Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Прощай, ЭДЕМ

Анна Валерьевна Кравченко (литературный псевдоним Анна Белова) родилась в Москве в семье военнослужащего и учительницы. Окончила Московский государственный университет прикладной биотехнологии. Работала по специальности.
С 2016 года — слушатель Высших литературных курсов Литературного института имени А.М. Горького.
Пишет малую прозу (рассказы, в том числе детские), очерки на тему Москвы и ее истории, примечательных мест и событий.
Ранее не публиковалась.

Ева сладко потянулась. Они с Адамом не знали сна, но иногда просто устраивали ложе под сенью дерева. В такие моменты она тонула в его объятиях и чувствовала себя частью целого: вновь лишь его ребром.

Лучи от негасимого в ЭДЕМЕ солнца несмело проскальзывали и заглядывали в крону, создавая ажурный узор из света и тени. Жила и дышала под ними благодатная теплая почва. Плодоносная сила разрывала ее тело, и она в изобилии давала травы, цветы, деревья. Щедрые зеленые пастбища питали животных.

Ева подняла руку Адама и стала рассматривать. Она любовалась ее совершенством: ни единой отметины, гладкая и ароматная, с едва уловимым запахом фруктов. Вероятно, он ел их до того. Ева прикладывала свою, такую же безукоризненно чистую ладошку, сравнивая их размеры.

Адам встал с мятого ложа разнотравья и молча удалился. Пришло время его беседы с Творцом. Адам и Ева не нуждались в словах. Они просто понимали друг друга без их помощи, хотя и владели именами всех вещей. Ева смотрела вслед Адаму и задумчиво грызла колосок сорванной травинки. Он был полон семян. Как все плоды в ЭДЕМЕ, он находился в своей зрелой поре. На языке разлилась горькая пряность.

Ева лежала на спине и смотрела ввысь. Птицы и насекомые, парившие в небе, создавали беспрестанное движение, которое обычно увлекало ее своей суетностью и деловитостью. Все подчинялось невидимому указанию Творца. Ева подумала о том, что сама она не ощущает этих внутренних приказов. Возможно, Творец видит меньше смысла в ее существовании, чем в порхающем мотыльке? Оттого мотыльку он дает это знание, а ей — нет.

— Ты имеешь право так думать, дорогая, — услышала она голос.

Неожиданность заставила ее привстать на локте и внимательнее вглядеться в крону дерева, откуда доносилась речь. Да, именно речь!

Она увидела, что листья ритмично расходились и сходились, потом будто ветер невидимой лентой скользнул по траве. Если бы Ева знала страх, она бы обязательно испугалась. Теперь же ею двигало возбужденное удивление, и она спросила:

— Откуда ты знаешь, что я думаю? И кто ты?

— Я знаю все, о чем ты думаешь, и понимаю тебя... — был ответ.

— Ты знаешь, что я думала о том, что Творец безразличен ко мне? — с волнением уточнила Ева.

— Да, именно эти мысли я знаю. Теперь ты убедилась? Я знаю... — торжествовал голос.

Бесхитростная Ева удивленно покачала головой в знак согласия.

— Я знаю тебя и понимаю лучше прочих... — продолжал увещевать голос.

— В ЭДЕМЕ нет «прочих». Только Творец, Адам и я, — с недоумением откликнулась Ева, опуская само утверждение.

— И долго ли вас будет только трое?.. — многозначительно поинтересовался голос.

— Я не понимаю... — прошептала Ева удивленно.

— Скажи лучше, любишь ли ты Адама? — проигнорировал ее замешательство голос.

— Я не знаю, что значит «любишь», но почему-то мне хочется сказать «да», — морщась от раздумий, сказала Ева.

— А он любит тебя?

Ева задумалась, посмотрела на след от тела Адама на мятой траве и молча утвердительно кивнула. Голос торжественно вопросил:

— Тогда важно ли тебе безразличие Творца? Даже если это так?

— Но к Адаму он не безразличен, а призывает его к себе, — нетерпеливо возразила Ева.

— Тебе хочется, чтобы он призывал и тебя?

— Или хотя бы не призывал Адама... — выпалила Ева и сама испугалась своих слов. Успокоив себя, что Творец занят с Адамом и, скорее всего, не услышал сказанного, она встала и решительно удалилась.

Вернулся Адам. Он был в прекрасном настроении, подхватил Еву на руки и закружил. Она прижалась к нему и забыла обо всем.

Вместе они отправились собирать фрукты. Ветви были унизаны плодами. На одном дереве виднелся их красный, желтый и розовый глянец. Все в саду стремилось дать свое лучшее продолжение.

Неожиданно занятие было прервано. Вопрос вырвался из уст Евы и повис в воздухе, как если бы был одним из собираемых плодов:

— Адам, что вы делаете наедине с Творцом?

— Он учит меня, — ничему не удивляясь, отвечал Адам и продолжил собирать фрукты.

— Чему?

— Быть собой, — помедлив и задумавшись, произнес Адам.

От взгляда Евы не укрылась мелькнувшая довольная улыбка в уголках его губ. Она ощутила укол в груди, а потом чувство расширилось, поднялось и застряло в горле.

В тот же день Ева вернулась к дереву, около которого разговаривала с невидимым голосом. Она не сомневалась найти его там вновь. Не ожидая, пока к ней обратятся, произнесла взволнованно и призывно:

— Ты говорил, что знаешь мои мысли и понимаешь меня?

— Я знаю тебя и понимаю лучше прочих... — незамедлительно прозвучал ответ.

— В ЭДЕМЕ нет «прочих», только Творец, Адам и я, — повторила Ева свои собственные слова, ожидая продолжения.

— И долго ли вас будет только трое?

— Я не понимаю... — горестно, но с надеждой произнесла Ева.

— Скажи лучше, сможешь ли ты предать Адама? — вновь откликнулся голос спокойно и безразлично.

— Я не знаю, что значит «предать», но мне хочется ответить «нет», — произнесла Ева и ободрилась.

— А он? Адам может предать тебя? — вопрошал неизвестный.

Вновь Ева почувствовала боль, и обручем начало сдавливать горло. Но она честно произнесла:

— Не знаю...

— А Творец?

Уязвленная своим незнанием, Ева увидела опускавшиеся к ней ветви дерева. Величественно-массивные и изуродованные узловатыми наростами, источали они одновременно мощь и немощь. Плоды были все одинаковые: маленькие и неаппетитные на вид яблоки.

— Творец не разрешил нам пробовать такие. — Ева не сомневалась, что ей предлагалось именно это.

— Только так ты поймешь, что значит «предать»!

— А зачем мне это знать? — упорствовала Ева.

— Только так ты поймешь, могут ли Адам и Творец предать тебя, — был ответ. Шепотом голос добавил: — Поторопись!

Ева робко и суетливо надкусила неаппетитный фрукт, поморщилась от резкого вкуса и выронила яблоко из рук. Полоснуло по ладоням.

Она вскрикнула, взглянула на свои руки и обнаружила, что белые ладошки рассечены уродливыми линиями. Они кровоточили.

Еву переполняли неизведанные чувства гнева и боли:

— Зачем ты это сделал? Я доверилась тебе, а ты... ты... ты предал меня!

— Но теперь ты знаешь, что значит «предать»... — неумолимый в своей правоте, отвечал голос.
 

* * *

Уязвленная и печальная, Ева пошла прочь. Вскоре она увидела Адама, который беспечно резвился в водах ручья. Улыбаясь, он призывно помахал ей. Она не пошла, а села на берегу.

Когда Адам вышел, недовольно взглянула и отвернулась.

— Что делала? — спросил Адам и устроился подле Евы.

— Знаешь, не могу сказать, — ехидно заметила Ева. — Ты мне ведь не говоришь, что вы с Творцом делаете!

— Я говорил: Он учит меня быть собой! — удивленно напомнил Адам.

Сознание Евы пронзила мысль. Слова, которые она слышала и не поняла ранее, теперь дали ей ответ:

— «Быть собой»? То есть... Быть им?.. Творцом?!

Адам самодовольно улыбнулся ее догадке и продолжил:

— Мне еще надо многое понять, но я скоро научусь и смогу сотворить новую жизнь.

Ева смотрела с отвращением на улыбающегося Адама и не верила тому, что слышит. Он хотел создать тех самых «прочих»! Других Ев! Голос оказался прав. Горькая обида затопила всю ее изнутри и вырвалась наружу:

— Ты предал меня, Адам! И Творец тоже! Теперь я знаю, знаю, знаю! — судорожно зарыдала Ева впервые.

— Я не понимаю! Разве ты не рада, что мы будем не одиноки в ЭДЕМЕ? — с отчаянием вопрошал Адам.

Ева плакала, и ничто не могло ее утешить. Адам ходил вокруг, пытался подступиться и прикоснуться, но, обдаваемый ядовитыми взглядом и словами, отступал на шаг.

Она осыпала его обвинениями и называла так, как никогда раньше. Адам понимал, что Ева мучается. Но он не видел причины этого страдания и не знал средства помочь.

— Что ты хочешь? Я не понимаю... — схватившись за голову, бессильно вскричал Адам.

Ева встрепенулась, схватила его руку и решительно повлекла за собой. По дороге слова с шипением продолжали вырываться сквозь ее прерывистое дыхание и всхлипы. Оказавшись под тем самым деревом, она сорвала с ветки первое попавшееся невзрачное яблоко и сунула его под нос Адаму.

— Ешь! — приказала Ева.

— Нам нельзя этих плодов! — с упорством и растерянностью сказал Адам.

— Ешь-ешь! Сейчас поймешь! Поймешь, как поступаешь со мной! — продолжила заливаться слезами Ева.

— Не буду!

— Решил, видишь ли, он населить ЭДЕМ! — кричала Ева и швыряла попадавшиеся под руку яблоки в уворачивающегося Адама. — стой, предатель!

Внезапно глаза Адама расширились. Он отбросил очередное летевшее в него яблоко, схватил за руки и встряхнул женщину:

— Вот что происходит: ты ела их!

— Отпусти, не смей! — закричала Ева, высвобождаясь.

В этот момент Адам увидел красные, запекшиеся кровью линии на белоснежной коже ее ладоней. Он впервые видел кровь, но почему-то узнал. Эти кровавые линии расплывались в сердце Адама жгучей жалостью. Рывком он привлек Еву к себе и нежно обнял.

— Она теперь должна уйти от нас, — услышал он голос Творца.

— Не могу без нее... — молящим шепотом произнес Адам. Он понял, что Ева не слышит Творца.

— Она не может здесь оставаться. Ева предала Мои заповеди, предала тебя.

— Она не знала, что это значит — предать Тебя! — взывал Адам.

— Она предала... Скоро Я дам тебе другую, лучшую и верную, Еву.

— Она назвала меня «предатель». Я не знаю, что это... но мне не хочется, чтобы она меня так называла, — грустно сказал Адам и решительно добавил: — Мне не нужна новая Ева!

— Почему ты думаешь, что это вопрос твоего выбора?

— Потому что я уже выбрал... — произнес Адам. Не выпуская обмякшей и успокоившейся Евы из рук, он нагнулся, легким движением схватил лежавшее на земле яблоко и откусил его.
 

* * *

Днем дул жаркий ветер, несший за собой колючие безжалостные песчинки. Слепящее солнце жгло голову, руки, плечи и все, до чего могло добраться. Плохо выделанные шкуры, которые Адам и Ева прилаживали, чтобы укрыться, мало облегчали страдания.

Ступни, загрубевшие от многих дней ходьбы, потрескались и почти не чувствовали раскаленной тверди под собой. Ночь приносила Адаму и Еве новые терзания холодом, укусами невиданных мелких тварей и страхом за свою судьбу.

Видя, что солнце восходит и вновь садится, они догадались, что происходит нечто неуловимое, уносящее их силы и молодость день ото дня. С каждым новым рассветом они брались за руки и шли вперед. Ладони больше не болели, только шрамы на них напоминали о потерянном ЭДЕМЕ.

— Как ты думаешь, Адам? Творец простит нас когда-то? Мы сможем вернуться? — однажды несмело спросила Ева.

Адам промолчал. Он знал: мужчина и женщина навсегда распрощались с ЭДЕМОМ.

Тишину одной из ночей Ева пронзила своими криками. Она долго металась по земле, страшно извиваясь и корчась. Адам почувствовал себя так же беспомощно, как тогда, когда он не мог совладать с ней. Чувство, которое давало силы вставать и идти каждый день, угасало в ее глазах. Казалось, Ева уходит и уносит все с собой. Отчаявшись, Адам упал на колени, закрыл голову руками и закричал:

— Прошу, умоляю Тебя! Оставь ее мне!

В предрассветной тишине он услышал голос. Голос своего первенца. Теперь их эдем[1] был здесь.

 

[1] E’den — наслаждение (ивр.).





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0