* * *

В осенних листьях золотое лето,
За встречу благодарен я судьбе,
И каждый лист багряно-алый — это
Мой поцелуй, стремящийся к тебе.
Я рвусь к тебе душой напропалую,
Тебя согреть в осенний холод рад.
Чем холодней, тем больше поцелуев,
А ветер их умножит во сто крат.
На всех мостах, проулках и аллеях,
Где мы ходили, где гуляла ты,
От поцелуев все вокруг светлеет,
Горят и рдеют красные листы...
И если вечер клонит к непогоде,
Я умоляю, прошепчи: «Еще!»
Целую землю, по которой ходишь,
Целую плечи и касаюсь щек!


* * *

Деревья, что желтеют раньше срока,
И листья, что краснеют раньше всех,
Седеющие волосы пророка,
Прервавшийся на полуслове смех —
Все будет спасено одной любовью.
Она — тепло, она — предвечный свет...
Так ивушка склонится к изголовью
Бродяги, спящему на склоне лет...


* * *

Мои дожди прошли в лесах сосновых,
Мои ветра на клеверных лугах,
И зорь моих вечерних вечно новых
Так много на высоких берегах.
Мои стихи лились, как наши реки,
Медлительно, и плавно, и легко,
И слезы омывали эти веки,
А эти губы пили молоко.
Мой мир был гармоничен и прекрасен,
Не важно, правдой был он или сном.
Пусть доброты покой и был напрасен,
Я не молил о бремени ином.
Мои дожди прошли в лесах сосновых,
Мои ветра на клеверных лугах,
И зорь моих вечерних вечно новых
Так много на высоких берегах.


* * *

Все наши муки — это счастье,
Как ощущенье бытия,
Как состояние участья,
Но мера каждому своя.
Бесценно каждое мгновенье,
Как достижение вершин,
И переходит то в мученье,
Что непосильно для души.
Окраска радостью и горем
Любого мига только в вас.
Вы воспаряете над морем —
И буря сразу улеглась.
Кто знает грань, где наслажденье
Вдруг переходит в страх и боль?
У каждого свои виденья,
И увлечения, и роль.
Когда расширится твой разум,
Вмиг всю картину охватив,
В нем красота возникнет сразу
И ты почувствуешь, что жив.
Прозренье радостное брызнет.
Раскроется душа твоя.
Есть наслажденье этой жизнью
И пустота небытия.


* * *

Ох, тоска моя, кручина,
Не измерить, не понять.
Вроде не было причины
В заревую благодать.
Как березы молодые
Суетятся на ветру,
Не распробую воды я,
Студяной воды в жару.
Не боли, мое сердечко.
Не печалься ни о ком,
С кислым яблоком на речку
Убегу я босиком.


* * *

Снег летящим плащом ниспадает на нас
Растревоженной, мокрою ранней весной,
На одно лишь мгновенье скрывая от глаз
Безобразие луж чистотой неземной.
Так уходят с поклоном от нас короли,
Бросив под ноги нам горностаевый пух.
И, уже не касаясь предавшей земли,
В вышине пролетает их царственный дух.
Так ликуя, танцуя, сражаясь, борясь,
И от этого может быть даже больней,
Драгоценности падают в жирную грязь
И навек, навсегда растворяются в ней.


* * *

Может быть, за то, что ищет славы
Или с этим он рожден на свет,
Только привкус тающей отравы
Получает от стихов поэт.
И, взыскуя каторги поденной,
Хороши они или плохи,
Ни согреть, ни дать воды студеной
Не способны автору стихи.
Времени, вниманья и заботы
Требуют они, как человек.
Жизни, крови требуют и пота,
Все отдаст им бедный имярек.
А стихи под незнакомым небом,
Мертвому наградой за труды,
Будут для кого-то в голод хлебом,
А кому-то в зной — глотком воды.


* * *

Раннее утро. Поздняя осень.
Падает снег на увядшие листья.
Полуразрушен дом номер восемь.
В жизни осталось лишь закулисье.
Бродит печально рыжая кошка,
А на веревках — мятые тряпки.
Больно немножко. Грустно немножко.
В старом пальто одиноко и зябко.
Не с кем забыться. Некуда деться.
Негде советы выслушать мудро.
Эта слезинка родом из детства.
Поздняя осень. Раннее утро.