Вслушивайся в себя, как в ветер

вслушивайся в себя как в ветер; и в полусонных волн игру и лепет;
в плеск сосен вслушайся; в напевы мяты, парусов и пены
дымящихся от ветра — вслушайся вглядись
в ребенка вздрагивающего на рассвете за миг до пробужденья
в звезды на изнанке неба; ты слушай — крик
у материнских глаз уставших от рожденья твоего
в кровавых пеленах — гляди гляди
свершилось
распахнут взгляд и больше ничего
не ловит он
и млечности безмолвьем поддернуты зрачки
и в миллиардах душ тот вздох
ты слышишь?
вслушайся
руно истончено времен рассыпалось
золой листвы сожженной у кромки лет сокрывшей образ твой
в нее ты тоже вслушайся — и в щебет птицы глупой
вот-вот весна придет пред зимней вьюгой
бессонный луч во тьму скользит; нагие небеса взирают равнодушно
и снег корпит тщедушный над именем твоим
вглядись вглядись
ты видишь? сад укрыт колючим саваном; и камень дремлет
и мглой увит твой облик нежно-пенный
волною за волною — смыт
и глубина морская до дна обнажена; и в ней старик — разъят и немощен
и слышен бездны крик — в нее ступай и слушай
с нею слит
ты видишь? слышишь?
бурей согбенный тростник и не сложивший крыльев альбатрос
родник отравленный — ты горек; и зарос
колодец не имеющий начала
вглядись вглядись в себя
кораллом отцветая день умирает; вместе с ним и ты
гляди и слушай немоту земли
войдешь в нее в один из четвергов дождливых праздных
и слово загорится как кристалл
и семя прорастет
ты верил не напрасно
в сады листву и птиц; в ребенка мяту ветер
в снега и дождь — кем был ты? кем пребудешь ты на свете?
во всем твоя рука; ты вслушайся — навек
в тебе они — ты в них; не разметать ковчег что сном переполнясь
в свеченье утр и весен все гонит гонит дождь — его ты тоже слушай
и в полумраке тень твоя танцует на стекле
ты вслушайся в нее; гляди в нее и слушай
дождь тени четверги и ветер


Холодный узкий зрачок реки

холодный узкий зрачок реки
к утру покрывается амальгамой
незавершенного чувства полузабытой драмы
длящейся меж любовниками
не год не два и не три
это сродни кочевью в лабиринтах вины
стоянкам на архипелагах радости
посреди нескончаемых зим
дрейфу у острова счастья вот вот почти
но нет обратно в зимний пейзаж
корпии снега пристань облезла как бок кита
выброшенного на берег
из безбрежного гулкого пузыря морского
с корабельной тоскою
доплыть доползти
до острова
с телами из меди и охры
с шепотом как песок горячим
с дрожью знобящей
в бессонном логове ночи
да не пройдёт эта ночь вовеки
несвершенье в тигле сгорит свершений
не канут в Лету ее признанья
и тела что друг в друга врастали
созвездиями вспыхнут
и глаза что друг в друга глядели
запылают былью нагой вестью
что вечность их кружит крутит
танец их тел — оружье
от небытия и смерти
в круге в котором Франческа стыла
лютая в нем была стужа
разлука
через нее переступим и загоримся
снова
но не огнём холодным
пеной хмельной прибоя
время исчезнет тут же
мига застывший пепел
тонет в безумье взглядов
гаснет в надзвёздной тверди
вспять повернулись реки
вспять корабли и судьбы
но ничего не бросишь
хоть ничему не веришь


И миллионы лет бушует кровь

и миллионы лет бушует кровь
и миллионы лет витийствует шумит
грохочет кровь
в материках бессонных
кипят изнемогают струи рек
гнедая ропщет сила
и яростью наружу изнывая бьет
и перезрелый плод во чреве ночи
темно-алый
ей стягивает немотою рот
и рой беззвучных звезд бескровный альбинос
белесые ресницы обнажает
кует кует та ночь забвение и пот
струится по вискам ее
табун врастающий ребром в земную пядь
укрощен
гривы остывают
ржавеет и линяет кровь сухая
и не рекой вскипает — пеною песком
вот кровь твоя
то крепче мрамора
ценнее золота
труха
вот кровь
и ею сожжены уста
и ею чаши полны
и дерево-мертвец по венам век толкает
и заново река
цветет цветет
и сеть накинута
и немота уходит
рот полон жаждою
и виждь и внемли
и жатва поколений
имен без имени
гремит не умолкая
река
и миллионы лет тугая кровь
кору земную гложет
век идет
гори земная кровь гори
маяк
и луч раскалывающий тьму
на мириады глаз
плеяды откровений
цвети шуми
не исчезай
не гасни


Венеция

в голубиных всхлипах сан-марко в перепонках его и складках
время посапывает сладко полусонную матку сосет
время скручивается прядет
нитью позолоченной смуглым волосом венецианки
зеленой водою терракотовым опереньем гробов
время полог натянут до основанья время матка и есть
ее истово пьют птенцы и аристократы нувориши приоры сатрапы
смальта разного качества скользящие кавалькады
масок вечно жующей плоти
перемалывающей с ходу мосты каналы
мученики променада в толкучке на маскараде
очумевшие от граппы картежники конокрады
изгнанники масти трефовой назоны на ступенях сан-симеоне пикколо
минестроне
на жертвеннике дымится увенчанный пармезаном
вкруг собираются птицы клювом выстукивая канцону
на углу молью траченный казанова не отстает серенаду мутит
в шляпу сбрасывают йены песо динары
vieni vieni вероника
плоть изнывает вспыхивает звездой пятипалой
жгучей ветреной нагою кровавой
руководствуясь дхармой шествуют тени слоятся в сумраке вод зарываются в торф
набережных вроде гекконов и закинувшись сорбетто и равиоли карабкаются наружу
из царства аида на яичный желток асфальта выуживая справочники из кармана
следуют в лабиринт минотавра нитью скручивается время клубком ариадны
заново толкуются торы перековываются кораны плещется веницейская плоть
в арках и балюстрадах на капители надпись: надежда на бога
исхожены вдоль поперек корабельные тропы строфы исписаны в мел и песок
узкий носок туфли вероники пасть попирает звериную
парка прядет терракота сползает в сушу лагуна вонзает стило
мох и руно морта слепая в трюмах глотает
corna ducale сукно истлевает сан-марко
децима спит пьяцетта вздыхает


Забвение

в жилах песчаных
древо сквозь дом прорастает
ветер пергаментный в холках запутался сосен
вода неподвижна
и камень

время стекает
в ложе песчаное
дом прорастает сквозь древо
камень корнями плененный
и память

лодку песчаную в водах безмолвных качает
древо смолой закипает
сквозь камень и время
дом
иссушит тебя ветер


Угадывая как сновиденье свой уход

угадывая как сновиденье свой уход — заря займется или будет вечер
и бусины рассыпят в бесконечность мой путь в ковше холодном и умоют дом
и в зеркале не дрогнет мой овал лицо светить не перестанет даже умерев
не жалкою улыбкой а одаривая всех той страстной тайной — смерти нет
смотрите и дивитесь и узрят пойдут за гробом метя час последний —
лицо мое у солнца на виду — глаза закрыты но и я иду со всеми вместе —
точно не умру покуда мир поет и птица грезит на ветке одинокая вверху
гулит в зеленой люльке надо мною иль всхлипывает — голос не потонет —
- ее и мой — река не смоет два сердца что сцепились как одно — и снова
золотистое руно мне в руки падает и память расстревожив крылом взметнет
та птица и укроет мне тело смертное — небесное чело приветствуя знобящим поцелуем


Adios

Кафе. Пьяццолла. Дождь. И летний вечер. И воздух - млечный путь. И жизнь в одну строку.
Всего в одну. Oblivion. Ночь, поезд. Нитка бус - огни. И ностальгия. Не сбылось. Во тьме
мелькают дни, событья. Излучина реки. С глазами синих звёзд. Тоска. И дождь. Adios, adios..