Библиотекарь прошёл мимо огромного шкафа из тёмного дуба, на стенке которого висела табличка «Античная литература». Половицы тихо, привычно поскрипывали — как их положили, так с того дня и не трогали, но это обстоятельство делало библиотеку только уютнее и как-то таинственнее. Атмосферу дополнял запах новых и старых книг и древнего дерева.

Шаги шумным эхом прокатывались по всему залу библиотеки. Маленький по сравнению с громадными, до потолка, книжными шкафами человек подошёл к гардеробу и скинул с себя плащ. Затем он приблизился к столу с резными ножками и краями в виде виноградной листвы, открыл архивный журнал и записал дату. Отложив его в сторону, библиотекарь встал и пошёл к недавно присланному ящику с редкими экземплярами книг. Их разыскал один неравнодушный человек, пожелавший остаться инкогнито — его дело, но библиотекарю очень хотелось лично поблагодарить его за бесценный подарок. Люди стали терять интерес к книгам, и библиотекарь переживал самое тяжёлое время: внезапное забвение и равнодушие населения словно ускорило разрушение книг, и приходилось прилагать огромные усилия, чтобы хоть немного продлить жизнь бумажным мирам в твёрдой обложке. Поэтому подобные подарки ценились на вес золота.

Со вздохом библиотекарь открыл ящик. Первой лежала очень маленькая чёрная матовая книжка. На переплёте кожа висела лохмотьями. На обложке остались углубления от букв, но их было невозможно прочесть. Открыв книгу, библиотекарь обнаружил, что это — написанный на латыни труд средневекового монаха. «Как только он сумел пройти через века?» — подумал библиотекарь и положил книгу на стол, чтобы позже с помощью своих скромных знаний языка попытаться её прочесть.

Следующим лежал трёхтомник — сборник французского классицизма издания XVIII века. Тёмно-красный срез, золотом тиснёные буквы на обложке… Это было прошлое, витиеватыми буквами осевшее на жёлтых страницах… Редко кто мог похвастаться такими экземплярами. Библиотекарь понёс книги в хранилище. Его тут же охватил полумрак тесно стоящих друг к другу книжных шкафов. Неожиданные повороты, редкие ступеньки — библиотекарю в который раз уже казалось, что он ходит не в библиотеке, а в лабиринте, похожем на странные, тёмно-зелёные аллеи сада. Только ему не было страшно; он уверенно шёл туда, куда надо, огибал сложенные высокими колоннами журналы, поворачивал в нужном месте. Библиотекарь наслаждался сумраком и длинными рядами разноцветных книг. Иногда на их корешках играл золотистый вечерний свет солнца.

Половицы по-прежнему скрипели. В воздухе стоял густой, приятный запах книжной бумаги. Библиотекарь шёл и смотрел вверх на сводчатый потолок. Библиотека была построена пять веков назад. Когда люди входили в здание, то забывали, что они делали до этого, только думали, что попали в прошлое — всё слишком напоминало описанную в книгах жизнь былого. Огромные канделябры из бронзы вечерами переливались отблесками когда-то горевших в них огней. Кое-где сохранившиеся изречения на латыни на стенах, невероятных размеров балки потолка, тяжёлые золотисто-коричневые гардины на окнах, громадные овальные столы… А снаружи — лепнина на колоннах и готические острые навершия окон и пристроек — было чем восхищаться. Но…

Библиотекарь вздохнул. Сколько можно! Рассуждения опять привели его к той же мысли, не дававшей покоя уже очень долгое время. А всё началось, казалось бы, с такой мелочи…

Десять лет назад библиотекарь написал докторскую работу и стал дипломированным филологом. Люди, услышав это, странно на него смотрели — чудак! Почему? Он не понимал… и никак не мог найти себе работу. Наконец, ему дали место в небольшой библиотеке. Тогда библиотекарю было уже всё равно, куда идти. А так как эта должность предоставляла возможность быть очень близко к знаниям и мудрости великих, то он решил попробовать. И остался. Но в мыслях у него не было, что всё окажется… таким…

На второй рабочий день в библиотеку заявился молодой человек. Дорогой костюм, холёный вид, взгляд избалованного подлеца… Он сразу не понравился библиотекарю. Но, не подав вида, он спросил, чем мог быть полезен. Посетитель вальяжно ответил, что в библиотеку, кажется, приходят за знаниями, а за чем же ещё? Помолчав, молодой человек недовольно щёлкнул языком и сказал:

— У меня встреча с девушкой. Нужно, как говорится, блеснуть умом.

— Ну, что ж, — ответил библиотекарь, — это не так уж и сложно. Скажите ей что-нибудь приятное на другом языке, приведите в пример классиков…

Посетитель поморщился.

— Какая глупая ерунда — все эти книги! Зачем они нужны, если всё можно на жестах объяснить? Скучно! — зевнул он.

Библиотекарь оторопел.

— С…сударь, — наконец, произнёс он. — Ну зачем же так говорить? Книги — одно из высочайших изобретений человечества, они намного ценнее даже вашего костюма.

Посетитель вздрогнул и что-то процедил сквозь зубы.

— Не об этом речь, — сказал он. — Мне нужна книга о хороших манерах, старый пень. И побыстрее.

Библиотекарь изумлённо вскинул брови.

— Извините, — начал было он, — но вы только что…

— Заткнись, зачуханная мышь, — отмахнулся молодой человек. — Не хочешь найти мне книгу? И не надо. Сам найду.

Библиотекарь не успел возразить, как посетитель уверенно прошёл в зал. Он стал беспорядочно выхватывать книги, чертыхаться и грубо бросать их на пол, ворча: «Грош цена… и этой грош цена…»

Библиотекарь рванулся к посетителю, сгрёб его за ворот рубашки и закричал в самое лицо:

— Вон отсюда, невежда! Как вы смеете так себя вести? — и разжал кулак, слегка дёрнув рукой.

Молодой человек пошатнулся, выпрямился, оправил костюм. Кинул уничижающий взгляд и открыл дверь. Потом косо посмотрел на библиотекаря и сказал:

— Пыльный очкастый мешок! Развели тут книг… Так бы и спалил ваш мусор — да ничего они и не стоят…

И хлопнул дверью.

Колокольчик над ней мелодично звякнул.

Библиотекарь судорожно стукнул ладонью по столу. Отвернувшись, он посмотрел на полки, похожие на старинные фрески, из которых выпали частицы — это было уже не то… Растрёпанные книги горой валялись на полу. Мир перед глазами библиотекаря покачнулся.

Книги, раскрытые, где попало, с согнутыми страницами, так неестественно лежащие, словно… убитые кем-то люди. «Их подстрелили», — с диким, наступающим ужасом подумал библиотекарь. Он кинулся трясущимися руками собирать книги и чувствовал себя как человек, который отчаянно пытается перебинтовать раны умирающего друга.

Библиотекарь вздрогнул. Это воспоминание неотступно следовало за ним, даже во снах — один и тот же сон из раза в раз…

Библиотекарь отодвинул деревянные ставни в высоком шкафу и поставил туда классиков. «А ведь действительно, они не умерли, — подумал он. — Великие писатели, поэты и мыслители не исчезли — они перешли в свои творения, стали их невидимой частью — душой, наверное… Они вечно наблюдают этот мир, судьбу своих произведений… и разговаривают с нами, может быть…» Библиотекарь бережно поставил книги на полку и задвинул ставни. Отвернулся и пошёл обратно.

«Наверное, поэтому мне так больно было собирать с пола книги в тот день, — думал он, шагая среди тёмных шкафов. — Я чувствовал, как душам творцов было больно… книги лежали, как убитые люди или животные, о, как ужасно…»

«Интересно, а если… у каждого человека душа имеет вид книги, на страницах которой написано всё, что он чувствует, мыслит и делает? Как же тогда было бы интересно составлять целые библиотеки этих душ и читать их! Все они были бы глубокими и…» Тут библиотекаря пронзило внезапным холодом. Мысль…

«Нет, — подумал он. — Совершенно не верно! Это было бы ужасно! Среди всех этих книг-душ встретилось бы от силы несколько шедевров, а остальные… Я слишком хорошо думаю о людях. Их книги-души напоминали бы собой роман-эпопею самовлюблённого графомана, пишущего про свою увлекательную жизнь. Ни смысла, ни слова — только перевод бумаг. Ведь настоящую душу, мудрую, чистую, сверкающую можно встретить от силы раз в жизни! Нет, моя идея — ерунда, потому что… мы бы ничего не извлекли из книг-душ массы. Нам запомнились бы лишь некоторые. Да… — вздохнул библиотекарь. — Книги должны жить, должны менять мир и запоминаться… А если их много, то, боюсь, всё будет об одном и том же. Хорошо, что душа скрывается от человека. Хотя бы на что была бы похожа книга души того негодяя… И ведь таких большинство».

Вернувшись к ящику окончательно расстроенным, библиотекарь снова открыл его. Там оказалось не так много книг, как он ожидал. Но всё равно… такие книги. По списку там должны были ещё быть: старинное издание Библии — собственность какого-то вельможи из прошлого; несколько томов русских поэтов, которые отсутствовали в библиотеке; и ещё значился труд неизвестного философа, говорилось, что книга в крайне плохом состоянии, но очень интересна, и суждения там необычные... Библиотекарь не мог не улыбнуться: «очень занятные мнения». Когда люди так говорят, это наталкивает на мысль о том, что они мало что понимают и разучились размышлять. Если они считают что-то очень занятным, то… значит, они понять жизнь могут, только прочитав суждения великих, а сами способны лишь употребить готовый продукт. «А есть ли вообще новые суждения? — подумал библиотекарь. — Нет… вся философия, все варианты и трактовки жизни уже давным-давно перебраны; они просто не могут быть новыми… философы по-разному понимали мир, их труды казались истинными и мудрым, но почему-то мир всегда оказывался иным и его невозможно было понять… нет, ничего нет в мире нового — только повторение и вариации старого», — отрезал библиотекарь и потянулся взять следующую книгу из ящика.

Его остановил звук гулких шагов. Библиотекарь вздрогнул и поспешил к двери.

Стоявший спиной к библиотекарю человек снимал своё серое пальто. Библиотекарь кашлянул. Посетитель обернулся. Библиотекаря зацепили глаза пришедшего: в обрамлении морщинок сияли два жидких топаза, золотистый мёд, блестевший на солнце; такие живые и умные глаза, внимательно смотревшие одновременно в два мира: действительный и внутренний, где-то за гранью понимания… С этого момента библиотекарь видел лишь одни эти глаза, а по голосу понял, что посетитель — человек не молодой.

— Добрый день.

— Здравствуйте.

— Внешний вид здания смог только подготовить меня к тому, что находится в его чреве, — сказал вошедший, подняв голову и обводя взглядом в библиотеку. — Потрясающее место. Я словно в другой мир попал.

— Так и есть, — ответил библиотекарь. — Хотя, может быть, библиотеку можно назвать промежутком, где человек может выбрать свой дальнейший путь или даже мир?

— Вы правы! — глаза пришедшего засияли. — Я бы так сказать не смог… — взгляд человека на секунду застыл, устремился к горизонту, а потом он вернулся и сказал:

— Я к вам по делу пришёл. Вы получили посылку сегодня, верно?

Библиотекарь изумлённо посмотрел на пришедшего:

— Откуда вы знаете?

— Я… просто знаю, — загадочно улыбнулись глаза. — Просто расскажите мне про неё. Это ведь не секрет?

— О, нет, конечно нет! — радостно заговорил библиотекарь. — Мне бы так хотелось сказать тому, кто нам её подарил, огромное спасибо. Ведь он прислал нам настоящее сокровище! Так приятно думать, что остались ещё не равнодушные к книгам люди! Какой, должно быть, этот человек должен быть хороший…

— Да не сказал бы, — пробормотал посетитель.

— Простите? — спросил библиотекарь, насторожившись.

Посетитель рассмеялся. «Он что-то знает?» — пронеслось в голове у библиотекаря.

— Сударь, — произнёс посетитель. — Я прислал вам эти книги.

— О, — только и ответил библиотекарь.

Посетитель пытливо посмотрел на него и снова рассмеялся искренним, не злым смехом.

— Забавный у вас сейчас вид, — сказал он. — У моего кота такой был, когда тот впервые увидел снег.

Библиотекарь не удержался и заговорил, сбиваясь и переходя с одной мысли на другую:

— Мне… сколько нужно вам сказать, — я хотел побла… мыслей в голове нет, разбежались, я… ох, ну, понимаете… что мне сказать?!

Посетитель пожал библиотекарю руку и с улыбкой сказал:

— Я всё понимаю. Но есть один нюанс… вы должны считать это моим наконец-то оплаченным вам долгом.

— Как вам угодно! Ваш дар бесценен! Только, — нахмурил брови библиотекарь, — долг за что?

Пришедший снял с вешалки своё пальто и надел его. Библиотекарь ждал. Посетитель открыл дверь и, полуобернувшись, сказал:

— Это мне вас благодарить нужно. Теперь я понимаю, что грош цена была моему костюму.

— Что, — задохнулся библиотекарь, — так вы тот самый…

Мягко затворилась дверь. Росписи на стенах цвели в лучах закатного солнца.