Одарена
Одарена
вольною песней,
шелестом плакучих ив,
трезвоном с воскресных колоколов.
Одарена
печалью лет,
тоской по тем,
кого уж не вернуть,
любовью к тем,
кто защитит её.
Одарена
декабрьской алмазностью в ночи,
колючей ясностью январских снегопадов
и болезненной ленью в феврале,
когда сопливится поникшая природа.
Одарена
приветливостью взглядов,
созвучностью веков,
многоголосьем доброго народа,
величием его.
Одарена
«над бурьянами рдяным восходом»
в роковой и ледяной стране Белого,
«посостаренным златом червонным»
«на главах старых» у Иванова.
Одарена
золотистыми занавесками
в доме бабушки,
её сказками,
её неторопливо-ловкими руками.
Одарена
нежной розоватостью мартовских закатов,
пахнущей мускусом почвой в апреле
и сном сирени гулкой ночью в мае,
суровостью чеканной небосводов…
Одарена
кропилом окроплёнными стенами,
молитвой тихой,
и запахом свечного воска,
и долгожданными просфорами,
и пугающей в детстве росписью:
грешники в аду мучаются…
Одарена
лугами, «уставленными душистыми скирдами»,
«лазурными равнинами» озёр у Пушкина,
«врачующим простором» и
«ровным шумом лесов сосновых» у Некрасова.
Одарена
пронзительной жалостью
к своим детям,
их друзьям,
детям друзей…
Одарена
в июне радостно смеющейся надеждой,
горячим вздохом июльского полудня,
плотным запахом нагретой травы,
августа святой певучестью.
Одарена
весёло-звонкой медью
в старом деревянном доме,
мутными зеркалами,
душистым запахом душицы и мелиссы.
Одарена
«первоначальной чистотой»,
воспетой Есениным и Блоком,
и «лесным переплётом шагреневым»
под небом грозным Мандельштама.
Одарена
памятью о прошлом,
трепетно хранимом,
теплотой к настоящему,
полному тайн,
любовью к будущему,
предсказанному в прошлом.
Одарена
сентябрьским покоем, дымом частым,
молчанием лесным в дремотном октябре,
угрюмым шорохом сорвавшейся листвы,
а в ноябре ― забывчивостью пряной.
Одарена
упоительно вкусным запахом скошенных трав,
скалистыми берегами северных краёв,
косматыми головами кавказских гор
и робкими мелодиями коми.
Одарена
«долготерпеньем» и «смиренной наготой»
в «предвечности» Тютчева
и «млеющими в истоме камнями»
у Анненского.
Одарена
внимательными глазами,
натруженными руками
с вечными мозолями,
морщинами усталости
на коже.
Одарена…
И голос её ―
сквозь века,
эпохи,
лица…
И голос её ―
в головах
и сердцах…
И голос её
словно птица.
Одарена
горьким запахом сожжённого назёма,
крутыми изгибами рек,
переливчатыми свистами зарянок.
Одарена
книжными полками деда,
забитым сараем отца,
разрисованной комнатой сына.
Одарена
божественной слезою,
мольбою матерей,
смирением детей.
Одарена
молчанием и гулом,
тревогой и покоем,
радостью и несчастьем…
Всем-всем одарена.
Судьбой
одарена
Русская земля.
Богом
одарена
Русская земля.


Шар
От едкой слякоти, от безнаказанно-неряшливых домов
Улетает в небо жёлтый шар.
Он блеском превосходит златокудрое и толстопузое солнце.
Вздыхая возрождением полной красок жизни, ветер
Толкает его в тускнеюще бирюзовую неизвестность.
По дороге, глядя вверх, на шар, несутся мальчишки и девчонки.
Их призрачно-глянцевитые улыбки широки,
А в глазах нет ни синей кварцевой,
Ни зелёной глубоководной,
Ни ломано-хрустальной хмури.
Их зрачки ― чистые, блеклые мазки наступившей весны.
Этот шар подарил им одинокий, согбенный жизнью,
Но не забитый ею в тёмные подвалы огорчения и злобы старик.
Он сидит на скамейке, щурясь, сдерживая быстроступающее дыхание.
Сверкают листья, и река, и розами вздымаемая пыль.
А шар летит, летит, пыхтя в нестройном воздухе распластанного неба.
Может, он узреет космос,
Эту пугающую древних египтян ситцевую чернь?
Или, может, его путь закончится над лениво лежащими помоями?
Как ребёнок, познающий мир,
Он летит над делано-чистым, пропитанным вековой мокротою городом
И радует отпустивших его детей.
Не это ли счастье?
Замусоленное многими поколениями слово
Ценится теперь так же низко, как и пресловутое «добро»,
Зато произносится нами гораздо чаще.
Но счастье ― не легковесный и отчуждённый ото всего шарик.
Счастье ― та самая призрачная, не видимая ни нами, ни Богом нить,
Протянутая между шаром и детьми.
И пока этот шар, проплывая набухающие облака,
Разграбленные человечеством горы,
Визгливые спиралевидные потоки воздуха,
Не падает, а на земле, снедаемый ежедневностью, его помнит хотя бы один,
Та капелька счастья не испарится в обжигающих лучах солнца.
Шар скрылся за многоэтажными домами.
Радостные дети разбежались.
А старик, сделавший то, что он обязан был сделать, закрыл глаза,
И на его лице навсегда осталась запечатлённой улыбка.