Осень из юности
Память, как Плюшкин: всё надо, всё нужно,
Каждую мелочь хранит про запас.
Кончилось лето и снова радушно
Осень палитрою радует глаз.

Не предвещает погода подвоха,
Тих и торжественен красочный лес.
Солнце устало бредёт на Голгофу,
Где уготован ему звездный крест.

Смерть на кресте, воскрешение после,
Вновь тьма со светом затеют игру.
Я вспоминаю из юности осень,
Осени этой родную сестру.

Вьются над свежею пахотой мошки,
В синюю даль паутинки летят,
Конь, напрягаясь, везет воз картошки,
Вторя движенью, колёса скрипят.

Сух был сентябрь и октябрь не дождливый,
Осень блаженствует, зиму дразня.
Осень из юности, все ещё живы:
Живы родители, живы друзья.

С первой бессонницей робко борюсь я,
Слово пытаюсь вплести в строгий слог.
Белые утки и серые гуси,
Осень их жизни подводит итог.

Помню, грибов уродилось до черта,
Жаль быстро таяли ясные дни.
Финка немецкая за перемётом
Тенью тянулась к закуте свиньи.

Но на цепи ещё держаться беды,
Список не начат потерь и утрат.
Пёс мой мышкует от нечего делать,
Спелой антоновки густ аромат.

Вкусен боярышник с первым морозцем,
Горек туманов овсяных кисель.
Скорбно и медленно движется солнце,
Чтобы погибнуть на Южном Кресте.
 

  Последняя любовь
Последняя любовь под стать осенним листьям,
Висит на волоске и ждёт лишь ветерка,
Но ей посвящены ночей бессонных мысли,
И жизни в ней восторг, и смертная тоска.

Она слегка горчит предчувствием утраты,
И мечется душа, презревшая покой.
Последняя любовь, как зарево заката —
Улыбка ноября перед седой зимой.

Что есть ещё в душе, нетленное, святое —
Ей хочется отдать всем доводам назло.
На алтаре её спалить дотла былое
В рябиновом огне, чтоб было ей тепло.

Пришпорен конь судьбы, отпущены поводья,
Воздастся — и не раз! — причудам седока.
Последняя любовь — хрупка как перволёдье,
Ей кажется ручьем замёрзшая река.


  

  Песня об Истине
В масштабах космических — мелочь:
Блеснув напоследок во мгле,
Рассыпался Истины Светоч
Осколками правд по земле.
Такой красоты звездопада
С тех пор не припомнит земля.
А утром — у каждого Правда
У каждого Правда своя.

Мы корчим надменные лица,
В пророков играем, вождей.
И силимся определиться,
Чья Правда из Правд всех главней.
И глядя на то до упада
Хихикает Ложь-егоза.
Осколками острыми Правды
Мы ближнего колем в глаза.

Ведь Правда суда и трактира
Не могут друг друга терпеть.
То шпага она, то секира,
А чаще — ременная плеть.
Мы кровью плюемся и плачем,
И в церковь идем с пьяных глаз.
Как нож в рукаве Правду прячем,
В чулане храним про запас.

Поэты суть Правды рифмуют,
Историки пишут труды.
И с Правдами Правды воют,
А Ложь пожинает плоды.
Чего ещё, бестии, надо —
Ей главный известен секрет:
Что в этих просроченных Правдах
И отблеска Истины нет.

Славы они не сыскали помпезной
Славы они не сыскали помпезной,
Их на руках не носила страна;
В парке, у клуба типичный, железный,
Есть обелиск и на нём имена.

Мест я похожих достаточно знаю —
Так на селе почитают солдат:
Мусор сгребают к 9 маю,
Краской раз в год имена золотят.

Я без претензий. Народ нынче занят,
Много иных и проблем и забот.
Кто они были Егоры да Вани?
Этого вам не расскажет никто.

Бабы какие по ним голосили,
Чьи они были отцы и сыны?
Их, словно лес, породила Россия,
Их и спалила в горниле войны.

Сторицей было заплачено ими,
Сколько их списано было в расход.
Всем позабытым есть общее имя,
Имя известное — Русский народ.

Заняли вы неприметную нишу,
Роты пополнили, влились в полки.
Я вас не знаю, но чувствую, слышу
Низкий поклон от меня, мужики.

Ливни смывают с имен позолоту,
Больше не нужно ни слез, ни речей.
Только у клуба минорные ноты,
Будет все также свистеть соловей.
28. 04. 11 г.

 Ожидание расстрела
И суд был скор, и краток приговор,
Фемида в френче скупа на поблажки.
Туманным утром выведут во двор,
И взвод солдат, Бог даст, не даст промашки.

Подстать могиле камера темна,
Сопливятся зеленой слизью стены.
Задумка палачей моих ясна:
Я постепенно привыкаю к тлену.

Я, в ожидание смерти, занемог,
Себя, готовя к Вечному покою.
Чу! Шаг чеканный кованых сапог,
Но не за мною, снова не за мною.

О, ожиданье — худшее из бед,
Ужасней не придумать наказанья,
Вкус этой жизни, запах, звук и цвет
Во мне убило смерти ожиданье.

Даруйте жизнь — я не возьму её,
Свободу — и свободу не приемлю,
Раздавленное естество моё,
Как к праху прах, уже стремится в землю.

Наряд сменился, хриплый лай собак,
Звенят подковы, искры высекая.
В пробоину окна втекает мрак
И пенится, решётки огибая.

Я знаю, что настал рассвета час,
Кому-то залп развеял все сомнения.
А я теряю с каждой ночью шанс,
Встав у стены, не выдать дрожь в коленях.

...Шуршит листвой печальная ветла,
Под ней улегся серый кот, зевая.
Зло и ритмично шаркает метла
И шланг свистит, кровь у стены смывая.
1.10. 2009 г.

Осенью повеяло из леса
Осенью повеяло из леса;
День на убыль повернул коня.
Жизни незаконченная пьеса
Пишется лениво без меня.

Август сентябрю готовит краски,
И как холст, грунтует неба синь.
Навевают близостью развязки
Сладкий донник, горькая полынь.

Что мои сомнения-химеры?
Очи пьют земную красоту.
Господи, пошли мне посох веры
И звездою засвети мечту.

Отчего же сердцу в теле тесно?
Отчего душа моя болит?
Жизни незаконченная пьеса
Предо мной открытая лежит.