* * *

Выдохни. Финиш остался давно позади.
Видишь? Трибуны пусты, больше нет смысла в беге.
Те, что бежали с тобою, не сбились с пути,
Просто уже разошлись, распрощавшись навеки.

Переходи с заполошного бега на шаг.
Медленней, реже удары подошв о дорожку…
Нет — ты бежишь все упрямей, почти не дыша.
Пот заливает глаза, ноги сводит до дрожи.

Не остановишься — рухнешь! Но это не в счет:
Будто бы ангелы взяли тебя на поруки.
Что за безумная сила тебя так влечет
К цели, едва ль достижимой движеньем по кругу?

Что за незримые лавры ты хочешь стяжать,
Словно в обмен на все шансы, что прежде давались?
Выдохни, хватит!.. Но ты продолжаешь бежать,
Снова и снова на миг от земли отрываясь.

* * *

Воздух ранней весны неуютен и влажно-мглист.
Даже почки на старой вербе оделись в шубки.
Я держу на ладони жухлый кленовый лист —
Лоскуток прошлогоднего тлена, сухой и хрупкий.

Цвета старости, невесома худая плоть.
Из нее выпирают ребра и позвоночник.
Я могу его между пальцев перемолоть —
Он исчезнет, оставшись только лишь в этих строчках.

Но пока он еще существует, пока дрожит
От капризного ветра, что капли дождя приносит,
И с кленовым листком на ладони моей лежит
Вся блаженно сгоревшая в дивном пожаре осень.

Античное

Здравствуй, милая! Как ты там, на своей Итаке?
Я соскучился. Вот, пишу — не сочти за дерзость.
Сам не знаю, как я прошел путь из грек в варяги.
Я ж домой собирался, да карта куда-то делась.

Мой корабль без весел и паруса, как калека,
Льдами стиснутый зиму всю стоял у причала.
А ведь в наших краях не бывает ни льда ни снега —
Здесь по крыши лежал, да растаял, весна ж настала.

А в лесу земля голубая от перелесок,
И шмели низко-низко летают, гудя сердито,
И деревья окутаны легкой зеленой взвесью,
И прозрачное небо весенним дождем умыто.

И задорно среди осин зеленеют сосны,
И чудно наблюдать скворцов заполошный танец…
Все наврали сказители: я не вернулся вовсе —
Или вместо меня возвратился другой скиталец.

Я читал, что у нас война идет затяжная,
Что тебя женихи осаждают и днем, и ночью.
Лишь на час отстают часы твои, но меж нами
Счет идет на тысячелетья, и он не кончен.

Я неплохо устроился в этом холодном крае.
По тебе вот скучаю только, и крыть тут нечем.
Может, бросишь там все и возьмешь билет до Валдая?
Дай мне весточку — я тебя на причале встречу.

* * *

Однажды в дымке суетного хмеля
Придет конец поре побед и бед.
И ты увидишь свет в конце тоннеля
И, не страшась, пойдешь на э тот свет.

Не судьи на твоем суде, но гости
Сочтут число свершений и потерь.
И Голос призовет тебя и спросит,
Какой судьбы достоин ты теперь.

«Решай, — Он скажет, светом сфер объятый, —
Какая участь душу ждет твою.
Не только Я — и сам себе судья ты.
Где быть тебе — в аду или в раю?»

И, озаренный светом нестерпимым,
Спокойный и улыбчивый на вид,
Ты скажешь: «Я любил и был любимым.
Ни ад, ни рай меня не удивит».

* * *

За выбитой дверью — лестница без перилл.
Ступени засыпаны белым, как небо, снегом.
Когда-то уют и тепло этот дом дарил,
А ныне стоит он бескрышим пустым калекой.

Проломлены окна, обрушен второй этаж,
Оскалами хищных трещин покрыты стены.
И только бездомный пес — одинокий страж
Ютится в холодных объятьях подвальной тени.

Но пусть нет в стропилах живого дрожанья жил,
Дом все же стоит, отголоскам былого внемля, —
Как будто он ждет души тех, кто в нем прежде жил,
И он их дождется — и с ними покинет землю.

Фонари

Как точнее назвать цвет фонарных лучей —
Бледно-палевый? Розовый? Беж?..
Ночью площадь полна фонарей-циркачей,
Вот выходят они на манеж.

В тишине затаивших дыханье трибун
Фонари зажигают огни,
И жонглируют ими, как россыпью лун,
И горят, и сверкают они.

И так хочется им аплодировать вслух,
Но молчит все вокруг — и навек.
И вальсируют липы, и легкий, как пух,
С неба хлопьями сыплется снег.

И зимою, когда ночь приходит быстрей,
Подгоняя к исходу и год,
Я люблю этот свет городских фонарей,
Я люблю этот свет… А не тот.

Поэма о редакторском труде

                                    Заветный вензель О да Е…
                                               А.С. Пушкин. «Евгений Онегин»

                                   …Принес бы сейчас Пушкин в редакцию
                                   свои стихи, досталось бы ему!
                                   И.С. Соколов-Микитов

Иван Сергеевич, писатель,
Любил и знал родной язык.
Но кстати или же некстати
Он щеголять им не привык.
Его пример другим наука —
Сказал бы классик. И порука
Тому (сказать не побоюсь)
Литературный дар и вкус.
Однако споры не стихали,
И на издания для масс
Писатель сетовал подчас:
Когда сам Пушкин со стихами
В редакцию открыл бы дверь,
Досталось бы ему теперь!

«Зима!.. Крестьянин, торжествуя…»
С чего б ему торжествовать?
К зиме лошадке справил сбрую
Или валенки успел свалять?
Наелся досыта, иль, может,
Болезнь отстала и не гложет?
Такая радость не хитра.
Но знаем мы: придет пора,
Народ проснется и воспрянет,
И разом сбросит кандалы,
И разум вырвется из мглы,
И эра новая настанет.
И воспоет родимый край
Поэт Некрасов Николай.

«Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетется рысью как-нибудь…»
Плетется рысью — невозможно!
Одно из двух тут явно ложно,
Ведь рысью — это быстрый бег!
Такой, что следом вьется снег!
Еще и как-нибудь — так странно!
Не абы что, не кое-как.
Возможно, здесь таится знак.
Строка глубока и туманна…
Ах, впрочем, придираюсь я.
Идемте далее, друзья.

«Вот бегает дворовый мальчик,
В салазки…» Да не в, а на!
«Шалун уж отморозил пальчик…» —
Ему же скорая нужна!
Ему же больно! Как смеяться?..
Редактор, хватит придираться!
Роман готов — не все ль равно?...
«А мать грозит ему в окно…»
Да не в окно, а из окна же!
Поэт, ты брови тут не хмурь
В окно — когда снаружи внутрь,
Известно первоклашке даже!
Вот так редактор, хоть не сноб,
Кого угодно вгонит в гроб.

Конечно, мы сейчас лукавим.
Наш век от классики далек,
Но если мы роман поправим,
Исчезнет стиль, исчезнет слог.
Язык успел перемениться.
От века к веку он разнится.
Пусть мы хотим его сберечь,
Теперь звучит иная речь.
Язык не средство, не игрушка,
В нем есть душа, и жизнь, и суть.
С народом он проходит путь —
Так выпьем, няня, где же кружка?..
Мораль сей сказки такова:
Коль пишешь — выбирай слова.