
«Это ухает филин в чаще,
Это хвоя шумит в бору,
Это жены по павшим плачут,
Поминая их в смертном бою.
Это ветер гудит по вербам,
Это волком воет пурга,
Как тогда, под Москвой в сорок первом,
Подсобив победить врага».

* * *
Весной пахнет, как отголоском,
Ночной подтаявший снежок.
Увижу ли на перекрестке
Девицей брошенный сапог,

Гаданья, шумные колядки,
Цветные стайки снегирей
И возродившиеся святки
В глубинке родины моей?

А новый год, как прошлый, старый,
Уйдет неведомо куда,
Соединив влюбленных в пары,
И обвенчает навсегда.

* * *
Нет, не навек прощалась осень,
В лугах туманами стелясь.
Придет зима — в сугробах сосен,
Морозцем предъявляя власть.

Уставший лес почил, не слышен
Знакомый щебет ранних птах,
И с каждым днем все ниже, ниже
Слепое солнце в облаках.

Село задумалось о вечном —
С резной церквушкой на горе.
В домах растопленные печи
Дымком сигналят в ноябре.

Но и когда проглянет просинь —
Седого неба лоскуток, —
Все тяжелей вздыхает осень,
Чихая, кашляя в платок.

* * *
— Мужики, где на запад дорога?
— А на кой тебе запад, дружок?
Слышишь, ветер резвится с востока?
Выпей с нами на посошок! —
Белобрысый парнишка ответил,
А седой мужичок поддержал.
Я пошел — куда дул вольный ветер,
Где березовый лист задрожал.
Вышел в поле: от края до края
Ветер клеверу кудри стрижет,
В небе чистом стриж в салки играет,
Забавляясь с таким же стрижом.
Нет дорог: ни на юг, ни на север,
И на запад нам путь перекрыт.
Окружают нас недруги слева,
Справа — даль океана рябит.
Что по пьянке увидишь — не шутка,
А по-трезвому — будешь не рад.
Вот на юг не летят больше утки,
Я пошел — да вернулся назад.