Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Паломники

Николай Петрович Бурляев родился в 1946 году в Москве. Советский и российский актер, кинорежиссер, сценарист, писатель, общественный деятель. Окончил Те­атральный институт имени Б.Щу­кина. Народный артист РФ (1996). Лауреат премии Ленинского комсомола (1976). С 26 июля 2010 года — член Патриаршего совета РПЦ по культуре. Член Союза писателей России.

Все решилось в одночасье. Промыслом Божиим я стал паломником. 10 августа 1999 года сел в купе поезда Москва — Новороссийск со старыми друзьями — писателем Владимиром Крупиным и художником-графиком Сергеем Харламовым. С нами десять представителей духовенства, крестная моей дочери Дашеньки Татьяна Петрова, дирижер Анатолий Полетаев, на глазах спивающийся автор замечательной песни «Православные» Владимир Волков, Володя Конкин и человек 80 под предводительством директора фонда Андрея Первозванного Александра Мельника, собравшего нас, грешных, под знамена фонда для паломничества в Святую землю и на Афон.

Прибыв в Новороссийск — направились в порт. Жара 45 градусов. Окунулись с Крупиным в ласковое Черное море. После молебна на пристани, под палящим солнцем, дело пошло веселее: легко миновали таможню, поднялись на борт теплохода «Витязь» и разместились по каютам: нас с другом Крупиным поселили бок о бок в одиночках.

Ночью вышел на корму подышать свежим воздухом. В черноморской тьме, рядышком с рассекающей водную гладь кормой, словно живые торпеды, резво вспарывали волны и резвились пять дельфинов, дружеским кортежем сопровождая наше судно, демонстрируя феноменальную любовь этих существ к людям.

Утром отслужили литургию и молебен в честь апостола Андрея Первозванного. Мой крест-мощевик с частичками святителей Пантелеймона, Филарета, Иннокентия Вениаминова и Иннокентия Иркутского положили рядом с крестом и Евангелием, и все смогли к нему приложиться. Освятили корабль, после чего лицезрели эпохальное (раз в 600 лет) солнечное затмение.

Вечером провел творческую встречу с показом моего «Лермонтова». Потом сидели на верхней палубе под темным августовским небосводом, наблюдая за звездопадом и говоря о картине. Все мои спутники фильм видели впервые. Утром узнал, что паломники долго говорили о фильме — и ночью, и утром. Владимир Волков сказал:

— Не спал всю ночь. Фильм заставил мой мозг работать.

Идем на «Витязе» спокойно, беззаботно отдыхая, наблюдая, как малышня плещется, озорничает и визжит в сооруженном лягушатнике, выкинув мяч через борт в море. А мы, взрослые, поливаем друг друга из шланга, попиваем на палубе сухое вино, поем песни. После обеда сон в душной каюте: парилка и влажность такая, что подушка намокает от головного жара.

Прошли пролив Босфор, всматриваясь в выплывающие в сумерках контуры Константинополя-Стамбула: скопление кораблей, яхт, лодок, величественный собор Святой Софии, взятый под стражу четырьмя штыками минаретов. С печалью смотрели и сокрушались по поводу русской мягкотелости и попустительства, не позволивших России вернуть православный Царьград. Берег турецкий, иллюминированный огнями, остался позади.

Посвежели ветра — вошли в Мраморное море.

13 августа

Утром прошли пролив Дарданеллы, вплыли в бархатную, голубую гладь Эгейского моря. Вечером после концерта Татьяны Петровой показал «Все впереди». После чего по всем углам паломники воодушевленно обсуждали фильм. Эмансипированные дамы оправдывали поступок героини, не устоявшей перед соблазнами. Начал утомляться бесконечным мытарством по морям, от раскачки «Витязя» пятибалльным волнением. Вечером посидел в одиночестве на палубе под звездным небом, глядя на россыпь светил, сам себе читая державинского «Бога», вздыхая, что давно не пишу стихи, размышлял о бренности скоротечного бытия и о вечности.

15 августа

В 8 утра, прополосовав все Средиземное море, вышли к Суэцкому каналу, отдалившись от Новороссийска на 1500 километров. За завтраком по радио запустили евангельское чтение в исполнении сладкоголосого Володи Конкина. «Витязь» бросил якорь, стоял переваливаясь с боку на бок. Спустили на воду шлюпку с дюжиной жаждущих принять морскую ванну. Двое батюшек лихо нырнули с борта в воду, за что получили нагоняй от капитана.

После обеда и отдыха единственное под палящим солнцем развлечение — плескание под струей из шланга, омовение растянувшихся на палубных досках Крупина и Мельника.

В эту ночь спать решил на палубе, разложил на доски на краю борта три пледа и лег. В кои-то веки видишь над собой не серый потолок, а бездонный звездный небосвод, покачивающийся в перевалке корабля. Столько падающих звезд не наблюдал за всю жизнь, насчитал пятнадцать. Решил загадать желание: «хочу быть свободным», — и повторял его про себя вновь и вновь, готовясь к падению звезды, и дождался — свечение хвоста кометы было особенно долгим.

Наблюдал из своего тайного укрытия ночную жизнь. вот Черницкий и Романов в компании двух престарелых дам с мужскими голосами прошли со стаканами в руках, едва не наступив на меня. Я хотел схватить Черницкого за ногу, но вовремя одумался: Игорек не столь крепок, мог испугаться до разрыва сердца. Спустя некоторое время на палубу выскочила чья-то испуганная супруга, промчалась мимо моего лежбища на корму и выволокла оттуда своего «обоже», без которого никак не могла обойтись. Ведя под конвоем, она тихонько его попиливала, а он в потемках семенил за супругой виноватыми шажками. Вот протабунил мимо меня молодняк, шумно извергая детскую радостную чушь. Я вынужден был медлить с засыпанием, опасаясь, что кто-нибудь на меня все-таки наступит. И действительно, пару раз мне пришлось подавать предупредительный сигнал.

Когда уже казалось, что все паломники наконец угомонились, в темноте в мою сторону прокралась чья-то тень, словно тень отца Гамлета. В двух метрах от меня тень стянула майку, шорты и запустила на всю мощность струю из пожарного крана. Свое похмельное омовение тень совершала в позе рака, пропуская мощный напор струи между ног, рук и прочих частей тела. Брызги начали доставать меня, вымачивая пледы. Тут уж я не выдержал, свистнул и окликнул:

— Эй, осторожнее, достает...

Тень завинтила кран, посмотрела за борт, думая, что голос прозвучал с нижней палубы, пробурчала что-то невнятное: «Что?.. Кто?..» — и, не получив ответа, снова ввинтила кран на полную катушку. Брызги снова накрыли меня, и я снова крикнул:

— Ну осторожнее! Достает!

Тень завинтила кран, вгляделась в мою сторону, подплыла на цыпочках и, сообразив наконец-то, что натворила, растаяла, как тать в ночи.

16 августа

В 7 утра меня пробудил Крупин:

— Вставай! Святая земля!

Хорошо выспавшись на морских ветрах, я бодро поднялся и увидел на корме нескольких паломников, уже любующихся восходом солнца слева по борту и очертаниями Хайфы справа. Крупин радостно поздравил меня с благополучным прибытием во Святую землю и трижды облобызал меня.

Наш «Витязь» нежно притулился бочком к еврейскому причалу, по которому сновали все, как один, евреи. Нам сообщили, что на борту начинают работать власти, и загнали в каюты. Около полудня начали выкликать пофамильно, десятками; я попал во второй. Чернобровая дама в мундире, прежде чем поставить штамп в паспорт, озадачила вопросом:

— Цель поездки?

— Паломничество.

— Куда ви поедете?

— Куда все — туда и я. Я послушный.

— Ви один?

— Да.

— А где ваша дочь?

— Отдыхает на юге.

— А жена?

— Тоже.

— А почему ви их не взяли с собой?

— Плохо себя вели!

Дама мой юмор явно не оценила, пронзив меня непередаваемым взглядом израильского «чекиста».

Перед выходом на берег — шмон у трапа в моей сумке. Прежде подозрение вызвал очечник, потом развернули еще более подозрительные плавки и наконец уж совсем подозрительную общую тетрадь с дневниковыми записями.

В автобусе наша новая гид Рита из Ленинграда вела нескончаемую лекцию-агитку за Израиль с некоторыми нотками допустимой иронии. Промахнули Шеронскую долину, Иудейские горы, поле дынь с недоубранным урожаем: по иудейским законам десятину полагается оставлять для неимущих. Густой и противоречивый замес нынешнего Израиля составляют выходцы из 76 стран. Противоречия между сефардами и ашкенази, между иудаистами, христианами и мусульманами. Из шести миллионов в Израиле — миллион из России: семь газет на иврите и шестнадцать на русском языке. От Тель-Авива (Весеннего холма) до древнего (5000-летнего) Иерусалима еще 70 километров через гору Эммаус, на которой Христос явился после распятия своим ученикам. Въехав в Иерусалим, взяли курс на Вифлеем (Дом хлеба). В Вифлеем из Назарета на ослике хода два с половиной дня. Над этими холмами падала комета и Ангел возвестил пастухам о рождении Спасителя. Вот гора, срубленная как стол, где стоял дворец царя Ирода.

В вифлеемском храме Рождества Христова припал к звезде и на месте рождения и ясель Богомладенца освятил свой крест-мощевик. Вернувшись в Иерусалим, двинулись в храм на Голгофу. вот место распятия на Голгофской горе, треснувшей в момент, когда Спаситель испустил дух; вот эти камни, рассеченные трещиной; вот камень, отваленный от склепа, в котором похоронили Христа; вот камень, на котором омывали Его тело; вот Гроб Господень, на котором он покоился. На сей раз, во второе мое путешествие в Иерусалим, все произошедшее со Спасителем стало совсем реальным и приблизилось во времени настолько, словно все произошло совсем недавно.

Уже в сумерках, утомленные, но наполненные духовно, мы въехали на Русскую землю — Горненский женский монастырь. Именно в этом месте над Иерусалимом Мария посетила Елизавету, носившую во чреве Иоанна Крестителя, который при появлении Марии шевельнулся, и Елизавета сказала: «Благословенна ты в женах, и благословен плод чрева твоего».

К часу ночи добрались наконец до нашего «Витязя», пришвартованного к причалу Хайфы. С радостью обнаружил, что за время нашего отсутствия в каюте заработал кондиционер.

17 августа

Утром евреи уже не «шмонали» нас. Быстро расселись «по коням», в два автобуса, и — в Галилею, Назарет, в котором Иисус прожил четыре с половиной года, являясь одним из назаретян. Здесь он работал, помогая плотнику Иосифу. В храме бьет единственный в Назарете источник Пресвятой Богородицы, так же струившийся здесь и две тысячи лет назад. Христос, изгнанный из назаретской синагоги, произнес: «Нет пророка в отечестве своем», — и был вынужден спасаться прыжком с горы. Беглец поселился в Кане Галилейской, где на свадьбе горожанина, на которой присутствовали около 50 000 человек со всей Галилеи, Христос совершил свое первое чудо: претворил воду (восемь чанов по 140 литров) в вино. В Кане Галилейской, выйдя из храма, все ринулись покупать знаменитое вкусное вино, производимое только здесь.

Далее поехали к горе Фавор, за которой возвышалась гора Армагеддон, где предстоит произойти последней битве сил света и тьмы. На эту гору Фавор Христос взошел со своими учениками Иаковом, Петром и Иоанном, которые увидели, как на Учителя опустилось облако, осияв его неземным светом, и услышали глас Божий: «Се Сын Мой возлюбленный! За Ним следуйте!»

Не чудо ли, что накануне послезавтрашнего праздника Преображения Господня я вошел в фаворский храм Преображения, припал к плите, помнящей прикосновение стопы Спасителя, и мог помолиться о спасении России, Сербии и всех своих близких?

Посетили брега озера Кинерет (оно же море Галилейское, море Тевириадское). Море, по которому Спаситель шел «яко посуху», а Петр, с сомнением шедший за Учителем, начал тонуть. На этих брегах Христос накормил пятью рыбами и двумя хлебами тысячи людей. Здесь Он сказал рыбакам: «Оставьте все и следуйте за Мной!»

Проехали в местечко Микдаль, в котором родилась Мария Магдалина, здесь же три года провел Спаситель. Проехали гору, на которой Он произнес свою Нагорную проповедь. Еще пять верст — и мы оказались там, где родился апостол Андрей Первозванный. Второй раз в жизни окунулся в воды Иордана, где Спаситель принял крещение. Невероятная плотность священных мест. Несмотря на ежедневное соприкосновение, окружающие не вызывают раздражения — возможно, потому что рядом не туристы, а паломники и путешествие заполнено молитвами и духовными беседами.

Ступив на борт «Витязя», сразу же отвалили от причала и начали удаляться от Земли обетованной. Выйдя на палубу с Крупиным, Харламовым и бутылкой ароматного каногалилейского вина, мы сделали единодушное заключение: радостно и наполненно мы провели эти два дня на Святой земле и с радостью покидаем оккупированную зону. Нам подарено благодатное паломничество для укрепления наших грешных душ, возможно, в награду за прошлые страдания, или это аванс на грядущие тяжкие испытания, ожидающие каждого из нас и Россию, которой вслед за распинаемой Сербией придется восходить на свою Голгофу, на свой Русский Крест. Вряд ли чаша сия минует нас, и нужно к этому готовиться, осознавая, что не к сытой, беззаботной, комфортной жизни со всеми удобствами мы призваны, а к выживанию нашего Отечества и возможной гибели во благо грядущих поколений христиан, которые, даст Бог, станут жить по заповедям Спасителя и возрождать Святую Русь.

19 августа

Литургию в честь праздника Преображения Господня в оборудованном корабельном храме, освещенном лучом восходящего солнца, сослужили 12 священников. Мое холодное, наблюдающее сознание после причастия внезапно озарилось Преображенским Светом, слезы подступили к горлу и затуманили взор — сладкие мгновения раскаяния и просветления. Дай Бог почаще испытывать подобное состояние.

20 августа

Пришли в Афины. Без проблем и досмотра погрузились в поджидавшие нас три автобуса и двинулись на юг Греции — в Пелопоннес и Патры. Везет же грекам — солнце 300 дней в году. Новый наш гид Александра, протяжно э-э-экая, начала экскурсию со сплетен про Онассиса и его соперника в бизнесе. Посовещавшись с Крупиным и окружающими, я подозвал ее к нам, объяснил, кто едет в автобусе, представил ей профессора Духовной академии В.Н. Крупина, сказал, что нам интересны не сплетни, а история культуры и православия. Попросил ее предоставить слово Владимиру Николаевичу Крупину, и тот с боем «взял высоту» у микрофона и начал увлекательный рассказ об истории печального падения Византии из-за неосмотрительного принятия Флорентийской унии, навязанной Греции Ватиканом.

В Патрах, в величественном храме апостола Андрея Первозванного, припали к его святым мощам и останкам креста, на котором он был распят. Наши батюшки сослужили молебен с греческими священниками. насколько же полнокровнее и полноголоснее служили наши отцы!

Вернувшись в Афины, на борт «Витязя», мы с В.Н. Крупиным и бокалами коктейля «прощай, Афины», уединившись на палубе, плавно перешли на «ты», благо позволяли наша многолетняя дружба и разница в возрасте — всего пять лет в его плюс. Пожалуй, самые душевные минуты нашего путешествия. Владимир давно и сердечно близок мне. Он нынче — флагман русской духовной, писательской братии, необыкновенный оратор, зажигающий любую аудиторию глубиной, парадоксальностью суждений и добрым православным юмором.

21 августа

Александр Мельник пригласил меня с Крупиным и Харламовым в свою каюту и проинформировал о положении на корабле. Он получил радиограмму из России с предписанием следовать в Новороссийск без захода в Салоники и на Афон. Переговорив с офицером безопасности, приняли решение следовать намеченным маршрутом. Мельник информировал о «разборке» с батюшками и об их претензиях, которые Александр аргументированно отвел. Когда мы вошли в кают-компанию, отец Г., вещая паломникам о своем варианте дальнейшего движения, даже не поздоровался с Мельником. Послушав речи собратьев, я сказал, что мы находимся на корабле в море, где не может быть никакой «демократии» и все должны подчиняться решениям руководителя и не следует подогревать команду, подталкивая ее к самодеятельности. В.Конкин, явно сошедшийся в своем автобусе во взглядах с отцом Г., крикнул мне:

— Нас вели семьдесят лет!

— Ты чем-то не доволен, — спросил я коллегу, — или нас плохо «ведут»?

Вот такие искушения на одиннадцатом дне паломничества. Впрочем, вечером Володя Конкин подошел ко мне и произнес нечто невнятное, желая сгладить свой «предобеденный выплеск».

22 августа

Рано утром в порту Салоников дул освежающий ветерок, из-за горы поднималось солнце, обещая светлый день. Мужчин, направляющихся на Афон, пригласили в роскошный двухъярусный автобус, где отец Г. продолжил роптать в полный голос:

— Нас возят как баранов! Я буду жаловаться, писать рапорт и в прессу... Хотя здесь есть те, кто не любит демократию...

Камень в мой огород я принял с улыбкой и смирением. Подобное, вполне допустимое для амбициозного артиста, в устах пастыря-миротворца смутило почти всех паломников, молчаливо потупивших взоры. Я спросил у отца С., у которого дважды исповедовался в походе и которому вполне доверял:

— Вы не можете как-то угомонить своего коллегу?

— Есть только один способ, — улыбнулся батюшка. — Но я не хочу быть Отелло.

Проехали по граду Салоники, которому уже 2300 лет, с христианской церковью, построенной первой в Европе, где проповедовал апостол Павел, а в 303 году, в 33 года от роду, был казнен святой Димитрий Солунский. Мы приближались к Афону вдоль побережья Эгейского моря, по полуострову Халкидики, родине Аристотеля.

Отец Г., сидя через ряд за моей спиной, едва замолкал гид, начинал вещать, оправдывая свое поведение, вербуя сторонников. Вот и конечная точка автопробега — поселок Уранополис, последняя пядь греческой территории, граничащий с самостийным Афоном. Зашли с Крупиным в кафе, где он купил бутылочку красного, которую тут же окрестил «Здравствуй, Афон». Перед посадкой на катер каждому из нас вручили по афонскому паспорту-грамоте, и мы отправились в полуторачасовой поход вдоль побережья Афона. 1000 лет на Афон не ступала нога женщины, дабы не искушать и не отвлекать монахов от их служения. В XII–XV веках на Афоне было 300 монастырей. Когда угрожала опасность, монахи обороняли свои обители с оружием в руках. Затем наступил период упадка: до 1910 года за Афоном присматривал турецкий представитель. Ныне на Афоне 20 монастырей: 17 греческих, один русский, один сербский, один болгарский, и число их не может быть увеличено. Тяжела жизнь монахов, но есть аскеты и отшельники, которые живут в таких недоступных местах, куда можно подняться лишь по канатам. Прежде Русский Афон насчитывал до 5000 человек, пред революцией — 2500, после — 40. Шли прямым курсом на самый высокий, остроконечный пик Святой горы с наброшенным на его левое плечо облачным пологом. И вот из-за горы показались очертания русского Свято-Пантелеймонова монастыря: сначала купол храма и колокольня, затем зеленые и красные крыши. Одинокий монах спускался под горочку к пристани, к телефону-автомату. Оказался знакомым отца Г. по Псково-Печерскому монастырю, в котором отец Г. был келейником наместника — моего первого духовника архимандрита Алипия. Неисповедимы пути Господни.

Мы обошли все храмы монастыря, омывая лицо и глаза из святого источника, прикладываясь к сонму святых: Пантелеймона, Николая, Георгия, Иоанна Крестителя, Силуана, к стопе Андрея Первозванного, к частичке Голгофского Креста и ко множеству других святынь, и всюду я прикладывал, освящая, свой нательный крест-мощевик. Нам открыли монастырскую костницу, на полках которой хранились кости и черепа усопших монахов с начертанными на лобной части именами. Нас с Мельником, Крупиным и еще десятком сотоварищей принял духовник монастыря, угостивший нас наперстком местной узы, водой, маслинами, одаривший каждого иконкой святителя Пантелеймона и принявший от нас записки о здравии и упокоении близких.

Покидая монастырь, заглянули в церковную лавку, где монах-продавец лихо, по-гречески, облегчил наши кошельки. Приняв две мои записки, он спросил:

— Как ваше имя?

— Николай.

В мгновение ока он вложил в пакет иконку Николая и назвал цену: 30 долларов. Слава Богу, мои последние гроши пойдут на благо Афона.

Весь обратный путь на катере мы проговорили с казачьим войсковым священником, заинтересовавшимся моим рассказом о сербско-боснийском батюшке, сражающемся за свою родину не только крестом, но и оружием. Мой собеседник сказал, что вопрос, «что сделает он сам в крайней ситуации», он внутренне решает давно и не может разрешить.

В Уранополисе мы с Владимиром Крупиным окунулись в воды теплого, нежного, чистейшего Эгейского моря и отведали в таверне рыбу и розовое вино, купленное в соседней лавке и распиваемое «из-под полы», поскольку хозяйка сказала, что, если полиция увидит, что употребляется вино не из этого заведения, ее арестуют. Мы «подстольно», на ее глазах разливали вино, а та делала вид, что не замечает нарушения закона. Возвращались в Салоники легко и духовно: Владимир Волков пел в микрофон свои замечательные песни, а я читал паломникам державинского «Бога», языковское «К не нашим», «Август» Пастернака и отрывок из своей поэмы «Иван Вольнов». Полный автобус мужчин внимал сосредоточенно и благоговейно. Кто-то из собратьев, временно оставшийся без своей спутницы, глубокомысленно изрек:

— Есть в мире хоть одно заповедное место, куда не может ступить нога женщины...

На прощание я сказал всем сотоварищам, включая и отца Г., о благодатности нашего паломничества, бескорыстно подаренного нам руководителями фонда Андрея Первозванного — Владимиром Якуниным и Александром Мельником, и о том, что лукавый смог лишь немного омрачить светлые дни кратковременным искушением.

На корабле ко мне подошел Александр Мельник и поблагодарил за мощный завершающий аккорд — прочитанное и сказанное мной в автобусе. Много теплых слов услышал я в этот вечер и от других паломников. Володя Крупин, опьяненный счастьем совершенного и розовым вином Apelia, минуя ужин, отправился спать.

23 августа

Утром я зашел к Володе. Увидев меня, он стрелой поднялся с одра и сказал:

— Я все утро подавал тебе знаки своего присутствия... Стучал своей дверью, но не осмеливался постучаться к тебе... Сжалься!.. — воскликнул он с трогательной мольбой в глазах.

Я прочитал в его печально просящем взоре, что ему сейчас крайне необходимо, пригласил в свою каюту и, распечатав бутылку спасительной розовой Apeliа, наполнил его бокал. Позавтракали, передохнули и снова вошли в духовный контакт с моим дорогим другом Владимиром. Говорили о «женском вопросе», о путях разрешения неразрешимой со времен Адама и Евы проблемы единства и борьбы противоположностей. «Бойся женщин — губительниц царей», — сказано в Библии. «Жена да убоится мужа», — говорится при обряде венчания. «Губительницы царей», выходя из-под власти мужей, мгновенно улавливаются силками нечестивого, подчиняющего женщин своей воле. Неуравновешенное женское сознание подвержено пульсации желаний, всеядности и искушениям: и яблочка хочется, и шубки, и драгоценностей... и тот ей интересен, и этот...

Возможно, только Богородица лишена гордыни, самости и мелочных, суетных вожделений. Если женщина не стремится ориентироваться на Богоматерь, она ступает на путь, влекущий к погибели своей и своих ближних. К смирению и кротости призывает нас Господь: «Жертва Богу дух сокрушен; сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит...» Отсутствие женского смирения и кротости, гордыню и нетерпимость не может принять ни Господь, ни муж. «Бог женщины начало создает, мужчина созиданье завершает. Он женщину в бессмертие несет и красотой души вознаграждает». Оберегает, питает и оплодотворяет, даря потомство, наполняющее жизнь смыслом, Богом данным призванием женщины. Неправильно воспитанные девочки, женщины, влекомые своей гордыней и эмансипированной самостью, восстают против своих мужей, отцов и матерей, воспитанных в том же духе. Все идет по бесконечному кругу, который разорвать под силу не каждой. Жизнь обессмысливается, превращается в прах дом, семья, дети... Пропадает Россия. Возможно, на Вечном суде Господь больше спросит с женщины, чем с мужчины-воина, готового принести на алтарь семьи и Отечества свою жизнь.

Поведал Крупину и Харламову свои мысли о «губительницах царей», найдя их сердечное одобрение. Ветер покрепчал: на палубе сдувает кресла, дыхание перехватывает напор ощутимого норд-оста.

24 августа

Утром ко мне постучался Володя Крупин и спросил:

— У тебя не осталось вина?

— Осталась последняя бутылка. Откроем перед обедом.

— Жестокое решение, — вздохнул Володя и растаял.

Но через пять минут прислал гонца — Харламова.

— Крупин помирает, — сказал с улыбкой Сергей.

— Как помирает? — спросил я и ринулся в соседнюю каюту.

Крупин, в одежде, слегка прикрытый пледом, с печалью и мольбой смотрел на меня.

— Хреновые вы артисты, — сказал я и пригласил в свою каюту.

Володя с легкостью пушинки и радостью ребенка взвился со «смертного одра».

Пришли в Босфор в 12 часов и встали напротив Стамбула, дальше нас пропустят лишь через три часа. В каюте доктора посмотрел по телевизору репортаж о последствиях турецкого землетрясения. Невольно подумал: как эти разрушенные здания, эти руины похожи на то, что недавно сотворили 19 «цивилизованных» стран НАТО (включая Турцию) своими ракетами и бомбардировщиками «Tornado» в беззащитной Югославии. Кара Господня безо всяких ракет прошла десятками природных «торнадо» по всей Америке и потрясла Турцию.

До сего дня баловавшее нас солнышко на излете паломничества задернуло на небосводе черно-серым пологом. Ночью, осознавая начало процесса возвращения домой, погрузился в тревожные мысли о встрече с Москвой, с обилием трудноразрешимых проблем и поиском средств для дальнейшего выживания.

Ночью море не на шутку разыгралось. Иллюминатор моей каюты был ближайшим к носу корабля, и волны начали достигать его, заливая подоконник. Пришлось подняться и задраить его. Волны лупцевали по корпусу судна, ходившего ходуном, то вздымая мое тело на высоту пятиэтажного дома, то бросая его в бездну с огромной высоты, как на аттракционе «американские горки». Невольно вспомнил слова удивленного доктора: «Что же это вас так поселили? В качку это самое ощутимое место». Вспомнились и давнишние слова Паши Глобы: «53 года опасайся моря...»

Недавно мне стукнуло 53, и я впервые в жизни нахожусь в долгом походе по морю...

Начал проигрывать в уме действия в чрезвычайной ситуации: спасательный жилет — в шкафу... Трусы рядом — на диване... Лестница наверх рядом с каютой... Что необходимо прихватить с собой?.. Встать, что ли, положить жилет рядом с собой?.. Лень! А вот голым бежать неприлично — надену трусы. Надел и спокойно ухнул в бездны Морфея, как в первую ночь бомбежки в Белграде. Будь что будет, но дрожать Бурляеву не пристало.

25 августа

Утром погода оказалась еще хуже: штормило по-прежнему, и море решетил проливной дождь. На палубу вышел — там ветер и дождь, мгновенно оросивший меня до нитки. Пришлось тут же ретироваться — обсыхать в своей каюте и читать подаренную Володей Крупиным его милую повесть «Люби меня, как я тебя».

В полдень совершили молебен в корабельном храме, после которого море немного успокоилось и небо слегка просветлело. По корабельному радио объявили малоприятную новость: в связи с ухудшением погодных условий приход в Новороссийск планируется с двухдневным опозданием.

Саша Мельник сообщил, что в Новороссийске свирепствует норд-ост: срывает крыши с домов и корабли с рейда. Лукавый ополчился: ведь на борту «Витязя» сотня паломников, «апостолов», возвращающихся со Святой земли, чтобы проповедовать, каждый по-своему и на своем месте, свет Христовой Истины.

Заглянул к Володе, он — совсем плохой, не раз вывернутый наизнанку. Отвел его к доктору, чтобы сделать укол от морской болезни. Пациенты валят к врачу один за другим: Мельник — еле ползает, у Черницкого — давление, Волков под капельницей... Кормчие объявили паломникам о положении дел. Дела — хреновые: корабль обходит циклон, идя вдоль берега в караване судов, спасающихся от шторма. Когда начнем выправлять курс и сокращать расстояние — станет понятно лишь завтра.

26 августа

Утром небо немного прояснилось и стало теплее. Можно было даже выйти из заточения на палубу, хотя легкий дождичек подморашивал и качель на морских ухабах была по-прежнему аттракционная. Володя, уколовшись и забывшись, восстал ожившим. Постояли с ним на палубе, понаблюдали за двумя десятками птах, ветром отнесенных далеко от берега, чем-то похожих на наших воробьев. С ходу прозвали их турко-беями.

Надо отметить, что я, при всех издержках, заточенный в качель-болтанку в камеру морских пыток, переношу невзгоды похода нормально.

И снова в камеру пыток. Ползем еле-еле душа в теле... Плещет волна — читаю Крупина... Лежу дремлю, мысли ловлю... В иллюминаторе смерч столбом закрутило, в поднебесье утащило... Шестибалльные волны достигают иллюминатора, и десятиметровые качели мерно вздымают меня вверх и бросают вниз. Узнав о том, что на корме паломники ухитряются загорать и поливаться из шланга, мы с Володей направились туда, но пожарники уже отключили напор. Символически омочились водой, вяло, спазматически извергающейся из шланга. Помощник капитана сообщил, что улучшения погоды не предвидится: чем ближе к Новороссийску — тем хуже. Однако если доползем на одном двигателе (второй отказал при ночном шторме), то нас заволокут в порт лоцман и буксир. Доктор любезно предложил поместить Крупина в его каюту, где меньше болтает. Я привел к нему изнемогающего брата Владимира, и он с радостью согласился «на сожительство».

«На палубу вышел, палубы — нет!» Шторм вздымает, колышет, брызжет, но красота — неописуемая: справа — полная луна, западающая за свинцовые облака, слева — закат в пасти серого облачного дракона, прямо по курсу — зияющая сплошным черным пологом, приближающаяся морская ночь и шквальный ветер, перехватывающий дыхание. А на сердце одновременно и восторг, и печаль: «Что без страданий жизнь поэта и что без бури океан!..»

Перед сном с нежностью всматривался в фотографии моих детишек Илюши и Дашеньки: хорошие птенчики получились, жене зачтется их сотворение и взращивание. Взглянул последний раз в иллюминатор, на глаз баллов семь-восемь: волны горой вздымаются выше иллюминатора, который зарывается ниже уровня моря. Извлек из шкафа спасательный жилет, положил его над собой, на койку второго яруса, надел свой крест-мощевик и закрыл глаза: «Все святые, молите Бога о нас...» Всю ночь проспал спокойно, как в маминой люльке.

27 августа

Утром старпом окликнул меня из поднебесья — из своей рубки:

— Быстрей сюда!..

Я пулей взлетел наверх.

— Смотрите, вон земля, Новороссийск. — Он на приборах показал мне очертания берега.

Море совсем спокойное, волна — детская. Едва успел подумать: «а встретят ли нас провожавшие в плавание дельфины?» — справа по борту взмыл из воды красавец стального цвета, слева — второй, третий, и со всех сторон, косяком, словно торжественный почетный караул, что-то выкрикивая нам, они резвились и ликовали, взлетая торпедами ввысь. Заждались, друзья... радуетесь, что паломники, ходившие за тридевять земель, живыми и невредимыми вернулись домой. Здравствуйте, родные. Здравствуй, Россия.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0