Я варила на кухне борщ, когда в дверь позвонили.

— Кто там? — спросила я, посмотрев в глазок.

— Это я, мамочка! — услышала я звонкий голос Никиты.

— Что-то ты рано сегодня, — удивилась я, щёлкнув замком и осеклась. Мой десятилетний сын стоял на пороге, прижимая к груди существо, похожее на крысу и смотрел на меня умоляющими взглядом.

— Что это? — попятилась я в коридор.

— Это — бельчонок, мамочка, — ответил он, — можно я его удочерю?

— Если это — мальчик, — поправила я, — то нужно говорить, не удочерю, а усыновлю.

— Мамочка, можно я его усыновлю, — поправился он.

— Господи! Оно живое? — вместо ответа спросила я.

— Живое! — закивал головой Никита, протянув мне бельчонка.

Осмотрев его, я тут же поняла, что он недавно родился. У него открыт был только один глаз. Шёрстка на крохотном тельце была ещё очень короткая и гладкая, как шёлк.

— Мамочка, ну можно? — не дождавшись от меня ответа, заканючил сын.

Я вздохнула. « Ну, что с ним делать? — сдалась я, — не выбрасывать же несчастного беличьего ребёнка на улицу»? А вслух сказала:

— Хорошо, усыновляй!

Обрадованный Никита, скинув ботинки в коридоре, помчался в гостиную.

— Мам, а где он будет спать? — спросил он, встав посереди комнаты, вертя русой вихрастой головой в разные стороны.

— Я сейчас что-нибудь придумаю, — отозвалась я и, выключив плиту, полезла на антресоли. Вынув оттуда коробку из-под обуви, я постелила в неё старенькую пелёнку и сказала:

— Вот! Это будет колыбелька для твоего бельчонка.

— Здорово! — одобрил сын и бережно положил зверька в коробку.

— Где ты его взял? — поинтересовалась я, — накрыв бельчонка краем пелёнки.

— Я нашёл его в луже, — ответил он и пояснил, — ребята сказали, что его могла украсть ворона из дупла.

— Ворона? — переспросила я, — Возможно. Ведь недалеко от нашего дома есть лес, в котором могут водиться белки.

В этот момент бельчонок заворочался в коробке и жалобно заверещал.

— Мам, он наверное хочет есть, — озабоченно сказал Никита.

— Да, — согласилась я, — ты прав. Его надо покормить.

Сын взял в руки коробку и ласково прошептал:

— Сейчас ты будешь кушать, не плачь!

— Только что же ему дать? — озадачено спросила я, — ведь я не знаю, что едят новорожденные белки.

— Ну наверное молоко, — неуверенно предположил Никита, растерянно глянув на меня.

— Молоко-то молоко, — возразила я, — только уж навряд ли коровье.

— Но другого у нас всё равно нет! — воскликнул сын.

— Да, — согласилась я и пошла на кухню.

— Так, — озабоченно пробормотала я, открыв холодильник, — что у меня тут есть?

Вынув пакет молока, я распечатала его. Плеснув немного его содержимого в маленький стаканчик, я задумалась: « Как же мне теперь накормить зверька»? Пошарив в домашней аптечке, я нашла пипетку. « Вот! Это то, что надо»! — обрадовано подумала я.

Подогрев молоко на парý, и прокипятив пипетку, я принесла стаканчик в комнату.

— Ну что ж, — сказала я, — давай, приступим к кормлению.

Никита поднял на меня счастливые глаза и ответил:

— Давай, мам!

Я набрала молоко в пипетку и поднесла её к мордочке бельчонка. Учуяв запах еды, он оживился и ухватился ртом за стеклянный сосок. Я нажала на резиновый баллончик. Блаженно закрыв зрячий глаз, зверёк, захлёбываясь и смешно повизгивая, стал жадно есть.

— Ой! Мама, какая ты молодец! — восхищённо воскликнул сын, — как ты всё здорово придумала!

Я и сама была рада, что выход из такого затруднительного положения найден.

— Ну что ж, — сказала я, — будем за ним ухаживать. Глядишь — и вырастет из него беличий царь.

Услышав мои слова, Никита радостно засмеялся.

Так прошла неделя. Бельчонок чувствовал себя хорошо. У него открылся второй глаз. А хвост распушился и стал похож на маленькое рыжее опахало. Он стал часто выбираться из коробки, и усевшись сыну на плечо, принимался что-то стрекотать на своём, только ему понятном, беличьем языке. Было ясно, что он доволен жизнью. В лапки, похожие на крохотные детские ручки, он брал у Никиты очищенное подсолнечное семечко и начинал его так быстро есть, что только крошки летели во все стороны.

Я очень старалась, чтобы зверьку было комфортно жить в моём доме. Я меняла ему пелёнки в коробке, кормила по часам как новорожденного мальчика. У меня всегда приготовлена была чистая пипетка и стаканчик. Как только зверёк среди ночи начинал верещать, я вскакивала с кровати и сбегав на кухню, подогревала там молоко, а потом принималась его кормить. В итоге я так привыкла ухаживать за ним, что уже не представляла, как я жила до этого без подобных забот.

Но однажды всё изменилось. Всё началось с того, что на улице резко похолодало. В доме стало сыро из-за того, что отопление на летний период отключили. Бельчонок стал мёрзнуть. Он постоянно дрожал и пытался спрятаться под мою подушку. Боясь его раздавить, я наладила в его коробке мини-отопление, использовав для этого резиновую грелку с горячей водой. Но это оказалось плохим выходом. Зверьку она почему-то не нравилась, и он продолжал пытаться спрятаться под моей подушкой.

И вот однажды утром, проснувшись, я поняла, что что-то случилось. «Ой! — всполошилась я, — Бельчонок ни разу за ночь не попросил поесть, и я бессовестно проспала до рассвета». Выпрыгнув из-под одеяла, я бросилась к коробке. Бельчонок лежал там на боку и часто дышал. Его бока судорожно то раздувались, то спадались, а глаза-пуговки были закрыты. Пушистый хвост вялым пёрышком был откинут в сторону.

— Маленький, — заплакала я, а затем, сломя голову бросилась к телефону и набрала номер ветеринарной неотложки. Сбивчиво объяснив суть проблемы, я стала умолять диспетчера:

— Пожалуйста, приезжайте скорее, а то я боюсь, что он умрёт.

— С ума сошла! — заорало на меня из трубки, — Мы к бездомным животным не ездим!

— Но он не бездомный, — оторопело ответила я, слушая короткие гудки.

— Вот тварь! — ругнулась я и вернулась к коробке. Заглянув в неё, я зарыдала. Бельчонок уже не дышал. Его лапки вытянулись вдоль маленького тельца, а глаза были плотно закрыты.

-Мама! Он умер! — услышала я, как за моей спиной в ужасе воскликнул сын.

— Да, — ответила я, стараясь не всхлипнуть, — умер.

— Но почему? — заплакал Никита.

— Не знаю, — ответила я, — ведь я не очень разбираюсь в беличьих болезнях.

Вечером мы похоронили Бельчонка в лесу. Я закопала коробку с ним под сосной. На маленький холмик я поставила камушек и положила букетик пёстрых лесных цветов. Никита горько плакал, пока я исполняла обряд погребения.

— Мама, — присев возле могилки на корточки, спросил он звенящим от слёз голосом, — Бельчонок сейчас в Раю?

— Да, — ответила я, глотая слёзы, — если у белок есть свой Рай, то он там.

— Это хорошо, — отозвался сын, утирая крупные слёзы, льющиеся по его щекам, — если это так, то моя душа за него спокойна.

Через час мы вернулись домой. Войдя в квартиру, я вдруг поняла, что мой дом опустел. Оказалось, я так сильно привязалась к Бельчонку, что мне стало не хватать его. По привычке проснувшись той же ночью, я с закрытыми глазами понеслась на кухню за молоком. Вернувшись в комнату, и не обнаружив коробки, я растерянно замерла в темноте, вспомнив что Бельчонка больше нет.

Так продолжалось неделю, пока мне не приснился странный сон. Я увидела себя в лесу, возле сосны. С её ветки на моё плечо вдруг что-то мягко упало. Повернув голову, я увидела Бельчонка.

— Не горюй обо мне, — вдруг сказал он человеческим голосом, — мне здесь хорошо. А потом добавил:

— Спасибо тебе за всё.

— Пожалуйста, — ошарашено пробормотала я.

— Хочешь, я пришлю себе замену? — спросил Бельчонок.

— Хочу, — ответила я, — глядя, как он спрыгнул с моего плеча и резво ускакал на верхушку сосны.

Проснувшись, я отправилась на кухню пить кофе. «Надо сварить борщ к обеду», — подумала я.

Никита, тем временем, позавтракав, ушёл на улицу гулять.

Когда борщ был готов, в дверь позвонили.

— Кто там? — спросила я.

— Это я, мам! — откликнулся сын. Открыв дверь, я замерла на месте.

— Мам, можно у нас будет жить котёнок? — умоляюще попросил Никита, показывая глазами на, ласково трущуюся возле его ног кошечку.

— Мяу? — изрекло нежным голосом необычайной красоты белоснежное создание, вопросительно подняв на меня огромные зелёные глаза.

— Можно, — улыбнулась я, — Входите!