Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Спасти себя

Иван Сергеевич Коротков родился в 1996 году в Москве. В 2014 году окончил среднюю школу № 1426 и поступил на факультет картографии и геоинформатики МИИГАИК.
Прозу пишет с девяти лет. Публиковался в периодической печати, в том числе в журналах «Наша молодежь», «Природа и человек», в газете «День литературы».
Живет в Москве.

Ночь давила на глаза. Она обволакивала своей чёрной, густой массой клочок старого и щербатого, как затасканное одеяло, асфальта, влажно искрящегося в лучах автомобиля. Дворники лобового стекла вырисовывали своей монотонной штриховкой пейзаж, раз за разом добавляя мелкие детали. Мимо пролетали забытые Богом деревеньки, мелькали опорами мосты, быстро появлялись и уходили в темноту повороты, шумно врывались в привычный гул мотора встречные автомобили — единственное развлечение в такое время. Единственное, потому что ночной радиоэфир был для него чем-то вроде нательного белья — без него нельзя, но разве кто-то вспоминает о нём в течение дня? Всегда интересно угадать: что в этот раз подкинет тебе федеральная трасса? Большой «мерседес», слепящий издалека дальним светом? Старенькую «волжанку», которая проскользнёт где-то внизу? Рейсовый автобус, битком набитый работягами, спящими по пути домой? Может, кто-то «поморгает»: «Впереди гайцы!»? Никогда не знаешь, и всегда любопытно, что преподнесет тебе дорога.

Владимир повидал немало «сюрпризов» на своем большегрузном «вольво». Многое случалось за десять с лишком лет мотаний по огромной стране. Бывало по-разному. И снегами накрывало на Дальнем Востоке, и сель кавказский преграждал путь на несколько суток, и уезжал не туда на десятки километров по глупости, и курьёзы всякие случались, но в основном — будни — долгие дни и ночи, тянущие тебя, словно сломанную машину на лебедке, непрочный сон в кабине, снова путь, недолгий отпуск, пять-семь дней в родном Краснодаре с женой и детьми — и опять, и опять, на круги своя.

Предрассветную мглу Владимир недолюбливал. Она навевает тоску. Это самое напряженное время. Он-то приучил своё тело подчиняться себе беспрекословно и спать по команде. Но вот другие участники движения... Мало ли кого принесет в такой час. Двигатель мерно гудел, покачивались флажки в кабине, зелёными цифрами исчислялось невидимое время. 5:12. Стрелка спидометра подрагивала, маленькая её подружка справа подсказывала Владимиру, что пора бы и покормить зверя под капотом. Он «разбудил» навигатор, которым пользовался очень редко, ведь все федеральные трассы давно уже стали родными. Однако в таких ситуациях он оказывался незаменим. Немного передвинул зеленую полоску вперед. Ага. До заправки ехать десять минут. Неплохо, и Воронеж уже недалеко.

Поерзал в кресле, спина затекла, — последнее время всё тяжелее совершать такие прыжки по стране с лёгкостью циркуля по карте. Возраст даёт знать. Ночное пространство сдавало позиции под натиском неощущаемого ещё, невидимого светила. Однако веки всё еще прижимало тьмой, и Владимир еще раз убедился в том, что до круглосуточной заправки недалеко. Вон еще кто-то из-за поворота светит, ярко, широкополосно: о, какая встреча — привет, приятель! Две многотонные громадины разошлись на скорости, бесцеремонно грохоча в спящем лесу.

Знак бликом приветствовал водителя в селе Истобное. «Какое русское название», — почему-то подумал он. Сбросил скорость, вошёл в поворот, все действия точны, на автомате… Нога сама нажала на тормоз, прежде чем он осознал, что на трассе девочка какая-то… Лязг тормозов, выпустила пары машина, выпустил пар и он:

– Ты чего, мать твою, растакая, — заорал, высунувшись в окно, — жить перехотела?

Она будто и не слышит, подошла спокойно к двери и голосит снизу:

– Не подбросите?

Разглядел Владимир её поближе, — в рубашонке одной да в джинсах каких-то, школьница школьницей, на вид — лет шестнадцать. Дрожит вся — холодно совсем, на рассвете-то. Странно это всё как-то. Хотя чего только не бывает, мало ли… Да и обычай у него был такой: на дороге никому не отказывать в помощи — тогда и от тебя не отвернутся. Посмотрел он на неё секунд пять, подумал да и сказал, отворяя дверцу:

– Залезай!

Она довольно ловко забралась в кабину и уселась безо всякой скромности. Знаете, пассажиры бывают разные — кто-то немного стесняется того, что едет автостопом, а кто-то с наглым видом готов у тебя на плече спать. Вот эта, видно, из вторых.

– И далеко ехать собралась? — крикнул Владимир в её сторону, когда мотор взревел.

– А? Чего?

– Куда едешь? – повторил он свой вопрос.

– В город.

– Недалеко уж. Как звать-то тебя?

Она будто и не услышала ничего. Смотрит в одну точку перед собой. Владимиру все это не понравилось — не любил он молчунов. Всегда себе на уме, будто что-то задумывают против тебя постоянно. Был у них в деревне один такой — все молчал, молчал… Потом взял да и поджёг соседский дом с людьми. Хорошо, выбежать успели. Побили его тогда до полусмерти, а потом участковый его спрашивал: зачем? А он молчит… Да и всю страну они растащили — молчуны эти, тихо, незаметно, приватизировали заводы и враз миллионерами стали втихаря…

– Катей меня зовут, — минуты через две холодно ответила девушка, продолжая смотреть прямо перед собой. Владимир вздрогнул от неожиданности. Его будто обдало подземельным холодом, как из открытого колодца. Больше он с неё заговаривать и не пытался. Занимался рассвет, и из тумана по обочинам дорог выплывали нежные поля, окаймленные небольшими рощицами и лесками, типичный среднерусский пейзаж, перепутанный проводами, как паутинкой. Когда вдалеке высунулась из-за бугра речка, девушка попросила:

– У моста я выйду.

– Тебе же в город надо? Он дальше, за мостом.

– Да нет, спасибо, мне здесь удобнее, — взглянула она на Владимира своими чистыми ясно-голубыми глазами, тот даже не сразу смог отвести взгляд. Что-то в этом взоре было не так, будто укор какой-то, обида что ли, и опять не по себе стало Владимиру.

Он прижался к обочине, и девчонка выскочила на промёрзлую землю.

– Спасибо! – крикнула она и пошла в сторону моста.

Если предрассветная мгла сулила всегда какие-то неприятности, то рассвет, напротив, воскрешал во Владимире былые чувства. Медленно набирая скорость, он смотрел туда, где справа голубело небо в нежно-палевой дымке, ожидая прихода солнца. Вспыхнули зарницами воспоминания. В 99-м он ждал рассвет так, как никогда больше в жизни. Тогда его рота нарвалась на засаду, и ему одному удалось выжить, под покровом ночи он свалился в какой-то овражек и полз, как червь, наугад, наощупь, к своим. Когда горизонт просиял голубым, он понял, что спасен. Он угадал направление, почувствовал это огромное светило нутром, ориентируясь в ночи. И теперь, каждый раз он встречал солнце, как своего спасителя.

За мостом будет заправка, пожалуй, надо передохнуть… Взглянул еще раз направо. Река в утренней неге, катящая ленивые валы по течению, домики где-то дальше, и кругом дымка, туман… Все это за секунду успел рассмотреть Владимир, и снова — взгляд на дорогу. Но боковое зрение уловило едва заметный силуэт, быстро проскочивший мимо и ухнувший куда-то вниз. «Птица? Слишком большая. Чертовщина какая-то», — мелькнуло в сознании. Всплеск всколыхнул его моментально, всё сложилось в ужасную догадку, и снова инстинкт дальнобойщика на резкое торможение заставил пронзительно завизжать большегрузный автомобиль. Владимир выскочил из кабины, и посмотрел назад. Никого. Догадка укреплялась и колола прямо в сердце своим ледяным ужасом. Он перемахнул заграждение и бросился к парапету. Огромные круги расходились по воде. Чуть ниже по течению вдруг высунулось из воды что-то чёрное. Чья-то голова. Ни секунды больше не думая, Владимир, бросился по мосту, на ходу набирая «112».

«Истобное! Да! Да! Мост по пути в Воронеж! Человек в воде! Да!» – задыхаясь, орал он в трубку. Дорога, берег, туманные пространства вокруг – все смешалось в кашу. Ничего больше не существовало — только он, эта отчего-то черная вода и девушка там, под мостом… Одежду он снял буквально за несколько секунд и, не чувствуя холода, бросился в воду. Широкие взмахи несли его всё дальше, он словно боролся с чудищем, которое своей черной неумолимостью готово было пожрать не только ту девушку, так далекую еще от него, но и его самого. Эта борьба придавала сил, он стискивал зубы и снова, и снова, монотонно совершал действия. Сейчас он ни о чем не думал. Но если б он мог вспоминать в этот момент что-либо, перед ним отчетливо всплыла бы та кавказская страна, где он спасал из свинцового ада единственного выжившего из всей роты бойца — себя самого. Тогда требовалось только ползти – вперед и вверх, к своим. Теперь — только плыть. Чувство реальности провалилось окончательно. Руки-ноги холодели, Владимир уже не ощущал их вовсе. Но мысль о том, что можно сгинуть и не достичь цели, он гнал от себя, впадая в забытье. Наконец он подплыл к ней. Черный комок волос скрывал лицо утопающей, голова запрокинута, смерть уже отметила её своим уродливым взглядом, но еще не забрала. Когда Владимир схватил её и попытался плыть, она потащила его на дно. Ведьма! Вся эта борьба в ледяной воде была уже совсем ни к чему. Их сносило течением всё дальше, и вспыхнула ненависть — ненависть к смерти, к черной воде, к бездне, поглощающей его, жарко ощущающего жизнь. Эта ненависть помогла ему спасать сейчас эту девушку, а тогда, в 99-м — спасти себя. Он не думал о том, что делает какое-то благородное дело, — он просто боролся со стихией, эта девушка тоже была её частью, будто русалка, и он победил, заплыв сзади, схватив её под руки и расположив над собой. Плыть стало сложнее, вода медленно убивала их, тыкаясь в лицо своей лощеной поверхностью, будто насмехалась над ним. Его охватил страх перед всемогущей стихией. Он плыл и плыл, кажется, целую вечность… Когда берег уже стал таким близким — рукой подать, ногу схватило что-то склизкое и принялось со всей дури трясти. Своими цепкими лапами его держал сам водяной, впиваясь ледяными зубьями в самое мясо. Судорога мешала плыть, и Владимир почти уже потерял сознание, если бы его не сковало звериное, бешеное: «Это не может быть зря». Пролетела какая-то птица, быстро подумал: «Ах, ты сволочь крылатая, взяла бы нас в когти и унесла бы на берег!» Силы покидали его, вторую ногу свело, когда до земли оставалось метров тридцать, а плыть с помощью одних лишь рук, да еще с человеком на спине, становилось невозможно. Где-то наверху зазвенела, как-то по-ангельски трубно, сирена. Спасатели смешно семенили ногами, спускаясь на берег… Один из них поплыл навстречу. Когда он забрал «русалку» с плеч Владимира, тот уже почувствовал под ногами дно, и, пройдя несколько шагов, рухнул на песок без сил.

Когда Владимира погрузили на носилки, первые рассветные лучи ударили в его мокрое лицо, и он слабо улыбнулся, приветствуя солнце.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0    

Читайте также:

<?=Безбилетник?>
Иван Коротков
Безбилетник
Рассказ
Подробнее...
<?=Там, где проще?>
Иван Коротков
Там, где проще
Рассказ
Подробнее...