Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Письма с фронта

До войны Алексей Истомин работал водителем автобуса, троллейбуса, автомашины. Когда на машине приезжал домой, то сажал всех окрестных ребят и катал по улицам. Вечерами часто собирал ребят и рассказывал им сказки, которые сочинял сам. Поздним вечером, прервав повествование на самом интересном месте, разводил всех слушателей по домам.
В следующий свободный вечер сказка продолжалась. В маленькой комнатушке детишки ютились где придется, лишь бы послушать сказки дяди Леши.
В первые дни войны Алексей Истомин ушел на фронт добровольцем, потому что не хотел, чтобы «всякая нечисть топтала нашу землю».
Воевал в Кантемировской танковой дивизии. Сначала возил цистерну с горючим и снаряды для танков, а потом зенитную установку с боевым расчетом.
Погиб в январе 1944 года, немного не дожив до своего 33-летия. В этом бою за маленькое украинское село погибло более 900 солдат.
За боевые заслуги Алексей Истомин был награжден орденами и медалями.

15 мая 1942 г.
Горький

Здравствуйте, мои дорогие Маничка, Милочка и самая моя маленькая и озорная Лорочка.

...но ты только не отчаивайся, жив буду, буду с тобой, а если убьют, значит, судьба моя такая, но помирать не хочется, и поэтому буду применять все, чтобы гибли немцы, а не я — натуры у меня хватит.

...но уж если помирать, то помирать с треском, чтобы меня пом­нили.

 

28 мая 1942 г.

Пока я еще не на передовой, но скоро буду там. Попробуем за Родину постоять и не даться живым в руки хищникам.

...меня направили в действующую армию, в бронетанковый центр в Сталинград...

...уезжаю на фронт по своей специальности на машине...

Мой адрес: действующая армия, полевая почтовая станция № 2482, подразделение «з».

 

20 июня 1942 г.

...здесь все дорого: хлеб кирпичик 130 руб. 2 кг, табак 100 руб., сахар 800 руб. 1 кг, огурцы соленые 40 руб. кг, картошки не видел, в общем, все меняют товар на товар...

...помирать не думаю и голову даром не подставлю, а если и подставлю, то с толком — чтобы их — 100, а я — один.

 

20 июня 1942 г.

Здравствуй, дорогая Милочка, передай привет маме и Лорочке и поцелуй их за меня крепко. Обязательно. Мила, я тебя прошу, чтобы ты слушалась маму и училась хорошо, а я буду бить немцев еще лучше, чем следует.

 

25 июня 1942 г.
Юго-Западный фронт

Дорогие мои Маничка и дочки Милочка и Лорочка!

...были в окружении немецких гадов, но им не удалось ничего с нами сделать.

Немец теряет большие силы людского состава, идут автоматчики все пьяные, их наши пулеметчики и танкисты косят из пулемета, как траву. Самолетов в том месте, где мы были, было больше немецких, они бомбили станцию и населенные пункты, но вреда много не принесли, бомбы падали мимо. Ну, это все интересно рассказывать, как будто смотришь кино, но, когда около тебя пролетают пули, рвутся мины и снаряды, ты забываешь про все и делаешь свое дело. Уже пробовал стрелять по немцам и по их самолетам. Мы сейчас работаем на машине вдвоем с приятелем с Марьиной Рощи, из Москвы. Работа наша такая: подвезти снаряды на передовую линию фронта, обеспечить танки. Машина у нас с ним заграничная, американская, хорошая и очень прочная, но несмотря на то, что очень крепкая, пули и осколки берут ее. Вот, например, один наш случай работы двое суток под огнем врага. Дело было так. В час ночи подняли нас и объяснили задачу. Получилось так, что бензоцистерна, которая заправляла танки, вышла из строя и нас с приятелем послали на передовую заправить танки горючим и снарядами. Прицепили за нашу машину цистерну, и мы с Иваном отправились; ехать было темно, ничего не видно, дорога незнакомая, но мы уже ездить без свету привыкли на ощупь, пробираясь к самому фронту, где находились наши танки, лесами и полями. В 3 часа ночи мы должны быть около танков. Мы были вовремя около них, только снабдили их снарядами и стали заправлять горючим, уже было светло. Враг со своей стороны заметил цистерну и нас, ходивших около нее, открыл ураганный огонь из минометов и из танков, мины и снаряды посыпались градом и с каждым разом разрывались все ближе и ближе около нас. Тогда капитан сказал нам: «Поезжайте пока в укрытие, а то взорвется или цистерна, или машина с боеприпасами». Мы прицепили цистерну к машине и стали отъезжать, но, когда мы проезжали по корке, враг хотел нас сбить, но я сказал: «Иван, води машину из стороны в сторону, чтобы ему было трудно нас обстреливать». но немец приложил усилие, чтобы нас подбить, снаряды рвались то справа, то слева, впереди и сзади, и вот мы почувствовали, что машина стала идти тяжело, поглядели мы с приятелем друг на друга, точно в это время мы думали одно и то же. Говорю я: «Иван, жми на всю, что будет, а я на ходу проверю зад машины и прицеп». И вот когда я влез в кузов с подножки, из кузова стал обходить цистерну, то у нее заметил, что два задних баллона были пробиты и на спущенных скатах она шла тяжело. Я это сказал другу. Скоро мы заехали в лощину, где враг нас не мог увидать, вылезли из машины, закурили, отцепили цистерну и начали менять баллоны. Нам немного помешала авиация, но мы не обращали на нее особого внимания, делали свое дело. Так благополучно добрались в подразделение.

 

8 августа 1942 г.
Западный фронт

Пишу с самой передовой, где жизнь очень «веселая», и днем и ночью скучать не приходится, пишу письмо под звук жужжания мин над головой, снарядов и пуль, которые следуют к нам и от немцев. Все это пролетает и рвется рядом и над головой, но все это не страшно, мы уже привыкли, чувствуем себя спокойно. Нахожусь в 6 км за Воронежем, где идут ожесточенные бои, так называемое село Подклетное (это по направлению к Курской области).

Нас на машине двое: еще один парень с Москвы, с Марьиной Рощи, Иван Сочков. Я уже не вожу боеприпасы, а стою в укрытии от осколков на передовой. Теперь мы возим с ним зенитную пушку, которая стреляет по вражеским самолетам и охраняет передовую от налета немецких хищников, охраняет пехоту, танки и артиллерию. Все видно, и все происходит на глазах. И убитые, и раненые — все это видно как на ладони, и вообще наблюдаем за боем. Смотреть очень интересно, но переживать очень тяжело, особенно когда видишь раненых и убитых, погибают лучшие люди. Так подумаешь, что творится и что придумано для человека, для его истребления: самолеты, пушки, танки, машины, минометы, пулеметы, бомбы, мины, снаряды, пули, гранаты и, в конце концов, винтовки и штыки. И это все такое крепкое и прочное для человека, на зверей этого не делают, значит, человек сильнее зверя и во много раз опаснее. Но такого человека, как немец и его сообщники, надо было бы давно уничтожить, как самого хищного зверя, и он будет уничтожен в скором будущем.

У нас пока все в порядке, командиры хорошие, веселые ребята, да и мы не подкачаем, так что дело идет хорошо: наша пушка уже сбила три самолета — два немецких бомбардировщика и одного разведчика, которого очень редко можно встретить, вообще, их таких у немцев мало.

 

18 августа 1942 г.
Юго-Западный фронт, с передовых линий фронта

Я пока жив и здоров и помирать не собираюсь, мне, может, и не судьба, потому много было случаев на смерть, но оставался живым. Вот, например, последний случай. Только когда начал писать тебе, милая, перевод на деньги, которые у меня были, ну и еще стали писать ребята, расположились на табуретке в дубовой роще, где мы стоим, и в это время раздался залп минометного огня и орудийного, полетели к нам снаряды и мины со свистом и воем, они ворвались в лес. Кто успел, то попадали в окопы, а кто не успел, остался у недописанных переводов, я свалился в окоп к ребятам, но один снаряд влетел к нам, но, на наше счастье, не взорвался, а, падая к нам в окоп, попал одному, лежащему через два человека от меня, в спину и пробил его насквозь, но если бы он взорвался, то из шести нас, сидящих в окопе, не нашли бы кусков, и так недописанных переводов осталось три после этого обстрела немецких стервятников. Три наших товарища погибли, и мы их похоронили.

 

24 сентября 1942 г.

Письма я твои получил сперва сразу 4, а потом еще одно и два письма с фотокарточками, одну и с ребятами, за что очень благодарю.

Маруся, пиши, может, кто тебя обижает, то я, может, письмецо пошлю и поблагодарю по-своему того, кто посмеет тебя с ребятами обижать.

...кино у нас не бывает, а посмотреть хочется, но вы ходите в кино и за меня лишний раз сходи, не унывай.

Ну, пока, целую много-много раз вас всех. Жду писем чаще. Твой до гроба, Леша.

 

Ноябрь 1942 г.
(подробнее то же, что в письме от 15 июня 1942 г.)

Здравствуйте, дорогая дочка Милочка, а также мама и Лорочка. Дочка, я получил твое письмо и очень рад, что ты учишься хорошо, значит, ты выполняешь, что просил тебя, а поэтому я тоже буду стараться выполнять долг перед Родиной — как можно больше уничтожать фрицев и скорее с победой вернуться домой.

Опишу один интересный случай из фронтовой жизни. Это было летом, когда было еще тепло, в одном из местечек Курской области. Наша танковая бригада вступила в бой с немецкими танками и пехотой. Я тогда был в роте техобеспечения. Эта рота снабжает передовую линию фронта горючим, снарядами и запчастями — это все для воюющих наших танков. Мы выезжаем на поле боя, то есть на передовую, заправлять танки бензином и снарядами. Я работаю на машине 2,5 тонны. Американская машина называется «Интернациональ». Вожу все время 50 ящиков и цистерну с бензином. Нас на машине тогда было двое, а теперь я один остался и еще вожу пушку, которая сбивает немецких хищников, налетающих на наши войска.

Вот и опишу, как один раз мы с другом попали в окружение к немцам. Это было так.

Ночью нас разбудил командир и сказал: «Сейчас 2 часа ночи, а в 3 часа ночи вы должны быть на передовой. Там стоят наши танки, ждут снаряды и горючее, но, что бы с вами ни случилось, вы должны доставить вовремя. Дорога плохая: ехать лесом да пахаными полями, — и подал нам карту. — Смотрите, куда ехать», — и показал по карте. Мы с другом прицепили цистерну и тронулись в путь-дорогу, ехать надо было 8 км, но дороги нет, да еще темно, а свет зажигать нельзя, а то как увидят немцы свет, так будут стрелять по машине. И вот мы тронулись, не теряя ни минуты времени. Машина у нас хорошая и послушная, как в сказках пишут: конь добрый и быстрый, так что нам не страшна грязь, ухабы, канавы, мелкий лес и паханые поля — едет везде, ни перед чем не останавливается, да и мы с другом чувствуем себя хорошо и гордо, что нас послали выполнять боевое задание. У моего друга автомат, а у меня винтовка. Это наше оружие, да по три ручных гранаты, а патронов много к оружию, запас большой. Мы неслись быстро где можно, а где нельзя — ехали тихо, но только поспели на указанное место на 15 минут раньше, то есть в 2 ч 45 мин мы были на месте. Дорогой изредка рвались немецкие мины, которые немцы пускали со своей территории по кустам и лесам, чтобы больше убить наших, но наши так искусно замаскированы, что их скоро миной не возьмешь. Но вот когда мы заправили танки горючим и снарядами, это было еще темно, но командир танкистов сказал: «Это танки еще не все, так что подойдут еще, но не скоро, видите, они еще воюют». Мы посмотрели: на поляне бились наши танки с немецкими, один за другими загорались и останавливались немецкие танки, много их уже горело. «Вы, — говорит командир, — пока еще темно, езжайте в лес, ну, вон в ту яму, вас там не увидят немцы, а когда будет нужно, я вас позову». Мы поехали туда, куда показал командир, и замаскировали машину зеленью и сами вышли на бугор смотреть, как происходит бой, и, чтобы к нам не подобрались фрицы-автоматчики, стали зорко смотреть за машиной и за боем. Вот уже стало светло, все видно, мы с другом покушали консервы и снова стали наблюдать; мины и снаряды летели через наш овраг с воем и свистом, но ложились намного дальше ямы, вот появились немецкие самолеты, стали бомбить лес и кустарник, но до нас им не добраться, потому что мы так замаскировали машину, что они пролетают мимо и не замечают нас. Простояли мы в этой яме целые сутки, и никто к нам не подходил, но мы ждем, и только на другой день остальные танки подошли на заправку. За нами пришли и сказали: «Подъезжайте к танкам». и мы поехали. Танки для заправки тоже встали в лощину, и вот когда мы стали к ним подъезжать, то увидели нас немцы и открыли по нам огонь из миномета, мины рвались около машины, но нам ничего не могли сделать, так что мы и машина остались в целости и быстро скрылись в яме от немецких мин. Заправив и другие танки, мы поехали опять на старое место, где стояли в яме замаскированы и ждали приказа. Еще один день простояли, и к вечеру третьего дня к нам подъехал танк, и командир сказал: «Ребята, мы попали в окружение к немцам, ну, смотрите в оба. Немцы кругом. Выбирайтесь, как можете, сами; карта у вас есть?» мы сказали: «есть». Он нам еще объяснил, где и в каких деревнях немцы с танками, да еще добавил: «Трудно с ними было драться, и то они струсили, пошли в обход. Их было 40 танков, а наших 28. Наши танкисты уничтожили около 20 немецких, а своих потеряли только 11». С этими словами он сел в танк и поехал, чтобы выходить из окружения. Мы с другом остались одни, я ему говорю: «Что ж, раз так, то так, но из окружения выйдем, немцам не попадем, а уж если нельзя будет с машиной, то мы ее зажжем и тогда сами выйдем, ведь самим без машины легче, но будем сперва стараться с машиной, ведь ее жалко, очень хороша машинка». И вот когда мы переночевали в этой яме, наутро пошли в разведку, машину замаскировали еще лучше, чтобы ее с поля никто не заметил, и отправились смотреть, нет ли где поблизости немцев. Пройдя километров 6, мы никого не увидели и вернулись обратно, решили ехать по карте из окружения. Тронулись с места, отъехали 2 км, как вдруг 4 бомбардировщика и два немецких истребителя заметили нас, но мы за себя не боялись, мы могли отбежать от машины в кусты, но машину жалко, и мы решили: пусть что-нибудь одно — взорвут или обстреляют машину или цистерну. уже когда самолеты были близко, мы еще расцепляли цистерну от машины и оставили ее, а сами отогнали машину дальше в кусты метров на 200, и только что отбежали когда от машины и глядим на самолеты. Они уже бросили бомбы, видно, как они летят, большие, черные. Мы легли, и только мы успели лечь, как раздались сзади взрывы — это рвались немецкие бомбы. Прошло минут десять, я подполз к другу и спросил его: «Иван, жив?» он сказал: «Жив, а вот как теперь наша машина?» Мы стали пробираться кустами к машине. Смотрим, машина в целости и цистерна тоже, немцы промахнулись и не попали в нее. Мы опять стали подавать машину назад, чтобы прицепить цистерну, но на нас налетели два немецких истребителя и стали обстреливать из пулемета. Мы с Иваном легли в яму. Пули пролетали над нами, но, когда они обстреляли и думали, что вывели машину из строя, они ошиблись: верно, один стрелял по машине, а другой — по цистерне. В машину попало две пули в кузов и диск пробило, на который одевается колесо. А другой пробил саму цистерну и два баллона, но бензина было мало, он не потек. Мы заткнули палочкой дырку, сменили баллоны, поставили запасные и поехали дальше. Дело шло опять к вечеру, но мы добрались до того места, где мы стояли и откуда нас послали заправлять танки, то уже машин остальных не было, только были нарыты большие ямы от бомб. Здесь тоже бомбил немец, так что мы никого здесь не нашли и опять оказались одни. Близко была деревня, и, чтобы нас скоро не нашли, мы решили сперва осмотреть деревню, а потом, если все в порядке, поставить машину около дома, чтобы ее не было заметно сбоку и с воздуха. и вот пошли, но деревня была пуста. Часть домов горела; по-видимому, тут недавно были немцы. Но мы все-таки решили поставить машину у одного из домов в этой деревне. и вот когда мы поставили машину около дома, я лег спать, а Иван стал дежурить. Я спал два часа, а потом он лег. Когда я его начал будить, было уже светло. Мы решили покушать и двигаться дальше, но только разложили еду, как вдруг Иван мне сказал, показав в окно: «Гляди, Алексей, на огород». Когда я взглянул на огород, то увидел, что с поля мчались на деревню по огородам немецкие танки, их было 14 штук, и они неслись прямо на дома. Мы подумали, что они попадут прямо на дома и, переехав дома, пойдут дальше, им ведь ничего не стоит разломать дома. Мы решили с другом уйти из этого дома в другой, от этого за три дома. Когда мы пробрались в другой дом, оружие взяли с собой и гранаты и стали ждать, что немцы увидят машину и тогда будут рыскать по деревне, по домам и искать того, кто на этой машине приехал. Мы были уже наготове обороняться от фрицев, которые взошли бы к нам в хату. Но, не дойдя до домов, танки повернули вдоль деревни. Я тогда подбежал к машине, завел ее и поставил промеж домов. Только машина скрылась за домами, как немецкие танки выскочили из-за домов и, не заметив меня с машиной, пересекли деревню поперек и помчались дальше. Мы с Иваном тогда спокойно покушали и стали ждать темноты. Решили ехать ночью, потихоньку. Вот настал вечер, мы стали трогаться и вдруг услыхали выстрелы немецких автоматчиков, но мы взяли в сторону, в ржаное поле, и остановились, когда, видим, по дороге их прошло очень много. Постояв с час, мы решили пробираться дальше, взяв еще много правее в сторону. Вот уже нам осталось только переехать реку Дон и мы — у своих. Но, подъехав к реке, мы увидели, моста, по которому мы ехали на фронт, уже не было, его взорвали немцы. Я тогда слез с машины и пошел по берегу, чтобы посмотреть, где есть переправа. Пошел в одну сторону, Иван отправился в другую, как вдруг заметил: сидят два немца и разговаривают. я повернул к Ивану, но немцы меня заметили, но благодаря тому, что они были пьяные, хоть и обстреляли, но не попали, а я сделал вид, что они меня убили, и упал. В это время Иван услыхал выстрелы и стал ползти ко мне по берегу на помощь, а немцы даже не пошли смотреть убитого, и когда они про меня забыли и стали говорить опять, то я потихоньку пополз к Ивану навстречу, шинель мою они пробили в двух местах. И вот мы с другом Иваном решили их покупать в Дону, то есть в речке, и стали подползать к ним. Иван взвел свой автомат, а я винтовку, и когда мы подползли, то крикнули: «Фриц, сдавайся!» Они оглянулись и, увидя нас, бросились в воду. Иван дал по ним очередь, а я стрельнул из винтовки 4 раза, и фрицы, не сказавши ни слова, стали погружаться все больше и больше в воду, наконец скрылись с головой. По-видимому, у нас в Красной армии и убитые живых умеют на тот свет отправлять. Так что они меня не убили, а мы их обоих отправили на дно реки. За их здоровье мы выпили ром, который они не успели допить, — целую фляжку, потом поехали берегом и наткнулись на понтонный мост, перебрались на другой берег и поехали к Воронежу. Там узнали, где стоит наша часть, и разыскали ее. Командир был рад, что мы вернулись целы и невредимы и пригнали машину в порядке. Так вот, Мила, я тебе описал один случай, а их очень много, и после этого нас направили возить пушку, как хороших ребят и не трусов, которые могут выйти из всякого положения.

 

1 декабря 1942 г.

...был в госпитале под Саратовом, а теперь опять на фронт.

...я уже в снегах, лесах и полях, но я не теряюся и думаю преодолеть все, чтобы скорее закончить с кровавыми псами немцами и тогда домой, если буду жив.

 

3 марта 1943 г.
ДКА Украина

Я с 20 февраля находился в очень тяжелых условиях, но 27 февраля по сейчас пока ничего, за эти 7 дней я ждал смерть с секунды на секунду. Вот подумай, каково переживать это, ведь не один час, а 7 дней были у немцев в окружении. Самое большое от нас он стоял 3 километра и близкое — из дома в дом через улицу вели перестрелку. Но вот, Маничка, пришел приказ отойти и выйти из окружения, и мы под обстрелом пулеметов, под пулями прорвали оборону немцев и вот теперь в тылу на формировке. Много погибло ребят, но и немцев поколотили в 20 раз больше, чем нас. Я лично убил 18 человек, еще осталось мне убить, как я давал обещание, 100, теперь 82, а тогда и самому помирать один за сто — это хорошо. Машину мою разбили немецкие самолеты, меня немного поцарапало, бомба упала в 5 метрах от машины. Меня наградили орденом гвардейца и еще правительственной наградой — медалью «За боевые заслуги». Это все хорошо, скоро опять в бой.

...смотри в газете, буду я награжден 3 марта.

...меня ранило в ноги, но не очень страшно: из первой ноги вынули все осколки, а в левой два остались, потому что сидят около самой кости, и поэтому их тащить не стали, говорят, зарастут так и останутся там, но особенно не пугайся, страшного ничего нет, наше начальство в госпиталь нас не отправило, решили нас вылечить сами, и вот уже с 3 по 8 марта пока лежу на квартире, дело идет на поправку, скоро на фронт. Из правой ноги вынули 8 осколков, а из левой 11, но мелких, и два больших осталось. Ну, еще прошу, не пугайся. пока жив, здоров как бык, только хромаю, хожу в час по чайной ложке. Я награжден медалью «За отвагу» и значком гвардейца, так что я не простой, а уже заслуженный гвардеец.

 

12 марта 1943 г.
ДКА

...находимся сейчас на отдыхе, недалеко от фронта (км 70). Скоро опять на фронт. К тому времени я поправлюсь. Я был ранен 3 марта, но сейчас мои раны заживают. Все осколки вынули, но два остались, говорят, что они сами со временем выйдут. Я нахожусь при нашем санвзводе, уход хороший, а если был бы в госпитале, то мог бы и без ног остаться, но нас начальство не пустило в госпиталь, не хотят, чтобы мы отстали от части, так с нами и возятся и говорят, таких ребят очень мало, как мы; когда нас вечером ранило, нас было 5 человек, а наутро прискакал наш старший лейтенант, командир батареи, и увидел нас забинтованных, а в особенности меня (я с ним уже скоро год как вместе, он ездил со мной на машине, любил меня больше всех из шоферов, как боевого парня), и не выдержал и заплакал, притом нас ранило всех шоферов батареи, оставшихся живыми после боя. Ну, это, Маничка, все пустяки, ранен я не тяжело, уже понемногу хожу, еще, милая Мурочка, я тебе с ребятами послал немного денег.

..бьем немчуру, я уже и то лично сам уничтожил 18 человек чистокровных фрицев, а сам пока еще цел. Милочке скажи, чтобы она мне писала все: как она учится и как живет, чтобы тебя слушалась, ты им купи что-нибудь на память от меня, может, я не буду жив, то они будут помнить меня. Лорочке скажи, тоже пускай слушается.

...бригада наша, и в том числе и я, имеем благодарность от тов. Сталина за взятие гор. Кантемировка, и теперь наша бригада носит название 12-я гвардейская Кантемировская бригада.

 

10 апреля 1943 г.
ДКА

Здравствуйте, мои дорогие Маничка и дочки Милочка и Лорочка. Я пока жив, уже после ранения поправляюсь, хожу как следует, так что скоро выпишут из санчасти. Пока находился на отдыхе, питание хорошее, пришли только сухарей, а так вроде все ничего, только хлебца не хватает: плохие дороги, не могут доставить, очень грязно, тут все чернозем, вот поэтому и плохие дороги. Может, письма потому и не получаю, что мы были на Донбассе и вообще ездили очень много, что письма не успевали догонять, но теперь должны идти нормально, потому что мы стоим на отдыхе.

 

НКО СССР
Управление
12-й гвардейской танковой бригады
6 мая 1943 г.
№ 605/12


Справка


Выдана настоящая гвардии младшему сержанту Истомину Алексею Георгиевичу в том, что он находится на службе в РККА, в 12-й гв. танковой бригаде.

Тов. Истомин награжден правительственной наградой — медалью «За отвагу». Справка выдана для представления местным органам.

Начальник штаба
гв. майор
А.Е. Дурнев.

 

16 июня 1943 г.

Здравствуйте, мои дорогие Маничка, Милочка и Лорочка, шлю я вам свой привет и желаю всего хорошего в вашей жизни. Я пока жив и здоров, скоро опять в бой за Родину. Маруся, письма я твои получил, за которые очень благодарю, и очень рад, что получила мои письма и деньги. Конечно, я вижу, что ты не виновата в том, что писем долго не было. Мы переезжали с места на место, и поэтому они задерживались в дороге. Я живу по-старому, пока все в порядке, ноги зажили, работаю пока помощником начальника контрольно-пропускного пункта, проверяю автомашины нашей части.

 

Здравствуй, дорогая дочка Лорочка. Шлю я тебе свой привет и желаю, чтобы ты, детка, была здорова и не хворала. Письмо твое с картинками я получил, за что большое спасибо.

 

20 июня 1943 г.

Здравствуйте, мои дорогие Маничка, Милочка и Лорочка. Шлю я вам свой привет и желаю вам быть здоровыми. Я пока жив и здоров. Во-первых, спешу сообщить, что письма ваши все получил и очень рад, что вы получили деньги вовремя, они тебе пригодились, у меня сердце чувст­вует, когда вам трудно. Я работаю пока пом. начальника КПП, мой адрес: ПП 43162 «Н» при своей части, но скоро перейду на машину, и опять будем воевать и бить врага без промаха.

 

25 августа 1943 г.

Здравствуйте, мои дорогие Маня, Мила и Лора, я пока жив и желаю вам тоже быть живыми, простите, что долго не писал письма, было не до них, я был на передовой, но сейчас несколько дней на отдыхе, побывал во многих областях — Курской, Орловской, Харьковской, Сумской, под Белгородом — в общем, по Украине колесил, ездил все время в тыл к врагу, участвуя в освобождении сел, деревень и городов. Сейчас небольшая передышка, а потом опять — в бой за Родину. Машину и в этот раз у меня фрицы разбили, и я остался без машины. Но не долго был без машины. Ходил к немцам ночью и украл у них себе автомашину из-под носа. Угнал, и когда они спохватились и открыли стрельбу, то я уже был за горой и приближался к своим, но боялся, что свои не узнают и откроют по мне огонь, но они узнали, это, говорят, наш трофейник Леша — оторвиголова. Когда приехал, то командир был рад, что вернулся. Он говорит: «Я думал, тебя немецкие “Тигры” растерзают», а я говорю: «На “Тигров” я сам тигр». Сейчас у меня машина хорошая — «опель-блиц» называется. Вожу я уже не один, а два расчета. Много, конечно, интересного, но это, когда жив буду, приеду расскажу. Каждый день под обстрелом проскакиваем в тыл к фрицам и там даем им жизни.

 

3 сентября 1943 г.
Тыл брянского фронта, 70 км от...

Здравствуйте, мои дорогие Маня, Мила и Лорочка, а также привет вам с линии фронта.

Маня, купи что-нибудь на память Лоре и Миле от меня, если есть велосипед, а нет, то тогда что Мила хочет.

Ну, пока я жив, немного болел, как приехали с фронта. На машине я теперь один, товарища, что писал, не стало, также работаю в зенитной батарее, вожу пушку на машине, но сейчас чувствую себя ничего, скоро опять в бой.

Целую вас всех много раз, остаюсь жив и здоров твой Леша. Жду чаще писем, твои получил все в один день (4 письма). Я их буду беречь до конца моей жизни.

 

10 сентября 1943 г.

Здравствуйте, мои дорогие Маничка, Милочка и Лорочка, а также привет всем, кого я знаю. Я пока жив и здоров после жарких боев.

Я стал кандидатом партии Ленина–Сталина и получил кандидатскую книжку на руки, а через 3 месяца буду уже член партии ВКП(б). Дело пока идет очень хорошо, так что можешь поздравить меня. На машине я сейчас не работаю. когда ехал на фронт, то ее у меня разбили из пушки снарядом. Перебили пополам, кое-кто умер, а кое-кого ранило, кто сидел у меня в машине, а меня недаром зовут «сорвиголова» — и не поцарапало. Не знаю даже сам почему и что это значит, ведь машина вся в щепки разлетелась, и я с рулем остался посреди дороги, а кругом убитые и раненые. Начал делать друзьям перевязку под свист снарядов. После этого ходил в тыл к немцам, украл себе машину у фрицев. Делалось это дело ночью, никто не мешал, только один фриц — шофер, которого прирезал, что тот и не пикнул, и вместе с ним пригнал машину, он спал в кабине, вот и пришлось его кокнуть, а стрелять было нельзя. Так что нож тоже берет, не хуже пули, а когда фрицы догадались и открыли по движущейся машине огонь, то я уже был от них далеко, метров 800, и за бугром скоро скрылся. Когда привез фрица, показал ребятам и после выбросил его из кабины. Проездил на машине 3 дня, и ее отдали другому шоферу, а меня освободили от машины, чтобы больше было свободного времени, чтобы мог помочь другим шоферам в ремонте, как старший шофер.

Маничка, посылку твою получил. Она шла 9 месяцев и 2 недели. Все испортилось, только уцелела водка, шоколад, конфеты и табак с папиросами. Спасибо за подарок. Поздравь Лору с ангелом и чего-нибудь ей купи в подарок от меня, а Миле скажи, чтобы училась на «отлично», ее просьба удовлетворена: велосипед купили — тоже подарок хороший. Ну а тебе в подарок от меня фото, больше у меня сейчас ничего нет, и то осталась одна лишняя от партдокумента.

 





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0