Водитель напряжённо вслушивался в урчание двигателя. Хмурился. Глушил и снова заводил мотор, досадливо прикусывая нижнюю губу. Стучит? Или показалось? Вроде порядок. А на душе почему-то тяжко, и тошно в животе, будто объелся жирного.

- Здравствуй, дядь Паш.

Тьфу ты, напугала. Не заметил, как подошла и юркнула на пассажирское кресло. Дверцей не хлопнула, аккуратистка.

- Привет, обожди минутку.

Нет, точно не стучит.

Дядя Паша заглушил движок микроавтобуса и выпрямился. Тесновато. Вот Юле в самый раз, худым везде просторно. Только одно дело - девичье изящество и совсем другое, если кожа да кости. Молодая девчонка, ей бы румянец и не горбиться по-старушечьи. Ещё и в чёрное вырядилась. Неужели похоронку получила?..

- Давно не появлялась, как дела у тебя? – осторожно спросил дядя Паша.

- Да ничего, - Юля шмыгнула носом. Замёрзла, ясное дело. Зима в этом году злая. Поганая зима, хоть и к концу подходит, а никакого просвета не видно.

Водитель включил печку и зашёл с другого бока:

- А семья твоя как, все здоровы?

- Да, слава богу.

- А муж?

- В Дебальцево сейчас. Всех туда подтянули, – девушка достала платок из кармана пуховика, высморкалась, стиснула в кулаке. – Дядь Паш, я с просьбой, надо передачу отвезти.

Да знает он, жена вчера предупредила. Юле отказывать нельзя, потому что долг. Два года тому она весь город оббегала, кучу людей подняла, но отыскала Пашиной жене хорошего доктора. Расстаралась, хоть и не родня, а так – знакомая знакомых. Денег за труды не взяла. Сказала: «Вам долго лечиться, самим понадобятся». Так что не ворчи, Паша, делай доброе дело.

- Это что ли? – покосился он на объёмный пакет у девушки в ногах. Она кивнула. – Что там?

- Ничего особенного. Игрушки кое-какие, раскраски.

Дядя Паша облегчённо выдохнул. Рано. Юля снова потянулась к карману:

- И лекарство вот, - две коробочки на ладони, - на себе спрячь. Как доберёшься, первым делом отдай.

- А прятать зачем? Наркотики что ли?

- Химиотерапия. Очень дорогие таблетки. Русские пока не наладили систему бесплатных препаратов, по запросу в Минздрав долго ждать. А если покупать, то у нас дешевле, тем более у меня возможность есть в полцены, сам знаешь.

- Но они запрещённые, так? – вот почему тревожно с утра, и двигатель здесь ни при чём.

- Да.

Юля всё ещё протягивала руку, он нарочно смотрел в сторону.

- Ты понимаешь, о чём просишь?! Я как вор ночью еду, без света, на птичьих правах! На каждом посту досматривают! Везде башляю! Если эту хрень найдут, ни в жизнь не откуплюсь!

- Дядь Паша, знаю, всё знаю. Нет у меня других вариантов. Ребёнку надо, войди в положение. Мать его придёт, куда скажешь, заберёт. И пакет тоже для неё, пусть в больнице раздаст, - девушка положила картонные коробочки на приборную доску. - Всё получится, не переживай. Тебя ведь раньше не обыскивали.

Дядя Паша насупился, загнуть бы матом, да нельзя.

- Мотор у меня стучит, - буркнул он и выскочил на улицу.

Демонстративно поднял крышку капота, через минуту захлопнул с громким стуком. Закурил. Чёрт, холод какой! А эта в салоне сидит как истукан, не шевелится. Ждёт его решения, будто он может ей помочь. Только полный идиот согласится наркотики в рейс взять! Да ещё на чужую территорию. Выживать надо, выплывать, выкарабкиваться, а не в яму добровольно лезть. Дети у них там, или не дети, какая разница? У него своя беда с женой, есть о ком думать. Беда, кругом беда… ох и тяжко, ох и мерзкая зима.

Дядя Паша растоптал окурок и забрался в машину.

- Ладно, сделаю, - тяжело вздохнул он. – Матери скажи, что в Симферополе буду в половине третьего ночи, в переулке за автостанцией. Стою пятнадцать минут, потом уезжаю. Так что без опозданий.

- Спасибо, тебе, дядь Паш! Ей передадут, - обрадовалась Юля.

- Нет уж, сама позвони. Не надо посторонних вмешивать.

- Они не посторонние, друзья. А сама не могу.

- Почему?

- Не хочет она напрямую общаться, как узнала, что муж мой воюет. Но ты не волнуйся, она вовремя придёт.

- Погоди, я правильно понял? Ты ей лекарство, а она нос воротит?!

Юля развела руками:

- Так ведь ребёнок.

Дядя Паша глянул недоверчиво, а потом всё-таки не сдержался и грязно выругался. И сразу полегчало.

К микроавтобусу подошли первые пассажиры. Юля попрощалась, засеменила к метро, оскальзываясь на льдистом тротуаре. Хоть сыпь песок, хоть не сыпь, нормально ходить по этим колдобинам невозможно. Погода – дрянь, дорога – дрянь, а куда денешься? Только бы без приключений добраться, у чинуш каждый день новости. А люди на два дома теперь. Кто-то на три. Вот и возит дядя Паша страждущих. Потерпеть надо, вот что. Всякая грызня заканчивается, чуток времени пройдёт, народ перебесится. И тот, и этот.

Но это потом. Сейчас главное - сдерживаться и не гнать, хоть и разбирает желание скорее избавиться от преступных таблеток. Пока они давят грудь через рубашку, пульс прыгает как блоха на сковородке. На каждом повороте дядя Паша липко потеет. «Старый стал, в домашнее тепло мне нужно, сканворды разгадывать» - в сотый раз думает он.

И проходит посты.

Там тоже люди, тоже устали. Отмахиваются: проезжай, не до тебя. И мчит он дальше, не веря своей удаче.

В Симферополе теплее, но всё равно гадко. Промозгло, влажный ветер до костей продирает. Женщина кутается в пальто, загораживает рукавом непокрытую голову. Высматривает микроавтобус с тёмными окнами. Приехал! Гладко скользнула в сторону широкая дверь, выпустила торопливые тени, и тут же новые пассажиры заняли их нагретые места. Теперь назад, в Киев.

Дядя Паша вышел размять ноги, присел несколько раз, потянулся до хруста в спине.

- Здравствуйте, - подошла женщина.

Немолодая, рыхлая, пахнет кисло. Но очень похожа на Юлю. А чем - непонятно. То ли обречённой сутулостью, то ли отвердевшим ртом с примороженной к нему тоскливой складкой. – Я за лекарством, мне сказали, что вы привезёте.

- Да, привёз.

- Спасибо! Даже не знаю, как благодарить, я за вас свечку в храме поставлю!

- За меня не надо. Подождите.

Дядя Паша сходил к машине, вернулся с поклажей:

- Вот ещё. Детям раздайте. Здесь игрушки, книжки разные.

Женщина заглянула в пакет:

- Ох, сколько всего! Это от вас?

- Нет. Другие собрали.

- А кто?

- Враги.

Он резко развернулся, заглянул в салон, шикнул, чтобы не болтали, и втиснулся за баранку. Загудел мотор – мягко, без стука. Фары выхватили чернильную фигуру женщины, которая так и стояла возле дороги. Лицо перекошенное, плачет? Вряд ли, за секунду всякое померещится.

Дядя Паша вывернул руль и женщина пропала. Может и поставит свечку за здравие, может и для Юли поставит. Не злая ведь, оно видно. Хотя, какая разница? Сейчас главное в обратную посты проскочить и домой, отдохнуть наконец, проспать двое суток кряду. А ещё лучше бросить к такой-то матери ночные переезды, не трястись на досмотрах, не таращить воспалённые глаза в непроглядную темень. Но дядя Паша не бросит. Потому что ночь закончится. И зима. И станет хорошо.