Осенний вечер

Осенний вечер догорал,
Прощаясь с редкими листами,
И ветер лёгкими перстами
Сухой камыш перебирал.

И полусонная вода
Ему тихонько подпевала,
Как будто с грустью вспоминала
Забавы летнего пруда.

В глубокой тине замерла
Разноголосая орава,
И одинокая отрава
Дурманом розовым цвела.

Сменились шумные пиры
Глухой тоской и заточеньем —
Земля вздохнула с облегченьем
От изнуряющей жары,

От тяжких праведных трудов,
Свой путь привычный совершая.
И с восхищеньем предвкушая
Дыханье первых холодов!


Колдунья-осень

Колдунья-осень — глаз отрада!
Тобой Душа озарена!
Струится тихая прохлада
Из утомлённого окна.

В прозрачном воздухе повисли
Обрывки шёлковых оков.
Острее чувства, глубже мысли,
И мир немыслим без стихов!


Осенние листья

Свидетели моих уединений!
Беспечные собратья по перу!
О сколько молчаливых откровений
В последнем вашем танце на ветру.

Когда, качнув серебряные нити,
Легонько оттолкнувшись от ветвей,
С таким блаженным трепетом летите
Увы, навстречу гибели своей!


Лесное озеро

В полночном озере чуть плещется вода.
В его серебряной, глубокой колыбели
Под соловьиные чарующие трели
Всю ночь качается упавшая звезда.

Увитый сумраком угрюмый дуб не спит,
Как старец немощный, всё шепчет и вздыхает.
К лесному зеркалу он корни простирает,
В него ветвями неподвижными глядит.

Затихла песня одинокого сверчка,
Покров диковинный над озером соткался.
Туман ли это над волнами поднимался
Или на землю опускались облака…

И на поляну потаённою тропой,
Приобретая поминутно очертанья,
В своих жемчужно-серебристых одеяньях
Русалки выпорхнули резвою толпой.

В их развевающихся влажных волосах
Густые капли изумрудами сверкали,
И было столько неразгаданной печали
В их диких играх и веселых голосах.

Редеют сумерки, и нужно им спешить.
Лишь только солнце в тёмных зарослях проснётся,
Над ними гладь невозмутимая сомкнётся
И тайну эту будет ревностно хранить!


Феодосия

И снова я под солнцем Крыма
Пережидаю летний зной.
Смешал простор необозримый
Здесь воздух горный и степной
Своим волнующим названьем,
Волшебным звукосочетаньем
На этот раз меня привлёк
Приморский тихий уголок.
Проездом Пушкин здесь бывал,
Бродил печальный гений Грина,
Свои бессмертные марины
Здесь Айвазовский создавал.
А где-то рядом дремлет Мекка
Имён трагического века
И ждёт уже который год,
Когда ей снова повезёт!


Вьюга

Морозу верная подруга,
Метелям старшая сестра,
Летит, клубится, рыщет вьюга
По тёмным, вымершим дворам.

То космы белые распустит
И вмиг дороги заметёт,
То с неизбывной, тихой грустью
Напев унылый заведёт.

То серебристой кромкой снега
На окна ляжет, хвост поджав.
То ухнет яростно, с разбега,
Свирепый норов не сдержав.

То с женской завистью заглянет
В просвет замерзшего стекла
И тут же в ужасе отпрянет
От смертоносного тепла.

Придёт в себя, угомонится,
Развесит мех по рукавам
И с диким посвистом умчится
Вдогонку северным ветрам.


Занавесить бы окна

Занавесить бы окна тяжёлыми шторами,
Беспокойные двери покрепче забить.
Оборвать бы шнуры вместе с их разговорами,
Все житейские бури на время забыть.

Ощутить бы всей кожей своей одиночество,
Чтобы вдруг никого: ни друзей, ни врагов,
Только тихая радость предчувствия творчества,
Только дрожь подступающих к сердцу стихов;

Но летят голоса по надёжному проводу,
Гулко хлопает дверь бесконечных долгов,
И проносится жизнь по пустяшному поводу
Без великих идей и бессмертных стихов.


К Музе

Вперёд, моя доверчивая Муза!
Опять сюжет маячит вдалеке.
Вчерашний день — нам лишняя обуза.
Вперёд! С тобой мы будем налегке.

Привычки нам не связывают руки,
Ошибки нам не сдавливают грудь.
Вперёд! Необъяснимой, сладкой муки,
Как в первый раз, мне хочется хлебнуть.

Вперёд! Нас ждут отрадные мгновенья
Вдали от бесконечной суеты,
Мы полетим на крыльях вдохновенья
И будем только двое — я и ты.

Сокровища твои перебирая,
Строга и терпелива буду я,
Трудом усердным лёгкость добывая,
Воображеньем — правду бытия.

За тяжкий грех бесплодного сомненья
Меня великодушно ты простишь
И чудом своего прикосновенья
Строкой желанной снова наградишь.


Перед словом

Я никогда не верила в пророчества.
Судьба меня хранила, как могла,
Но самой горькой чашей — одиночества,
Она меня по счастью, обнесла.

В минуты скорби, взлётов и падения
Я вспоминаю тех, кого люблю.
И с ними все душевные волнения
Без страха и сомнения делю.

Но всё же есть особенные случаи,
Когда у всех как будто на виду
И день и ночь себя нещадно мучая
Ни от кого я помощи не жду.

Когда клокочет мысль от напряжения
Руководя послушною рукой
И начинает бег воображение
За вечно ускользающей строкой.

Всех мелочных обид, житейских горестей
С моей души спадает пелена
И перед Словом я, как перед совестью
Не одинока, но всегда одна.


Дом на Мойке

Ночь над Невой, но в сумраке седом
Всё скрип саней да гулкий конский топот.
Не спит на Мойке белостенный дом,
Вокруг него не умолкает ропот.

Медлительно, как будто не спеша,
Скользя по темным сводам кабинета,
Прощается бессмертная Душа
С несчастным телом русского поэта.

К его одру неслышною стопой
В притихшие, печальные покои
Стекаются невидимой толпой
Его осиротевшие герои.

Он оживил их росчерком пера,
Заставил плакать, верить и смеяться.
И вот теперь проститься им пора:
Уходит он - они должны остаться.

Чтоб в тот же час, в безмолвии ночном
Нелёгкий путь пройти поодиночке,
И на заре, ворвавшись в каждый дом,
Застыть навеки в гениальной строчке!...

Ночь над Невой, и в сумраке седом
Холодный ветер пешеходов гонит ...
Не спит на Мойке белостенный дом.
Как верный друг, он всё скорбит и помнит.