Бисов сын

Зима на Кубани препротивная, то дождем заливает, то неведомо откуда сваливаются на ее черноземы тяжелые снега. Или вдарит мороз после дождя, стоят деревья во льду как в хрустале, словно в сказке заколдованные добрые молодцы. А если в такие дни ворвется сюда морской бродяга – ветер, то совсем беда. Падают деревья, чуть ли не разом, крушат ледяными кронами все на своем пути. От завываний норд-оста, от звона льда кажется, что целый мир трескается и разваливается на крупные части как старинное зеркало…

В автобусе, медленно ползущем по улицам Краснодара, они немедленно привлекали к себе внимание каждого входящего в салон. Да и те пассажиры, что уже вжались с сидения общественного транспорта, нет-нет, да поглядывали на эту колоритную парочку…

Пожилая женщина, явно из самой дальней глубинки края, какого-то хутора, где из благ цивилизации присутствует только электроэнергия и то не всегда. Одета она была по моде пятидесятых годов, из-под плюшевой кацавейки почти до пят цветастая юбка, на голове яркий полушалок, под ним толстая коса, уложенная вокруг головы. В ногах у женщины стояли большая корзина с овощами и алюминиевый бидон, то ли с молоком, то ли с подсолнечным маслом.

Было понятно, что едет эта пассажирка к кому-то из своих детей, осевших в городе, везет им нехитрые гостинцы из своего большого хозяйства. Таких мамок в Краснодаре можно встретить каждый день, особенно в районе вокзалов. Но эта, наша автобусная попутчица, отличалась тем, что кроме как за своим тяжелым багажом, она внимательно следила за тем, кого так пристально разглядывали другие пассажиры.

Мальчишка лет пяти, он бы ничем не отличался от своих сверстников, если бы не один факт. Так же как и другие дети, он с интересом таращился в окно, громко изображал звук мотора, возя по спинке кресла яркую маленькую машинку, даже дремал какое-то время, уткнувшись в колени пожилой казачки. Внимание же он привлекал тем, что цвет его кожи был угольно черным, из-под шапки были видны жесткие курчавые волосы, белки глаз казались невероятно белыми, а зрачки отсвечивали словно антрацит.

 Это казалось очень странным: российский город, замерзший, весь пронизанный ревущими ветрами, люди в теплых шарфах и шубах, и маленький негритенок, невесть как попавший сюда. И это в те годы, когда о поездке хотя бы в одну из стран соцлагеря мечтал не всякий из трудящихся масс! Он был таким неожиданным в этом автобусе, таким нереальным и загадочным, словно экзотическая птичка из дальней сказочной страны, где вечная жара, песчаные барханы и уходящие вдаль караваны неторопливых верблюдов…

Ощущение сказки из неведомых земель рассеялось мгновенно, едва чернокожий мальчишка заговорил со своей соседкой. Дергая ее за рукав кацавейки, он, видимо устав от своей долгой дороги, заканючил:

 – Бабка, ну коли мы вже до батьки в Зимбамбу поедемо?!

Кто из хуторских остряков научил афрокубанца смешной фразе из анекдота, да и зачем? Это осталось тайной, но мальчишка тут же отхватил по затылку «леща» от только что придремавшей бабушки. Через секунду она уже жалела его, прижимая к своей пышной груди:

 – Бедна ты моя детына, на що ж ты похожа! Бачь, як измазался, бисов ты сын!

Было в ее голосе столько трогательной заботы об этом мальчике, что люди в автобусе невольно заулыбались. И не потому, что «экзотический» ребенок разговаривает на родной кубанской «балачке». Просто все внезапно ощутили себя в поле действия огромной теплой волны доброты этой простой сельской женщины, старательно вытирающей лицо внука большим носовым платком.

По ее негромким причитаниям можно было догадаться, что трудится она без передыху всю свою жизнь, вырастила детей, подняла, поставила на ноги, простила дочь, «принесшую в подоле» чернокожего младенца, зачатого в студенческом общежитии. Смогла понять и простить, смогла отстоять от пересудов и снова отправить свою непутевую дочу в далекий Краснодарна поиск своего бабьего счастья. А этого «бисова сына» никому и никогда она не даст в обиду, потому как он еще и «кровиночка», и «серденько мое»…

Ласковые причитания бабушки звучали как песня, и все пассажиры автобуса слушали их, затаив дыхание. О чем думал каждый из них, что вспоминал?

 Вечерние сумерки за окном автобуса быстро сгустились, вспыхнули лампы фонарей, лед на деревьях заискрился, разбрызгивая разноцветные искры. Казалось, даже ветер притих, словно тоже заслушался напевной речью хуторянки.

И хотелось ехать и ехать в этом обычном автобусе, греться душой, вспоминая свое детство…

А где-то в одной из африканских стран, может быть, и в Зимбабве, в которой нет ни неторопливых верблюжьих караванах, ни золотых песков, непутевый «батька» этого малыша,наверняка, не раз вспоминал далекий и непостижимый край, который в России называют Кубанью…