Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

А природа пребывает во веки

Владимир Михайлов. Родился в 1955 году. Живет в Москве.

1917 год. Промозглый декабрь в Киеве. Хаос революционных страстей. Тревожный свет керосиновой лампы. Частая трескотня выстрелов за окнами. Над чем в это время размышляет организатор науки, ученый-геолог и мыслитель Владимир Иванович Вернадский? Он публикует в газете «Киевская мысль» статью, в которой говорится: «Мы недостаточно оцениваем значение огромной непрерывности нашей территории. Подобно североамериканским Соединенным Штатам, мы являемся государством-континентом. В отличие от Штатов мы страдаем от того, что в действительности является первоисточником нашей силы. Но и у нас придет время, когда мы, подобно Штатам, будем им пользоваться для трудно исчислимых удобств жизни».

Когда над скалистым островом Ратманова, возвышающимся в центре Берингова пролива, встает солнце — в нашей стране начинает отсчет очередной день. Почти десять часов светило шествует над Землей — и все это Россия. Завершается наш день на побережье Балтийского моря в Калининградской области. Для жителей большинства стран мира такое даже вообразить невозможно — там совсем другие масштабы и другие представления о пространстве.

Существует некий исторический код построения нашего государства, когда в разное время те или иные природные ресурсы страны выдвигались на первый план по развитию экономики России. Например, если взглянуть на ареал обитания соболя и сравнить его с границами России на востоке, то можно увидеть, что они удивительным образом совпадают — государство расширялось на восток в погоне за соболиным мехом, который приносил огромные барыши государству при продаже за рубеж.

И даже организация системы особо охраняемых природных территорий связана именно с оскудением собольих промыслов. Когда в начале прошлого века соболь был повсеместно выбит, в Сибирь были отряжены соболиные экспедиции, на основании исследований которых и были созданы соболиные заказники, ставшие ядром, созданных впоследствии Баргузинского и Саяно-Шушенского заповедников.


Островки дикой природы

Если летней порой взглянуть на территорию нашей страны сверху из космоса, то преобладать будет зеленый цвет бескрайних лесов. Представьте западноевропейца, путешествующего в XVII веке по России — в те времена она казалась ему сплошным лесом, а города и села — крошечными островками в этом лесном океане. «Лес оказывал русскому человеку разнообразные услуги — хозяйственные, политические и даже нравственные: обстраивал его сосной и дубом, отапливал березой и осиной, освещал его избу березовой лучиной, обувал его лыковыми лаптями, обзаводил домашней посудой и мочалом, — писал историк В. О. Ключевский. — Долго и на севере, как прежде на юге, он питал народное хозяйство пушным зверем и лесной пчелой. Лес служил самым надежным убежищем от внешних врагов, заменяя русскому человеку горы и замки».

Однако в конце XIX — начале XX века в России в ходе интенсивного промышленного развития площади лесов резко сократились, катастрофически уменьшилась численность многих видов животных. Выдающийся ученый-естествоиспытатель В. В. Докучаев в 1895 году писал: «Наши девственные черноземные степи с их первозданной прелестью и беспредельной ширью с удивительной быстротой исчезают с земли русской». Эта тревога за родную природу породила движение создания заповедных природных участков, которое стало даже модным среди частных землевладельцев того времени.

На дискуссии в научном мире откликнулся и Антон Павлович Чехов. Доктор Астров в пьесе «Дядя Ваня» с душевной болью восклицает: «Русские леса трещат под топором, гибнут миллиарды деревьев, опустошаются жилища зверей и птиц, мелеют и сохнут реки, исчезают безвозвратно чудесные пейзажи». И вообще, если внимательно и без шор советской литературной критики (с её выдуманными чеховскими интеллигентами и образом писателя, как слабого чахлого человечка) на глазах читать Чехова, то тема бережного отношения к природе проходит практически через все его произведения.

В это время в Америке и Европе начали создавать первые природные резерваты. Причем со вполне утилитарной целью — дать людям возможность отдыхать на лоне природы, не нарушая ее равновесия. В нашей стране известные ученые и общественные деятели Г.А. Кожевников, И.П. Бородин, В.П. Семенов-Тянь-Шанский провозгласили другой подход — создавать эталонные заповедные участки в научных целях.

Первым результатом деятельности природоохранной общественности на государственном уровне стало создание в 1916 году Баргузинского заповедника. В начале XX века в результате хищнической эксплуатации соболиный промысел на берегах Байкала фактически был сведен на нет. Погубил его редкий темный цвет шкурки. Баргузинский соболь, обитающий в прибайкальских лесах, самый темный из встречающихся в Сибири, а это особенно ценилось и продолжает цениться на международных аукционах пушнины. В 1913–1915 годах были организованы «соболиные» экспедиции в Сибирь. По результатам их работы в мае 1916 году иркутский генерал-губернатор издал постановление об организации Баргузинского соболиного заповедника, а 29 декабря 1916 года этот документ был утвержден правительством. Это и стало точкой отсчета государственной системы заповедников России — при организации Баргузинского заповедника были заложены фундаментальные принципы заповедного дела в нашей стране: заповедники должны иметь общегосударственное значение, создаваться надолго (лучше всего — навечно) и быть научно-исследовательскими учреждениями.

В наши дни особо охраняемые природные территории являются одним из атрибутов современного государства. В некоторых странах эти островки дикой природы считаются национальными символами. Скажем, по итогам опроса канадцев на тему «Что для вас является символом государства?» национальные парки заняли третье место после флота и гимна Канады, опередив даже хоккей. Социологические опросы показывают, что и в нашей стране все больше людей соглашается с тем, что развитие системы ООПТ отражает степень цивилизованности страны.


Вперед, к природе!

Французский мыслитель и философ Жан Жак Руссо, живший во времена Людовика XV, настолько был возмущен праздным существованием и расточительностью дворянского сословия, что выступил с призывом к простоте и умеренности и близости к природе — назад к природе!

Почти через двести лет после него, в 1929 году, во время съемок немого кинофильма «Старое и новое» (другое название — «Генеральная линия») кинорежиссер Сергей Эйзенштейн в дневниках продолжил мысль великого француза: «Лозунгом нашего времени должно быть не как у Руссо — назад, к природе», а «вперед, к природе».

Прошли десятилетия, прежде чем проблемы охраны природы стали по-настоящему осознаваться людьми, основная часть которых ныне обосновалась подальше от природы — в огромных городах. Хотя тот же Руссо в 1762 году предупреждал: «Большие города истощают государство. Богатство, которое они создают, иллюзорно. Франция была бы куда могущественней, если бы Париж исчез с лица Земли». Во французской столице в то время жило около 600 тысяч человек. Что бы он сказал о современных мегаполисах?

Однако понимание важности и ценности не просто чистой окружающей среды, а жизни в гармонии с дикой природы постепенно все более занимает умы современных людей.


Романтика дорог…

Кто в юности не мечтал о неведомых землях, куда не ступала нога человека, с жадностью вчитываясь в книги о путешественниках и загадочных странах? Почему человека вдруг начинает тяготить обыденная жизнь и его тянет в дорогу? Вряд ли кто сможет это объяснить толком. Но факт остается фактом — в один определенный момент он устремляется в горы, в тундру, в тайгу... — туда, где свобода, романтика дорог и настоящая жизнь!

И хотя сейчас Земля исследована вдоль и поперек, потребность в романтике трудных дорог никуда не исчезла. Каждое новое поколение открывает для себя этот мир заново. Просто происходит на другом уровне. Если раньше люди отправлялись на поиск новых ресурсов, то сегодня другой мотив — познание жизни природы и охрана окружающей среды.

Не случайно в последние годы одним из наиболее динамично развивающихся видов мировой туристской индустрии стал познавательный туризм, вырос интерес к исследовательской работе в археологических, геологических, энтомологических, палеонтологических и других экспедициях. Возникло большое число видов спорта, которые основаны на борьбе с природной стихий — гонки на собачьих упряжках, спортивное ориентирование, горный бег, геокешинг, водный слалом, кайтинг, воздухоплавание, дайвинг, ледолазание и др.

Такие, казалось бы, эфемерные вещи как естественная тишина, безлюдность, ощущения истории, звуки живой природы, ясное ночное небо — в современном мире вдруг стали ценностями, за которые люди готовы выкладывать деньги. Для людей прошлых поколений это, наверно, нелепо и даже дико платить за то, чтобы посмотреть, например, на отороченную звездами дорогу Млечного пути — в общем-то, диво-дивное для городского человека. Для кого-то это может стать настоящим жизненным потрясением: как так? он же всю жизнь и считал, что все можно купить в ближайшем супермаркете…


«Под солнцем» новой экономики

В мире незаметно и без рекламной шумихи возникла новая экономика, в которой на первый план выдвигаются нематериальные активы и нематериальный труд. Они, в свою очередь, создают новые социальные стандарты качества жизни и целеустремления, модели поведения, жизненные сочетания и комбинации. Все это в современной жизни становится в один ряд с товарным промышленным или сельскохозяйственным производством. В этой новой жизненной среде зарождаются необычные бизнес-сочетания, возникают капиталоемкие зоны, которые раньше считались не то что неперспективными, а их просто не видели и не замечали. И все больше в цене чистая природная среда и связанные с ней формы отдыха и деятельности

В этом отношении наша страна располагает огромным, но почти нераскрытым туристическим потенциалом. Вот вроде бы все у нас есть — богатое историческое и культурное наследие, нетронутая природа, прекрасные ландшафты и другие достопримечательности. Но наши сограждане бойко и со знанием дела рассуждают об экскурсионных объектах и туристско-рекреационных маршрутах за границей, а вот о своем, родном, довольно часто почти ничего не знают. В итоге заграницу вывозятся многие миллиарды рублей, которые могли бы работать на развитие туристской отрасли внутри страны. Малой части этих финансовых ресурсов хватило бы на строительство современных гостиниц и иной инфраструктуры в нашей стране.

При этом в регионах в силу самых разных причин чаще всего не видят в нетронутой природной среде потенциала для привлечения инвестиций и не верят в существование людей, которым может быть интересен полет ястреба, борьба со стихией бурной реки или красивый закат...

Местные руководители слабо разбираются в тенденциях современной мировой экономики и не понимают, что памятник природы, красивый пейзаж, привлекательный экскурсионный объект не менее важны для развития экономики, чем иной завод. Но нет, экономика у нас по-прежнему исключительно дымящиеся трубы, карьеры, лесоповал…

На местах, словно заклинание, произносят звучное заемное словечко «инвестиции», но при этом почти ничего не делают, чтобы их каким-то образом привлечь — все пущено на самотек. Менеджеры на местах, как были, так и есть специалисты с психологией советского замеса — с упованием на государство с его, как им кажется, бездонными ресурсами. А сами? «А что мы сами, сами мы ничего — мы люди маленькие».

Ждут толчка со стороны государства? Так ведь сколько копий сломано вокруг невидимой руки рынка и эффективных собственников, которым так мешает государственное вмешательство. На мой взгляд, надо просто забыть обо всех этих догматах (как мы их обожаем — раньше одни, теперь другие), когда коммерческие структуры и местные власти находятся в ступоре и действуют (а вернее — бездействуют) по принципу «моя хата с краю», — государственным органам власти и управления нужно проявлять инициативу и создавать новые ниши в экономике.

Вместе с тем, во многих регионах есть федеральные структуры, которые по своему изначальному предназначению могут занять место «под солнцем» новой экономики и стать организационным ядром развития туристско-рекреационного потенциала — особо охраняемые природные территории.

Понятно, что при этом нельзя забывать основной принцип: не вредить природе.


Привычка — вторая натура

Система ООПТ нашей страны считается самой лучшей и продуманной в мире. Что касается заповедников и заказников, то это не вызывает никаких сомнений. Но вот в отношении национальных парков возникают вопросы: для чего и для кого же создавались и создаются национальные парки? Почему, скажем, в национальных парках США в 2006 году зарегистрировано около 500 миллионов посетителей со всего мира, а у нас в десятки раз меньше? Например, только Йеллоустонский национальный парк ежегодно посещает более 3 млн человек. Дело в том, что с самого начала своего существования парки США создавались для отдыха людей. Привлечение как можно большего числа посетителей всегда превалировало в деятельности руководства Службы национальных парков США, которая до сих пор оценивается числом представляемых ею палаточных стоянок, туристических центров, соответствующих сооружений и служб, обустройством дорог и иной инфраструктуру. В нашем представлении национальный природный парк в США самое настоящее коммерческое предприятие.

ООПТ федерального значения имеются в подавляющем большинстве субъектов Российской Федерации, но немногие из них по-настоящему эффективно реализуют свой туристско-рекреационный потенциал. При этом, как это ни странно, в некоторых заповедниках туризм развивается лучше, чем в национальных парках.

Раньше, оправдывая свою неразворотливость, было принято ссылаться на хронический недостаток бюджетного финансирование и «исторически сложившееся в России пренебрежительное отношение к заповедному делу». Эта фраза десятилетиями кочевала из одного выступления в другое на разного рода совещаниях, посвященных проблемам особо охраняемых природных территорий. Сегодня практически все условия созданы. Однако в целом дело с развитием экологического туризма сдвигается медленно.

Мешает этому отчасти и то, что с начала 1990-х годов возникла целая жизненная философия, опирающаяся на слова «спонсор», «меценат», «зарубежный грант», что уже заранее ставит в некую идеологическую и экономическую зависимость систему ООПТ и вынуждают ходить по миру с протянутой рукой. А привычка, говорят, вторая натура.

Национальные парки должны стать привлекательным для всех людей, которым в какой-то степени интересна природная среда во всех ее проявлениях. Ведь чаще всего человек не считает себя не только экологическим туристом, но и туристом вообще, а просто хочет посмотреть интересное место.

По мнению специалистов в области туризма, собственно экологический туризм становится разнообразным, возрастает степень его интеграции с другими направлениями туристской деятельности, что приводит к возникновению новых видов и форм туризма. Традиции природопользования, художественные промыслы, народные ремесла, особенности обустройства жизненного пространства, обрядовые обычаи, фольклор — сегодня это тоже экологический туризм. Экотуризм выходит за пределы собственно природных территорий — на этнокультурные ландшафты. Как это произошло, скажем, в Кенозерском национальном парке


«Былинный» край

«Былинный край» — это определение подходит к Кенозерской земле как ни к какому другому. Это своеобразный музей под открытым небом, где памятники архитектуры, монументальной живописи, иконописи, археологии «живут» в естественном природном окружении. В Кенозерье сохранились культурные ландшафты, утраченные в других местах в результате промышленного освоения. Историко-культурное наследие представлено десятком церквей и колоколен, деревянными часовнями, рублеными оградами, водяными мельницами, «курными» избами и амбарами XVIII века, поклонными крестами, «святыми» рощами и деревьями, культовыми камнями, памятниками археологии.

В 1970-е года на территории Кенозерья Министерство культуры РСФСР планировало создать музей-заповедник. Однако запрягали так долго, что реализовать этот проект удалось только в 1991 году в рамках, по сути дела, уже другого государства. Постановлением Правительства РСФСР 28 декабря 1991 года был образован Кенозерский национальный парк. Территория парка представляет собой природный и историко-архитектурный комплекс площадью 1396 кв. км. На территории парка более 200 озер, из которых выделяются размерами и исторической ценностью Кенозеро и Лекшмозеро.

Сегодня здесь можно пожить в деревенских домах на берегу озера. Буквально за околицей начинаются дремучие девственные леса, в которых обилие ягод, а грибов — хоть косой коси. На территории парка можно посетить старинные деревни, познакомиться с традиционным крестьянским бытом и местным фольклором, стать участником старинных народных гуляний, научиться лепить каргопольские глиняные игрушки и овладеть другим крестьянским ремеслом.

Кенозерье — это не только архаика и этнографический туризм. При поддержке Европейского союза в парке прошел международный фестиваль современных художников «КенАрт-европейский культурный мост»; появился Ландшафтный театр, выполненный современными художниками в стиле лэнд-арт. Сегодня тысячи туристов, представители заповедного и музейного сообщества нашей страны и зарубежья едут в Кенозерье, чтобы перенять успешный опыт нацпарка.

Человек забыл, что он дитя природы — он перестал ее понимать. Просто пройтись по земле босиком — это уже нелегко для городского человека. Пить воду из родника — непривычно. Мы забыли элементарные вещи… Вот и едут люди находить самих себя на берегах Кенозера.

Но давайте посмотрим на географическую карту — где же находится это самое Кенозерье? В полном смысле слова за тридевять земель, вдали от столбовых дорог, в глухих лесах Плесецкого и Каргопольского районов Архангельской «губернии» — тысяча километров от Москвы на север и от самого Архангельска полтораста верст бездорожья. Сразу возникает вопрос: кто туда поедет? Тут не знают, как расшевелить народ, чтобы поехал в более удобные и близкие места, национальные парки и заповедники в центральной России, обочь Москвы и Питера. Однако ж народ выбирает Кенозерье. Сегодня это в своем роде модное место.

И сделал его таким привлекательным коллектив парка во главе с директором Еленой Флегонтовной Шатковской — женщиной не только красивой, но также хорошим специалистом и дельным предпринимателем (если говорить в духе времени, — менеджером) — иначе не приезжали бы в эту северную глушь столько людей. Но главное, думается, состоит в том, что Шатковская — человек с государственным складом ума.

Вообще-то жизнь складывалась так, что особого отношения к ООПТ Шатковская не имела. Работала на Соловецких островах в музее-заповеднике, вначале младшим научным сотрудника отдела охраны и реставрации памятников, затем — заместителем директора по реставрации. И вдруг неожиданный ход судьбы — в 1991 году поступает предложение возглавить формирующийся Кенозерский национальный парк. Тут надо особо подчеркнуть: на дворе-то — девяностые годы. И вот она рискнула, не побоялась в лихое время взять на себя ответственность за многие десятки памятников деревянного зодчества.

Это сейчас в парке работает почти полторы сотни человек, а в самом начале их было только семеро. Однако на удивление удалось развернуть научно-исследовательскую деятельность и широкую реставрационную кампанию. В деревнях застучали плотницкие топоры, появился смолистый запах свежей древесной щепы.

В деревне Усть-Поча открыт Центр народных промыслов и ремесел, во всех школах специалисты парка ведут студии художественных ремесел. Ребятишек учат плетению из бересты, вышивке, лепке каргопольской глиняной игрушки, лоскутному шитью, ручному ткачеству, олонецкой росписи по дереву.

В парке проложено множество экологических троп и экскурсионных маршрутов. В северной части парка, на берегах озера Кенозера много церквей и часовен, деревень с традиционной планировкой и древними обычаями. Поэтому сюда ведут маршруты с культурно-познавательными, этнографическими, событийными турами.

Парк предлагает и туры выходного дня, и семейные туристические программы, и интерактивные программы, и мастер-классы по изготовлению тряпичной куклы, по ткачеству, по валянию шерсти, по выпечке северных пирогов в русской печке и другим ремеслам и много чего еще. Разместиться можно в двух десятках гостиниц, гостевых домов, избушек, кордонов и лесных приютов. При желании можно совершить экскурсии на теплоходе «Заря», моторной лодке, зимой на снегоходе или на санях, запряженных лошадью.

Понятно, что для развития туризма в пределах любой особо охраняемой природной территории всегда будет существовать сдерживающий фактор — экологическая «пропускная способность». В Кенозерском парке это 19 тысяч туристов в год.


Оно ей надо? Оно ей — надо!

За такое рисковое дело мог взяться только человек местный, душой болеющий за свое Отечество. Шатковская любит местных людей и понимает их душу. Особенно тепло она всегда говорит о пожилых людях: «Самые интеллигентные люди, которых я встречала в своей жизни, — это здешние старухи. Эта интеллигентность идет не от образования, не от количества законченных вузов, а от того, что является душой человека. В них невероятная, глубинная мудрость, любовь к жизни».

Довольно часто приходится слышать слова: «А оно тебе надо?» Один кто-то черствый и равнодушный брякнет, а другие эхом повторяют: «Оно нам надо!». Потом это становится уже формулой жизни. Может быть, вот это и не позволяет часто многим действовать и добиваться успеха в жизни.

И Шатковская не раз, наверно, слышала: «Оно тебе надо?!» Но упорно следовала своим жизненным путем.

Ну вот, казалось бы, какое дело национальному парку до плотников. Нет, ежегодно в дни весенних каникул при нацпарке открываются плотницкие курсы для старшеклассников Плесецкого района. Ребята постигают основы плотницкого дела, затем на практике, изготавливают детские игровые площадки, информационные стенды, навесы и т.п.

Для чего все это делается? В одном из интервью Шатковская ответила на этот вопрос так: «Основная задача парка — улучшение качества жизни людей. Потому что их предки строили эти часовни и церкви, именно эти люди вели очень разумное хозяйствование, они жили в гармонии с миром, с природой и с самими собой. Это состояние нужно, безусловно, сохранить и даже возродить в какой-то степени, потому что очень многое все равно, к сожалению, утрачено. Необходимо наполнить жизнь в деревне новыми смыслами и содержанием. Это экология, и культура, и хозяйство, и традиционные промыслы, и ремесла. Это широкое понимание жизни...».

В начале этого года она ввязалась в дискуссию с сотрудниками Архангельского государственного музея деревянного зодчества и народного искусства «Малые Корелы». «Музей для предметов или Музей для людей?» — так был поставлен вопрос.

«Для музеев пришло время перемен. Они должны быть гибкими и адаптивными, в высшей степени интерактивными; не прятать наследие под замком, потому что оно принадлежит не только потомкам, но и тем, кто живет сегодня, — размышляла директор Кенозерского парка в ходе интернет-дискуссии. — В конечном счете, побеждает тот, кто предлагает нечто принципиально новое, неожиданное и, тем самым, формирует спрос, а не идет у него на поводу».

Беспокойный человек Шатковская? Безусловно. Возможно, для кого-то даже неудобный, но именно такие люди и двигают время вперед. Можно построить экологические тропы, визит-центры и даже гостиницы, но как привлечь туда людей, — об этом многие из руководителей ООПТ и не задумываются вовсе. Однако если не будет творческой работы по привлечению туристов, ходит по экотропам будут исключительно сами сотрудники ООПТ.

Почему пришел успех к коллективу Кенозерского национального парка? Ответить на вопрос можно словами самой Шатковской: «Нужно постоянно двигаться вперед, отвечать современным требованиям и запросам общества, сделать интересной свою работу и для сотрудников, и для посетителей. Рисковать и ошибаться, учиться на своих ошибках, перенимать чужой опыт».





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0    


Читайте также:

Владимир Михайлов
Bolshevikov
Подробнее...