Русский период в истории средневекового Восточного Крыма

В связи с возвращением Крымского полуострова в состав России в исторической литературе обострилась давняя дискуссия «об исторических правах» на Крым разных народов, его населяющих. К текущей политической реальности эти споры не имеют никакого отношения. В настоящий момент Крым представляет собой два субъекта Федерации в составе России. Они стали частью России по итогам свободного самоопределения суверенного государства, совершенного в 2014 году, после того как население Крыма провозгласило независимость полуострова.

Однако в будущем разговоры об «исторических правах» могут стать идеологическим подспорьем для разного рода политических проектов по отторжению Крыма от России. В связи с этим мало отрицать сколько­нибудь серьезное значение таких дискуссий, следует располагать научно-историческими контраргументами.

А они есть.

Действительно, такие народы, как татары, армяне и греки, прожили в Крыму многие века, трудились на этой земле, защищали ее. Но вопрос о государственной принадлежности Крыма с исторической точки зрения не столь прост, чтобы удовольствоваться одним только «фактом проживания».

У России есть тысячелетние политические права на Крым, поскольку она является исторической преемницей «державы Рюриковичей», более известной в исторической литературе как «древнерусское государство Киевская Русь». В эпоху раннего Средневековья оно владе­ло частью Восточного Крыма — как минимум городом Корчев (современная Керчь) с округой. Русская государственная принадлежность этого региона Крыма неоспорима, а древнерусский период в Восточном Крыму не был явлением случайным и продлился не год и не два, а растянулся на значительное время.

Образование Тмутараканского княжества

Судьбы Восточного Крыма и Таманского полуострова в эпоху раннего Средневековья решались в борьбе трех крупных военно-политических сил: Константинопольской империи, давно обосновавшейся в Крыму; кочевой стихии, крупнейшим средоточием которой стал Хазарский каганат; молодой Руси, постепенно наращивавшей силы.

VII и VIII столетия — время натиска Хазарского каганата на византийские владения в Крыму и захвата Восточного Приазовья. Эпопея хазарского завоевания почти всего Крыма* растянулась на долгие десятилетия и сопровождалась, по данным археологов, многочисленными разрушениями в городах, пожарами, разорением, а затем новым строительством — уже на хазарский лад.

Византийские источники отмечают, что в 702 году хазары владели Фанагорией — крупнейшим городским центром Таманского полуострова. Специалист по археологии Тмутаракани и прилегающих областей В.Чхаидзе уверенно пишет: «...с середины VIII века, когда наступает новый этап византийско­хазарских взаимоотношений и хазары овладевают многими городами и крепостями Крыма»**. Что касается Керченского полуострова, то он был захвачен в конце VII — начале VIII века и страшно пострадал при завоевании. Впоследствии там появилась крепость, воздвигнутая самими завоевателями-хазарами.

Гораздо более сложный вопрос — когда, кем и при каких обстоятельствах Керченский полуостров был освобожден от власти хазар?

На этот счет между специалистами нет согласия. В наши дни дискутируется несколько версий, и наиболее обоснованная из них принадлежит А.В. Гадло: хазарская власть продержалась в Восточном Крыму до середины X века, ее сокрушили только походы Руси, а ромейский Боспор, который русские именовали Корчевым, при хазарах носил название Самкерц. Другая версия высказана А.И. Айбабиным. По его мнению, в конце IX века Керченский полуостров уже перестал быть частью Хазарского каганата: Константинополь, воспользовавшись внешним натиском на хазар других народов, сумел вернуть себе этот регион. Проблема в том, что А.И. Айбабин и его сторонники опираются в основном на археологический материал, а он допускает очень широкие толкования.

В любом случае силы и влияние хазар в Приазовье до середины X века оставались весьма значительными.

В 60–70-х годах Х века князь Святослав Игоревич разгромил хазар, а вместе с ними кавказские племена ясов (аланы, осетины) и касогов. Именно тогда Тмутаракань (Фанагория уступила ей первенство на Таманском полуострове) теоретически могла стать частью Руси, а вместе с нею мог сделаться русским владением и Корчев. Однако все это следует отнести к сфере гипотез: летописи нигде не сообщают, что названный регион Хазарии оказался подчинен Киеву и введен в состав территорий, плативших дань Рюриковичам^[1].

Твердо известно о княжении представителя Руси в Тмутаракани лишь позднее, со второй половины 80-х годов Х века, Повесть временных лет сообщает, что Владимир Святой после принятия им крещения и взятия Херсонеса посадил здесь своего сына, князя Мстислава, в будущем одного из крупнейших политических и военных деятелей Руси. Историк XIX столетия Н.Арцыбашев прямо высказался: «Завоевание города сего (Тмутаракани. — Д.В.) удобнее приписать Владимиру, пустившемуся... добывать Херсон, нежели Святославу, а тем менее Игорю»*.

Однако осада и взятие Херсонеса совсем не обязательно связаны с присоединением Восточного Крыма и Южного Приазовья к Руси. Тмутаракань, а с ней и Корчев могли оказаться под властью киевских князей и несколько ранее, при других обстоятельствах.

Мысленно вернемся к временам князя Святослава, разгромившего хазар. Государство их пало, но, как уже говорилось выше, мы ничего не знаем о том, какая часть бывших его владений оказалась под властью Руси, да и перешло ли к Руси что­либо вообще. Сильное исламское государство Хорезм оказало помощь роду хазарских правителей. Хазарская знать оставляла иудаизм, переходила в ислам, пыталась восстановить свою державу хотя бы на части прежней территории. Несколько десятилетий прошли в агонии. Каганат, получивший от Святослава смертельную рану, умирал в мучениях. Полумертвое тело его не имело достаточно сил, чтобы встать на ноги и восстановить доброе здравие. Для Руси руины когда­то великой Хазарии не представляли опасности. Но интерес к ним был. Во­первых, племена хазар все еще занимали обширную территорию, обладавшую ценностью и для Киева. Во­вторых, эту территорию могли прибрать к рукам соседние государства, никоим образом не умирающие, полные сил и державной воли. Тогда вместо рыхлой хазарской массы у южных или восточных границ Киевской Руси появилась бы чужая опасная сила. Прежние владения каганата могли заинтересовать и Хорезм, и Волжскую Болгарию (с которой, стоит напомнить, Владимиру пришлось вести тяжелую войну). Собственно, Хорезм и сделал хазарские области по Нижней Волге своим протекторатом. Возникла угроза создания по восточным рубежам Руси «исламского фронта», включающего Хорезм с хазарскими окраинами и Волжскую Болгарию. Да и Византия могла покуситься на хазарские земли в Приазовье. При хазарах она сохранила некоторые свои форпосты в Крыму, в Херсонесе сидел стратиг, императорские дипломаты зорко следили за политической обстановкой в регионе. Боевой флот Империи пребывал в готовности к большим военным экспедициям.

Великий князь киевский Владимир Святославич показал силу. Около 985 года он вышел с армией на хазар «...и победил их, и дань возложил», как сообщает посвященная ему «Память и похвала» Иакова Мниха.

Невозможно с точностью определить ни маршрут похода, ни его конечную точку. Известно лишь, что военное предприятие русского государя закончилось успешно. Специалисты предполагают, что великий князь киевский прошел с войсками по бывшим западным областям каганата — Приазовью, Подонью и Прикубанью.

Вероятнее всего, Владимиру Святославичу удалось, в частности, восстановить (или просто установить) власть Киева над Тмутараканью^[2]. Тмутаракань представляла собой региональную столицу Таманского полуострова и прилегавших к нему территорий. Она являлась превосходной военной базой, торговым узлом и центром епархии. Таким образом, Тмутаракань оказалась весьма ценным приобретением Руси. Позднее Владимир Святославич сделает князем Тмутараканским своего сына Мстислава, а тот поведет себя как бесстрашный воин и удачливый полководец.

Итак, в любом случае Восточный Крым оказался под властью Руси во второй половине 80-х годов Х века — либо после Хазарского похода князя Владимира, либо после его же чуть более позднего Херсонесского похода.

Современный исследователь совершенно справедливо отмечает: «Возможно предполагать и вхождение в конце Х века русского этнического компонента в состав разноязычных северокавказских этнических общностей. Над городом (Тмутараканью. — Д.В.) и его ближайшей округой был установлен русский протекторат. В городе, видимо, разместилась дружина, а Мстислав Владимирович был поставлен в качестве наместника. Иными словами, город и его ближайшая округа включались в состав земель, вассальных Киеву, в сферу интересов которого начинает входить обширная территория вплоть до предгорий Кавказа»^[3]. Другой современный историк придерживается сходного мнения: «Поход Владимира на “козар”, а под этим этнонимом летопись понимает не только тмутороканских иудеев, но и все коренное население тмутороканской общины, привел к установлению в конечном итоге русского протектората над городом и прилежащей к нему округой. Это закрепилось введением в Тмуторокани наместничества и, соответственно, размещением там сопровождающей наместника дружины»^[4].

В 20-х годах XI века (по другой версии — во второй половине 10-х годов) Мстислав Владимирович победил племя касогов, разорил их землю и наложил на них дань, а в Тмутаракани построил храм во имя Пречистой Богородицы.

Власть русских князей продержится здесь до конца XI столетия. Позднее Тмутаракань все­таки станет владением Византии*.

Итак, русский период в истории Тмутараканского княжества и прилегающих к нему регионов начинается со второй половины 80-х годов Х века и продолжается около 100 лет, до рубежа XI–XII веков.
 

Корчев в составе Тмутараканского княжества

Проблема в том, что письменные источники не дают сведений, позволяющих точно определить, входил ли Восточно­Крымский регион в состав Тмутараканского княжения изначально, вошел ли в него позднее и оставался ли в нем до самого конца русской власти.

В начале 90-х годов XVIII века на Тамани, в солдатской казарме, была обнаружена мраморная плита, служившая порогом. На ней была вырезана надпись: «В лето 6576, индикта 6, Глеб князь мерил море по леду. От Тьмутараканя до Корчева 14.000 сажен». Это бесспорное свидетельство того, что власть тмутараканского князя (Глеба Святославича) в тот момент распространялась и на Корчев. И это, в сущности, единственный письменный источник, подтверждающий тот факт, что Корчев был подконтролен русскому Тмутараканскому княжению.

В отечественной науке долгое время шла дискуссия о подлинности Тмутараканского камня. Наиболее обоснованные возражения против его подлинности высказал А.Монгайт. Однако выдающийся эпиграфист А.Медынцева в фундаментальном исследовании, посвященном надписи на Тмутараканском камне, фактически закрыла дискуссию, полностью доказав его подлинность.

В пользу версии о русском господстве в Восточном Крыму косвенно свидетельствуют два известия об активной политике Киева на территории полуострова. Хроника Иоанна Скилицы сообщает, что некий брат князя Владимира Святославича, Сфенг, уже после смерти киевского правителя, в 1017 году, осуществлял союзническую помощь константинопольскому императору. Брату Владимира пришлось громить войска некоего Георгия Цулы — «архонта» постхазарского княжества в Крыму. К этому можно присовокупить данные В.Н. Татищева (пусть и более сомнительные): во второй половине 70-х годов XI века русские князья Владимир Всеволодович и Глеб Святославич по распоряжению великого князя киевского Святослава Ярославича вооруженной рукой поддержали константинопольского императора, подавляя восстание херсонитов. Откуда Сфенг, а позднее князья Глеб и Владимир могли выступить с дружинами? Либо из самого Киева, либо с Керченского полуострова. С тактической точки зрения поход из Корчева выглядит намного более осуществимым и правдоподобным делом, чем долгий и тяжелый переход из Поднепровья, затеянный притом ради решения третьестепенной для Руси задачи — военной поддержки Империи. Видимо, Корчев являлся тогда опорным пунктом Руси в Крыму и давал русским дружинам возможность для короткого устрашающего удара вместо дорогостоящей акции из далекого Киева.

Что же касается археологических подтверждений русской власти в Восточном Крыму, то они хоть и довольно скудны, но все же имеются.

При раскопках древнего кладбища в Корчеве найдены черные бусы с мозаичным узором из включений разноцветной стеклянной крошки (особенно часто — овальные бусины с выпуклым валиком у отверстий и уплотненные, украшенные волнистым узором), а также бусы со спиральным узором в виде волны. Они встречались в раскопках на территории Новгорода Великого и Изяславля, в том числе в слоях конца XI–XII века.

Любопытно, что в соседних регионах Таврии, в частности в древней Сугдее (Судак), археологические находки, доказывающие присутствие славяно-русского элемента, явно присутствуют в более значительном объеме.

Так, В.В. Майко сообщает: «С окончательным оформлением протектората над Тмутараканью при черниговских князьях со второй половины XI века усиливается ее влияние на Юго-Восточный Крым. Материальная культура города (Сугдеи. — Д.В.) этого времени изобилует разнообразными находками древнерусского происхождения... Подобная тенденция ни до, ни после этого периода не прослеживается». К числу такого рода находок В.В. Майко относит шиферные пряслица, керамические яйца­писанки, нательный ромбовидный шиферный крест­медальон, серебряную древнерусскую гривну «киевского типа» (служившую платежным средством в крупных финансовых операциях), амфору с прочерченными на ней кириллическими буквами, печать тмутараканского князя Давыда Игоревича (80-е годы XI века). По мнению В.В. Майко, перечисленные находки «позволяют ставить вопрос не только об экономических связях Юго-Восточного Крыма и Тмутаракани, но и об определенной политической зависимости этой территории полуострова от княжества»^[5].

Эти находки могут свидетельствовать как о наличии некоего русского должностного лица в Корчеве (и, возможно, в Сугдее), например наместника тмутараканского князя. В равной мере они могут говорить и о широких торговых связях Юго-Восточного Крыма, в том числе и с Русью. Что вероятнее?

В.Н. Чхаидзе отрицает возможность административного подчинения Корчева заведомо контролируемому русскими княжению — Тмутаракани. По его мнению, «вероятнее всего, Корчев — ромейский Боспор, на протяжении всего существования Тмутаракани оставался под управлением Византии»^[6]. Этому явно противоречит надпись на Тмутараканском камне. Чхаидзе пытается его хоть как­то обойти, но приводимые исследователем аргументы выглядят крайне неубедительными, натянутыми.

Автор очерка по археологии Восточного региона средневекового Крыма Т.И. Макарова категорически утверждает: «Короткое существование на противоположном берегу пролива русского Тмутараканского княжества никак не отразилось на его (Корчева с округой. — Д.В.) бытовом укладе. Никаких находок, маркирующих славянский этнос, ни в массовом керамическом материале, ни в инвентаре кладбища не найдено. Такие же общие для средневековых городов Восточной Европы предметы быта, как редкие находки шиферных пряслиц, этническим показателем быть не могут»^[7].

Но это суждение не учитывает дореволюционные археологические открытия, сделанные в Восточном Крыму. Между тем в XIX веке при раскопках в районе бывшей турецкой крепости Ени-Кале были найдены две свинцовые вислые печати Ратибора. Это имя носил наместник великого князя киевского Всеволода в Тмутаракани (конец 70-х — начало 80-х годов XI века). В разное время археологи нашли еще несколько подобных печатей с надписью «от Ратибора»: на Тамани, под Севастополем, в Киеве.

Время от времени противники того очевидного факта, что Корчев с округой подчинялся Тмутаракани и — шире — входил в орбиту древнерусской государственности, вспоминают о некой печати протоспафария Аркадия, «боспорского стратига». Сам факт существования этой печати служит иной раз почвой, чтобы объявить о непременной государственной принадлежности Керченского полуострова Константинопольской империи, а не Руси. Но данный аргумент не имеет действительной силы, поскольку печать стратига Аркадия датируется в очень широких пределах (до двух веков!), а значит, может относиться к периоду и до установления русской власти в регионе, и после ее ликвидации.

Автор единственного на данный момент фундаментального исследования о монетах Тмутараканского княжества К.Бабаев пишет: «Основная масса находок тмутараканских монет сделана в пределах гипотетических границ Тмутараканского княжества, то есть на Таманском полуострове, в зоне к югу от Тамани и к северу от Анапы, а также на восточной оконечности Крымского полуострова. Вопрос, часто поднимавшийся в советской литературе, о том, входила ли территория Керчи (древнего Пантикапея) в состав княжества, по-видимому, может быть решен положительно во многом благодаря значительному числу находок тмутараканских монет на раскопках в Керчи и вокруг нее»*.

И действительно, Тмутаракань — центр компактной области, где обнаружено подавляющее большинство монет тамошней чеканки. Каких-то далеко выброшенных «протуберанцев» с находками тмутараканских монет не видно: видимо, не столь уж крупное это было средоточие торговли, не «рассеивал» город свои монеты сколько­нибудь далеко. Более вероятным выглядит использование на ближайших к Тмутаракани территориях (в том числе и на Керченском полуострове) монет, изготовленных в едином административном центре — столице княжения.

Тот же К.Бабаев сообщает как минимум о трех подтвержденных фактах находки тмутараканских монет в Керчи. Из семи научно описанных монет князя Олега Святославича две  найдены именно в Керчи. Кроме того, на западном побережье Керченского пролива, то есть в самой Керчи и неподалеку от нее, находили тмутараканские подражания византийским серебряным милиарисиям, например подражание милиарисию Иоанна Цимисхия.

Итак, скорее можно говорить не об отсутствии, а о немногочисленности в Восточно­Крымском регионе предметов, которые могли иметь русское происхождение.

Любопытно, что на соседнем Таманском полуострове была обнаружена каменная форма для отливки металлических деталей поясов, которые носили русские дружинники, а в слоях XI–XII веков Таманского городища отыскались монеты, отчеканенные в период русского владычества (как с именами русских правителей, так и в виде подражаний монетам ромейских императоров), накладка на лук со знаком одного из Рюриковичей, славянские височные кольца, славянские надписи на бытовых предметах, обломки славянской и древнерусской керамики, хотя и немногочисленные.

Можно сделать вывод: если пребывание русских (по всей видимости, дружинного элемента) на Таманском полуострове было длительным и массовым, то судить о длительности подчинения Корчева Руси сложнее, так же как и том, сколь многочисленным было там славянское население. Восточный Крым платил дань Руси и в административном плане был подчинен Тмутаракани длительное время — скорее всего, с 80-х годов X века до конца XI столетия^[8]. Там находился наместник тмутараканского князя с небольшим отрядом дружинников и штатом грамотных помощников. Была ли там община славянских переселенцев, русское купеческое подворье, русские храмы и сколь значительным был стоявший там дружинный контингент, ответят будущие исследования, главным образом археологические. В конце концов, Керченский полуостров — археологическое эльдорадо Крыма, не раскопанное даже на 10%. Специалистам по таврическому Средневековью там хватит работы на десятилетия.

Более поздняя история Восточного Крыма, вплоть до XVIII века, не дает убедительных свидетельств о русской государственной принадлежности региона.

Арабский географ ал-Идриси в своих записках, датированных 1159 годом, называет Керченский пролив «устьем русской реки». Он упоминает также неизвестный теперь город Руска в Керченском проливе. Этот город, наряду с Матархой (Тмутараканью), фигурирует и в договорах византийских императоров с генуэзцами, заключенных в 1169 и 1192 годах.

Известия эти трудно истолковать, поскольку они существуют вне контекста широкой источниковой базы. Летописи более не упоминают Тмутаракань как русское княжение.

Власть русских князей в этом регионе к середине XI века могла иметь вид спорадических вспышек. Мы видим, скорее всего, либо политическое влияние русских князей на регион, сохранившееся на протяжении долгого времени после того, как он перестал быть частью государственной территории Руси, либо констатацию недолгого возвращения Восточного Крыма в состав Руси в ходе, возможно, какой­либо военной операции, либо сохранение небольшой территории (крепости, торговой фактории) в Керченском проливе под властью потомков князя Олега Святославича.

Остается еще раз констатировать неоспоримость того факта, что часть Восточного Крыма в X–XI столетиях входила в состав Руси. А значит, в ходе любых дискуссий по поводу «исторических прав» различных народов и стран на Крым следует помнить о том, что русская государственность имеет тысячелетние права подобного рода.

Иоанно-­Предтеченский храм в Корчеве

Крым — это не только земли, люди, производства, дороги, вокзалы и аэропорты, но еще и древние православные святыни. Их здесь много. Все старые города полуострова отмечены их присутствием. А потому переход Крыма в состав России налагает большую ответственность за судьбу этих святынь и делает необходимым открыть еще одну страницу духовного просвещения, а именно ту, которая повествует о христианских древностях Тавриды.

В Керчи, древнем Корчеве, находится одна из величайших православных святынь России. Неподалеку от набережной стоит маленький, скромный по архитектурной отделке, но изящный и очень соразмерный храм. Он входит в число древнейших церквей России и, быть может, является самым древним среди них. Это церковь Святого Иоанна Предтечи. Вернее, половина церкви: вторая половина достроена в XX веке.

Письменные источники не сообщают точной даты ее возведения, но до наших дней дошла надпись, согласно которой в храме находится погребение некоего раба Божия Георгия, скончавшегося в 752 году. Кроме того, обнаружены амфоры VIII–IX столетий, служившие «голосниками», то есть улучшавшие акустику церковного здания. Археологи спорят между собой: по разным материалам, найденным во время раскопок, дата закладки храма «плавает» между VIII и X веками (погребение могли перенести туда через много лет после возведения храма).

Христианство пришло сюда очень рано: местный епископ побывал на Никейском вселенском соборе в 325 году. Следовательно, храмы тут существовали задолго до VIII века, просто они не дошли до наших дней. Но в любом случае обстоятельства, связанные с рождением и младенческим временем Иоанно­Предтеченской церкви, — немирные, страшные. Стены ее повидали разных хозяев полуострова. И если некоторые из них относились к храму с большой бережностью, то другие не видели ничего доброго в его существовании.

Как уже говорилось, в VIII веке на Крым, включая и берега Боспора Киммерийского (так в ту пору называли Керченский пролив), распространилась власть Хазарии. Крымскими землями управлял «тудун» — наместник хазарского правителя. Веротерпимость в этом государстве варьировала в очень широких пределах. Мог ли при господстве хазар на берегу Боспора возникнуть христианский храм? Мог ли он существовать там, не подвергаясь разрушениям? Вопрос очень спорный, очень сложный. Нет на него однозначного ответа.

Крым освободился от власти хазар, как уже было сказано выше, по одной версии — во второй половине IX века, по другой — во второй половине X столетия. На территории современной Керчи археологи нашли развалины хазарской крепости, которую взяли штурмом, спалили и разрушили подданные константинопольского императора, «греки». Неподалеку от нее начало восстанавливаться чисто греческое поселение — маленький городок ремесленников и купцов. Скорее всего, именно тогда, где­то на исходе IX столетия, возникла (или все­таки была восстановлена) церковь Иоанна Предтечи. Наверное, в ту пору она символизировала надежду поселенцев на долгую счастливую жизнь, а разве может быть такая жизнь без Бога, без церкви?

Когда русские князья разрушили Хазарскую державу, часть Приазовья — Тмутаракань и Корчев — оказалась под властью Руси. В Корчеве, как свидетельствуют приведенные выше источники, скорее всего, был посажен русский наместник, или княжеский тиун. Иначе говоря, город, а вместе с ним и храм Иоанна Предтечи на какое­то время стали частью русского мира.

У русских князей и дружинников храм должен был вызывать почтительное отношение. В конце концов, именно греки были учителями Руси, недавно вошедшей во вселенную восточного христианства...

Когда тмутараканский князь Глеб Святославич по льду измерял Керченский пролив, отправной точкой для этого на западном побережье пролива, согласно идеям некоторых историков, стала именно церковь Иоанна Предтечи.

На рубеже XI–XII веков город опять стал частью императорских владений. Позднее в его стенах утверждали свою власть итальянцы, турки, татары (храм даже на какое­то время превратился в мечеть), покуда в Крым не пришла Российская империя. Иоанно­Предтеченский храм вновь стал неоспоримой принадлежностью Православной Церкви.

* * *

Судьба Иоанно­Предтеченского храма — древо, корнями уходящее в эпоху, когда русская государственность была разве что в планах, когда Рюрика еще, может быть, не призвали новгородцы, когда на Руси языческое общество знало о христианстве лишь понаслышке. Биография маленького церковного здания содержит в себе притчу, выложенную из камня: великие царства рождаются и гибнут, приходят народы — потрясатели мира, всем владеют, а потом растворяются без следа, имена могущественных правителей остаются лишь на монетах да на камнях, ничто не вечно, жизнь земная — суета и тлен. И только культура, пронизанная традиционной религиозностью, все способна пережить, и время не налагает на нее своей разрушающей длани.