Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Дела семейные

Алексей Александрович Небыков родился в 1982 году на Сахалине. Окончил Московский государственный юридический университет имени О.Е. Кутафина (МГЮА) и ВЛК Литературного института имени А.М. Горького. Обучается в аспирантуре Литературного института имени А.М. Горького. Прозаик, просветитель, юрист и предприниматель. Главный редактор портала «Pe­chorin.net». Публикуется в литературных журналах «Роман-газета», «Нева», «Аврора», «Бельские просто­ры», «Крым», «Петровский мост», «Турист». Автор интернет-порта­лов «Ли­terraтура», «ГодЛитературы.РФ», «Pechorin.net», сайта Литературного института имени А.М. Горького. Пишет первый роман. Член Московской городской организации Союза писателей России. Живет в Москве.

В стране богомолов


1

Они встретились случайно в самом начале лета. Он работал в поле, а она осваивала лесной участок недалеко от него и как-то раз, заблудившись, вышла из леса.

Она помахала ему рукой, а он только кивнул в ответ. Их первый разговор завязался не сразу. Он сделал вид, что занят, а она, уточнив дорогу, ушла. Но потом каждый следующий день их что-то тянуло друг к другу.

В свободное от работы время она старалась подойти ближе к полю и, стоя у кромки леса в тени, любовалась им. Он только начинал холостую жизнь, но из-за крупного сложения казался намного взрослее своих друзей. Она чувствовала силу, надежность, находясь с ним рядом, наблюдая, как он снова и снова обходит свои посевы. Он замечал внимание с ее стороны, и ему становилось неловко, при этом он всегда старался подольше задержаться на поле и расстраивался, когда она не приходила.

И вот он сделал первый шаг, робкий, неуверенный, заговорив с ней как-то вечером. Она не знала, чем привлекла его: то ли природной красотой и подвижностью, то ли характером своей работы, которая была понятна и близка ему, — но ее большие глаза смеялись от счастья, дела были забыты, и до захода солнца над полем слышны были лишь их голоса.

С той поры прошло много дней, а они все не могли наговориться.

Она много рассказывала о лесе, о его пользе, о полянах, усыпанных облаками цветов, наполненных красками и ароматами, по которым она могла часами ходить, забывая о заботах, отвлекаясь от привычных дел.

В ответ он часто описывал свою работу, делился ее важностью, гордился успехами по сохранению плодов земли. Его страстью было боевое искусство ушу, которое она называла китайской гимнастикой или просто танцем, когда с упоением наблюдала за ним.

С восходом солнца он занимал место на открытой поляне и, словно беседуя с самим собой на какие-то великие, важные темы, совершал ряд грациозных, плавных, даже ритуальных движений, танцевал с природой в ярких лучах света, наслаждаясь тишиной и утренней прохладой.

Их влечение друг к другу становилось сильнее с каждым днем, а вместе с этим тяжелее становились и их личные обстоятельства. Они были уже несвободны.


2

Истории их прежних отношений сложились давно, случайно, как будто не по-настоящему. О подробностях никто не спрашивал. Но только теперь они ощутили последствия прошлых поступков и узы, которые препятствовали их любви. Отвечать за выбор они не хотели, а скорее просто уже не могли и, решив разом покончить с прошлым, договорились совершить должное сегодня же вечером.

Они попрощались иначе, не так, как обычно, он заметил перемену в ее глазах: «То ли смятение, то ли сомнения...» — но не стал придавать этому значения.

Его бывшая тихо слушала, он старался быть спокойным, ласковым, не хотел обижать ее, делать больно. Она не проронила ни слова, лишь мокрые от слез глаза выдавали ее. А потом она просто ушла, ничего не спросив и не обернувшись. Он хотел было позвать, остановить ее, прижать к себе, как-то успокоить, ему было гадко от всего этого, оттого, что он был счастлив, а она нет. Но он так ничего и не сделал, и они расстались как чужие — без скандала и взаимных претензий.

Теперь он был свободен, мысли струились в его голове, и он долго не мог заснуть. Утром, жадно глотая прохладный воздух, он набрал полевых цветов — тех самых, которые так нравились ей, — и в предвкушении встречи отправился на поле.

Но ее там не было, и он, расстроившись, увлек себя работой.

«Еще очень рано, ей нужно больше времени, мне проще...» — надумывал он.

День подходил к концу, букет завял и рассыпался, работа не складывалась, а голову атаковали скверные мысли.

«Неужели передумала? Не может быть. Просто нужно несколько дней...» — так повторял он себе.

Но она не пришла и на следующий день, и в день после следующего.

«Наверное, возникли сложности с бывшим. А что, если что-то пошло не так? Нет, нет, не верю...» — успокаивал он себя, нервно вглядываясь в чащу леса.

За все дни общения он ни разу не спросил ее о доме, о том, где, как и с кем она живет. Он даже не знал, где ее искать, лишь помнил тропинку, по которой она уходила в лес, примерно представлял расположение ее лесного участка.

Он не мог больше ждать. Оставив дела друзьям, ранним утром он отправился в незнакомую чащу в надежде встретить ее где-то там, среди деревьев.


3

Он долго бродил по лесу, пытаясь ориентироваться по солнцу, но так и не нашел никого, кто мог бы направить его или указать путь. Не удалось обнаружить ему и следов ее пребывания. Вокруг был лишь лес с его переливами, шепотом и тенями.

«Наверное, хожу по кругу или ушел в другую сторону...» — думал он, пробираясь через нескончаемую чащу.

Внезапно он услышал хруст веток и шорох листвы. Где-то слева, совсем рядом мелькнула тень, какое-то темное пятно появилось и пропало. Зашевелился кустарник, листья деревьев, словно спасаясь от чего-то, падали на землю. Потом все смолкло, движение прекратилось. Где-то там была жизнь или опасность, там он мог встретить хищника или вновь увидеть ее.

«Пропаду — кто ей поможет?» — думал он, осматриваясь по сторонам.

Оставаться на месте он не мог, а о возвращении и думать не хотел. Он пошел на незнакомый, пугающий звук. С трудом пробираясь через частый лес, он скоро попал в рощу, а оттуда — на небольшую поляну с прекрасными лесными цветами, среди которых он увидел ее.

Она сидела на земле, несчастная и потерянная, в какой-то странной, неестественной позе. Узнав его, она попыталась встать, но не смогла и села на место. Боль промелькнула по ее лицу, а на глазах задрожали слезы.

«Ей причинили вред...» — зазвучало в его голове.

На поляне был кто-то еще. Он не заметил его сразу, но чувствовал, что кто-то посторонний, чужой где-то рядом. Он бросился на помощь. Какой-то странный звук, рассекающий воздух, раздался позади, что-то больно ударило по спине. Он споткнулся и упал. Подняв голову, он увидел своего соперника, который, обезумев от горя, не говоря ни слова, напал на него, защищая свое счастье, свое самое дорогое и нужное.

Вторая атака не была для него внезапной. Он увернулся от нападения и сам нанес удар. Что-то хрустнуло, противник сник. Еще удар, а за ним еще один. И вот нападавший лежит на земле, вдох, еще один — и молчание. Его танец прекратился, враг повержен.


4

Они вернулись к нему домой. Она не могла ходить, и он много дней выхаживал ее. А когда она поправилась, над полем вновь стали разноситься их голоса. Теперь она была рядом с ним, навсегда, вместе до самого конца.

Их история нуждалась в продолжении, но, чтобы привнести любовь в этот мир, нужно поделиться с природой частицами своего счастья.

Она не торопила его, была терпелива. Это должно было стать его решением. Друзья говорили какие-то глупости: «Поживи для себя, с рождением потомства твоя жизнь уже не будет принадлежать тебе».

Но он не слушал, все было решено, и ничто не могло помешать их счастью. Он поделился с ней этим, и вот настал тот день...


5

Они укрылись в лесу, расположившись около водоема недалеко от места их первой встречи. Они омыли тела прохладной водой и растворились в объятиях друг друга.

Она была завораживающе очаровательна, ее глаза горели тайной и обещали нежность, плавные движения опутывали его, а аромат желания дурманил голову. Они сблизились.

Теперь она была вся его, вся без остатка. Ранее он не был так близок ни с кем. Голова, словно карусель, меняла картины прошлого. Он хорошо помнил мать, почему-то не помнил отца. Он не забыл, как вырос и возмужал, как окреп, а затем встретил бывшую, которую теперь оставил. Далее все было связано только с ней, с тем негаданным, непридуманным счастьем, с любовью, которую он чуть не потерял, с мечтой, которая теперь была рядом. С ней он продолжит свой род...

«Каким будет мое потомство?» — задумывал он.

Вдруг что-то резко сдавило нижнюю часть спины. Он хотел обернуться, но не смог. Картинки в его сознании продолжали движение, но теперь их появление было замедленным, потом они стали то пропадать, то возникать вновь, а затем наступила темнота. Острое жжение возникло вокруг шеи, что-то хрустнуло, голову резко потянуло вверх. Мысли, звуки, ощущения — все ушло, превратилось в сплошной гул и в конце концов смолкло.

Он больше не чувствовал этот мир, он растворился в нем.


6

Она оторвала ему голову не сразу, не стала делать этого во время спаривания. Большая самка богомола все думала о том, как он был изящен в ритуальном танце на восходе, и ей было немного жаль. Но потомству нужно питание здесь и сейчас, иначе оно погибнет, не увидит солнца, не насладится ароматом цветов.

И вот когда их движения стали менее энергичными, она крепко обхватила его туловище передними лапами, сдавила со всей силы, до хруста, вцепилась челюстями в голову и, провернув по кругу, откусила ее.

«Больше не будет танцев и разговоров в поле... — подумала она. — Зато будет новая жизнь и новое продолжение».

Закончив с головой, она приступила к телу, насыщая себя до тех пор, пока не съела его целиком. Отложив яйца, она вновь меланхолично подумала о нем, но, увидев рядом луговую герань, увлеклась ее созерцанием.

У них было здоровое потомство, которое совсем не помнило отца. А она вскоре снова стала появляться у кромки леса, наблюдая за самцами на поле, там, где она встретила его в первый раз.



Остановка в пути

«Почти никто из нас не умирает от старости. Нет такой причины в медицинских списках. Уйти из жизни естественным путем удается лишь малому проценту крупных хищных животных», — этой доступной мысли, вычитанной в недавней статье, и удивлялся Виктор, догоняя свою семью на велосипеде.

Даниловы очень любили эти летние прогулки вдоль леса. Каждое утро, позавтракав, Виктор, его жена Людмила и двое очаровательных детей — девятилетний Кирилл и двенадцатилетняя Оля — выкатывали разноцветные велосипеды из гаража и отправлялись в долгую двухчасовую прогулку по малолюдной трассе вдоль леса.

А там ухоженное полотно залитой солнцем дороги, тени, запахи, звуки частого заповедного леса, уютный смех и беззаботные разговоры, а главное, движение навстречу ветру и пробуждение телесной силы, которая возникает в каждом из нас, когда мы заставляем тело трудиться.

Семья почти час уже была в пути, и где-то рядом, за первым или вторым поворотом, должно было появиться гнилое озеро, жутковатое на вид даже при свете дня. Протухлое, зеленое, неживое. Отравляющее все вокруг себя. Деревья, когда-то коснувшиеся воды или проросшие крепкими стволами из озерного ила, теперь стояли или лежали высушенные, омертвелые, изломанные ядом, непогодой и временем.

А всего лишь в метре от краев опасной воды снова начиналась жизнь. Она окружала озеро своим кольцом, шелестела листвой, дразнилась изумрудными красками леса и ухала эхом. Но стоило лишь заиграться незаметливой ветке и коснуться мутной поверхности, как озерный яд вмиг иссушал ее листья и корежил поветвия. А если не успевало дерево сбросить лапу, болезнь враз добиралась до корней и опрокидывала крепкий ствол в воду, где он постепенно становился пепельно-белым.

Это озеро всегда было поворотной точкой в маршруте Даниловых. Оно словно предупреждало семью о том, что дальше ехать не надо, и велосипедисты, каждый раз с интересом разглядывая водоем, поворачивали обратно.

Семья ехала по дороге. Впереди раздавались радостные оклики Оли и Кирилла, дети кричали Виктору, подгоняли его и были счастливы велогонкам, мокрым майкам и этому теплому времени со своими родителями.

Сердце приятно разгоняло кровь, Виктор чувствовал мягкую усталость и радовался скорому привалу. Вдруг что-то смутило, встревожило его. Виктор расслышал низкий звук мощного двигателя. Кто-то набирал обороты и догонял семью по трассе. Виктор предусмотрительно окрикнул своих. Даниловы скучились на обочине и прекратили движение.

— Кажется, грузовик! Стойте спокойно и отвернитесь. Не смотрите на него! Не представляю, откуда он взялся на этой тихой дороге... — подсказывал Виктор.

Вскоре действительно из-за поворота выскочил грузовик. Крупная, лощенная до блеска, алая кабина, огромные колеса и массивный металлический бампер — вот что приближалось к Даниловым на полном ходу. Тягач летел по узкой дороге без прицепа, и рев его двигателя заглушал все звуки вокруг.

Виктор поднял руку и помахал, рассчитывая, что его приветливость побудит водителя понизить скорость. Но в ответ лишь сильнее зарычал мотор, и через какие-то мгновения грузовик на полном ходу поравнялся с Даниловыми. За рулем сидело неопрятное нечто, из окна доносились звуки тяжелой металлической музыки, сравнимые со звуками работающих одновременно болгарки и бензопилы. В тот самый момент, когда грузовик оказался рядом с семьей, водитель, улыбаясь беззубым ртом, выпучил глаза, схватился за цепь гудка и глубоко, протяжно несколько раз просигналил. Машина пронеслась мимо, а Даниловых обдало пылью и обсыпало мелкой каменной крошкой. Выхлопы, выбрасываемые из металлического монстра (по задумке инженеров непременно в сторону обочины), окружили семью токсичным облаком. Оля, не догадавшись задержать дыхание, закашлялась, а Кирилл, испугавшись сирены, попятился прочь от дороги и свалился в канаву, утащив за собой и велосипед.

Виктор в негодовании закричал, хотел было побежать вслед за автомобилем, но тот уже скрылся за крутым поворотом...

— Нет, ну подумайте, какой негодяй! Он же точно видел нас, но не притормозил! — кричала, доставая сына из канавы, Людмила.

— Надо было записать номер. Тут без сомнения опасное вождение. Мы же с детьми, — отвечал ей Виктор, помогая откашляться Оле.

День был испорчен. С велосипеда Кирилла при падении слетела цепь, и Виктор, перепачкавшись в масле и разодрав палец, долго без инструмента натягивал ее на место. Несмотря на случившееся, Даниловы решили не менять маршрут и все же доехать до гнилого озера.

Настроение у Виктора совсем пропало, он ехал на велосипеде в хвосте группы и хмуро щурился от солнца, бликующего на его лице. Виктор расстраивался, что не смог ничего поделать, не способен был никак заступиться за своих. Он пытался оправдать водителя, выдумывал, что скорость на самом деле была небольшой, просто так чувствовалась из-за близости и габаритов. Но в конце концов он убедил себя, что за рулем просто сидел дикий человек, решивший зачем-то непременно напугать его семью.

Лето подходило к концу, и Виктор жалел его последние ясные дни, которые скоро будут сокрыты от него плотными стеклами офиса в центре столицы, где пойдет счет осенне-зимне-весенним часам под тусклыми лампами искусственного света. Там, на последнем этаже высотного здания, Виктор всегда чувствовал себя неуютно в отрыве от земли, терял связь, как он говорил, с ее нутряным магнетизмом. Отчего по ночам у него случался беспокойный сон, а днем он ощущал тревогу и беспокойство.

Вынырнув из очередного поворота, Виктор увидел ядовитое озеро впереди. Сегодня оно дымилось каким-то плотным пыльным облаком. Вдруг Виктору показались очертания чего-то чужого, странного на зеленой глади воды у самого берега. Мелькнуло крупное ярко-красное пятно, а затем Виктор сумел разглядеть огромные, измазанные землей и песком черные колеса.

Это был грузовик, тот самый, единственный, злой, что так напугал и чуть не сбил Даниловых на дороге.

— Папа, папа, смотри! — закричал Кирилл. — Нехороший дядя!

— Да, сынок. Давайте не будем подъезжать слишком близко. А я посмотрю, может, ему нужна помощь.

Даниловы остановились у места срыва грузовика. Водитель, похоже, отвлекся и не заметил, что у озера дорогу резко кидает влево. По черным отметинам на асфальте было видно, что он пытался затормозить, но скорость и вес тягача не дали ему остаться на трассе. Огромная яма разинулась в месте падения. Взъерошенная земля, ошметки травы, куски барьерного ограждения и рваной резины были разметаны по всему берегу. Слетев с обрыва, тягач стукнулся о берег колесами, резина лопнула, диски подломились, и кабина опрокинулась в воду у самого берега.

— Ждите меня здесь, — сказал Виктор и стал спускаться к грузовику.

— Дорогой, главное, не касайся воды! Ты помнишь, как она иссушает деревья?.. — кричала ему вслед Людмила, но Виктор лишь махнул ей в ответ рукой.

Завалившееся на бок седло тягача с разорванными колесами лежало на берегу. Кабина грузовика находилась в озере и уже наполовину ушла в воду. Шипел двигатель, какая-то черная вязь испарялась в воздух, звуков копошения или человеческого голоса из кабины не было слышно. Виктор внимательно осмотрел топливные баки и, не обнаружив повреждений, стал карабкаться на перевернутую ось колес.

— Эй, кто там? Друг, помоги! — вдруг раздался крик из кабины.

Водитель оказался жив. Он расслышал Виктора и стал звать на помощь.

Пройдя по седлу тягача, Виктор заглянул через окно внутрь кабины. В полуметре от него оказалось то самое, дикое, неопрятное лицо, перепачканное теперь кровью и землей. Губы водителя были разбиты, правый глаз опух и нависал черносливом. Неприятный человек висел на ремне, соседнее сиденье под ним уже было полностью залито протухшей водой из озера. Вода прибывала. На глади ее плавали ядовито-желтые наборы быстрого приготовления, освежители воздуха «Елочка», одноразовые стаканы и другой мусор. Совсем скоро плечо водителя должно было коснуться воды.

Тяжелый запах перегара ударил Виктору в нос.

— Прилип я, друг. Помоги. Не могу сдвинуться, кочерга зашла в тело. — И водитель развернулся, показывая рукой на свой живот.

Только тут сумел Виктор разглядеть, что рычаг переключения передач торчал из живота пристегнутого водителя, а с его черной рукояти в воду сочилась кровь.

— Колбасит меня что-то... Помоги.

— Да, да, сейчас, — отвечал ему Виктор, придумывая, как лучше вытащить водителя из кабины. — Как же ты так, всегда, что ли, на такой скорости ездишь?

— Не... Встретил тут просто по пути хрустящих. Велосипедистов, короче. Не люблю их, зачем лезут на дороги. Вот и топнул на газ да гудком облаял. Пока хохотал, пролетел поворот. Я по тискам, а машина все равно вниз летит. Хоть и ехал без хвоста, а вот упал.

— Ясно... Ну погоди, сейчас тебя вызволю. Дорогая, подойди, пожалуйста, сюда!..


* * *

Даниловы вернулись домой в тот день поздно. Виктор сразу отправился в душ и провел там непривычно много времени. Людмила, не переодеваясь, уехала куда-то и возвратилась обратно только под вечер. Дети были освобождены от домашних обязанностей и бездельничали как могли.

Уже поздним вечером семья уселась за стол. Виктор в очередной раз за сегодня рассказал детям об опасностях дороги, о неприятных людях, которые могут встречаться людям приятным на пути, а еще о несчастных случаях, способных привести к самым грустным последствиям.

Выслушав Виктора, дети приступили к еде. В это время Людмила переключала каналы на телевизоре.

— Послушай, Виктор, кажется, новостной сюжет про нашего бедолагу... — И она увеличила громкость.

— Странное происшествие произошло сегодня на дороге у заповедника «Язвец», — говорил диктор. — Двое пенсионеров-грибников обнаружили грузовик без прицепа в гнилом озере. Страшная авария, водитель погиб. Грибники видели на месте аварии велосипедиста и утверждают, что водитель до встречи с ним был еще жив. Ведется расследование.

Далее по телевизору стали показывать вытаскиваемый из озера тягач с ярко-красной кабиной, и Людмила переключила канал.

Дети удивленно смотрели на родителей, и Оля решилась спросить первой:

— Мама, папа, вы же сказали, что нехорошему дяде было уже не помочь!

— Да, моя дорогая, все правильно. Дядя был уже совсем неживой. И папа пытался ему помочь. Ты ведь помнишь, он даже порвал рубашку? — отвечала дочери Людмила.

— Да, это я помню. А еще я помню, что вы говорили, что вызвали службы, а тут говорят, что спасателям позвонили грибники?..

— Не обращай внимания, Оленька. Эти журналисты такие вруны... Давайте лучше ужинать, а затем... — оборвал фразу Виктор, увидев, как к дому подъехала полиция.

Виктор вышел из-за стола и скоро вернулся в дом в сопровождении двух полицейских.

— Здравствуйте! — поздоровался один из них. — Извините, что беспокоим. Нам нужно прояснить несколько моментов у вашего папы. И надеюсь, затем вы сможете продолжить трапезу.

— Виктор Данилов, я правильно называю имя? — обратился другой полицейский к Виктору.

— Совершенно верно. А это мои дети — Оля и Кирилл — и жена Людмила.

— Скажите, вы выезжали сегодня на велопрогулку? И если да, то в какую сторону?

— Да, мы выезжали утром все вместе. А доезжаем с семьей мы обычно до гнилого озера.

— Ага. А не встречали ли по пути грузовик с красной кабиной?

— Тот самый, что разбился сегодня? Только сейчас смотрели по телевизору репортаж. Какой ужас... Нет, не встречали. Никого сегодня на дороге не видели. Мы отлично прокатились до озера и вернулись обратно, — спокойно отвечал Виктор.

— Что ж, можно тогда задать вопрос вашим детям?

— Да, пожалуйста. Ты ведь не против, дорогая? — спросил супругу Виктор.

— Если есть в этом такая необходимость... Они ведь здорово накатались сегодня вместе с нами по совершенно пустой дороге и очень устали, — ответила Людмила, внимательно посмотрев на детей. — Только прошу, не пугайте их, — добавила она, обернувшись к полицейским.

— Ребята, скажите, вы не видели сегодня на прогулке красный грузовик?

— Который катается на огромной скорости?.. — начал отвечать Кирилл, но Оля наступила ему на ногу под столом и сама заговорила:

— Да, тот грузовик, который обычно летает мимо нас по своим делам. Но сегодня он не появлялся. Помнишь, Кирилл, у него еще такая темно-синяя кабина, всегда грязная, запачканная, со скелетом впереди?

— Ага... — ответил Кирилл и испуганно посмотрел на Олю.

— И другие машины сегодня нам не попадались. Папа с мамой все так говорят, — отвечала полицейским Оля.

— Хорошо. Но боюсь, вам все равно придется проехать с нами, Виктор. Уведите из комнаты детей, и я вам все расскажу, — обратился к супругам один из полицейских.

Когда Людмила забрала детей, полицейский продолжил:

— Видите ли, водитель умер от удушья. Его задушили ремнем безопасности. Кабину подтапливало, вода прибывала, и преступник рассчитывал, что ему все сойдет с рук. Но смерть наступила раньше затопления. Легкие оказались чистыми. Возникли вопросы. Было проведено расследование. Так мы нашли подозреваемого. И этот подозреваемый — вы! — И полицейский указал рукой на Виктора. — А ваш рассказ только усилил наши подозрения...

В этот момент Людмила спустилась в столовую.

— Дорогая, представляешь, они думают, что я как-то причастен к смерти этого человека! Того, о котором говорили в новостях...

— Боже мой! Какая неслыханная некомпетенция. Как смеете вы подозревать моего мужа? Объяснитесь немедленно или убирайтесь из нашего дома! — стала нападать на полицейских Людмила.

— На месте аварии нашли улики, которые и привели нас сюда. И никуда мы отсюда не уедем без вашего мужа... Вот чек из сетевого магазина, что находится недалеко отсюда. Он валялся на берегу, у места срыва грузовика с дороги. А вот нагрудный карман рубашки. Его обнаружили в кулаке водителя. Очевидно, он вырвал его во время борьбы со своим убийцей. — И полицейский достал два прозрачных пакета, на белом канте застежки которых красным маркером было написано слово «Улики». — В чеке указаны марка, цвет и даже узор рубашки — «ГлоДжи», красная фланелевая рубашка в клетку. Есть здесь и данные о платеже, который ваш муж совершил картой.

Виктор осунулся, потускнел и невольно сел на кресло недалеко от входа.

— Невероятно, дорогой! Это просто какая-то нелепая ошибка, не волнуйся ты так... Я сейчас вернусь, и мы разрешим это недоразумение. — И Людмила отправилась куда-то наверх.

Вскоре она вновь спустилась. В руках у Людмилы была рубашка такого же цвета, что и карман в пакете у полицейского.

— Посмотрите! Вот ковбойка моего мужа. Карман на месте, нигде ничего не оторвано, не испачкано, — демонстрировала полицейским рубашку Людмила.

— Так, так, так. А откуда же тогда взялся чек? — расстроенно проговорил один из полицейских.

— Мой Виктор всегда убирает чеки в карман только что купленной вещи. Это позволяет ему затем легко вернуть обнову, если он вдруг передумает ее носить. Мы часто бывали на озере этим летом. Муж любит эту рубашку и не раз надевал ее. Возможно, чек вылетел из кармана в один из дней. Кто знает?.. А теперь, если нет больше вопросов, я прошу вас оставить нас и не приезжать больше без надлежаще оформленного установления. — И Людмила отворила входную дверь, провожая на улицу полицейских.

Когда полиция уехала, испуганный Виктор подошел к жене:

— Но как, дорогая?

— Не зря же меня не было весь вечер дома. Купила тебе такую же, еще одну. Оленька наша молодец, выкрутила бестолкового Кирилла, нужно будет побаловать нашу девочку... Больше меня волнуют теперь эти грибники, если еще додумаются устроить им с тобой свидание... Давай собирайся, я, кажется, знаю, где можно их найти...



Папа в рисунках и прозе

Рассказ-столкновение

Сережа всегда немного рассерженным приходил с занятий. Школьные уроки привычно заканчивались заданиями на дом, и мальчик почти до самого позднего вечера не мог отдать самого себя безделью, пока не разберется с точными задачами, не всякий раз любопытным чтением, утомительным переписыванием иностранных слов в тетрадь и многим другим. А там уже возвращался с работы папа, и тогда обстановка в квартире становилась праздничной, непредсказуемой, и совсем не хотелось заниматься уроками.

В этот раз Сережа был рассержен больше обычного. Учитель ко Дню защитника Отечества дал непростое задание изобразить папу в рисунках или в прозе, представить милый облик родителя всему классу на белоснежной бумаге красками-мазками, фломиками-линиями или чернилами-словами. А сделать это, ничего не выдумывая, было Сереже не просто... Одно дело, когда праздник у тебя дома, за стенами, не на виду, и совсем другое, когда он выплескивается чужим, непонятливым напоказ...

Отворив входную дверь, мальчик удивился столь раннему приходу папы. Тот в верхней одежде и обуви старательно выискивал что-то по углам квартиры с сигаретой в зубах.

— Двойку принес?! — громко обратился к Сереже папа и замахнулся, чтобы отвесить сыну целебную, по его убеждению, плюху.

«Нет папа, нет! Сегодня я принес две пятерки!» — хотелось закричать Сереже в ответ, но ни двоек, ни отличных оценок сегодня в дневнике не было, а про тройку по ОБЖ он решил папе не говорить и лишь закрутил головой в разные стороны.

— Нет так нет, мамкин бабень. Я в твоем возрасте каждый день лебедей таскал... — заулыбался отец и стал трепать Сережу за волосы. — Давай ключи! Не могу свои найти. У нас с ребятами сегодня сбор. Будем, Серега, достигать совершенства в искусстве неистовой защиты от повседневности! Ты же знаешь, какой теперь праздник? Ну и еще чтобы испытать этот мир и его крепость, оставить по себе следы! — громко засмеялся папа. — Буду поздно, маме сам позвони. — И он, потушив в и так дымящуюся от окурков пепельницу сигарету, выскочил из квартиры.

«Так, наверное, можно и написать про папу... — придумывал про себя Сережа под звуки проворачивающегося замка. — Такая и будет у меня подпись, а ниже его нарисую...» — и мальчик побрел в свою комнату, сняв кроссовки и оставив куртку в прихожей.

В детской он поставил на пол рюкзак и, достав с полки широкий, чистый лист рисовальной бумаги, сел на диван, где стал неспешно выводить на ватмане слова фломастером: «Мой Папа изучает мир, не ленится и достигает совершенства. Участвует в важных собраниях и поздно возвращается домой». Задание, показавшееся Сереже сперва сложным, теперь нашло крепкую в его сознании уверенность в своем скором разрешении.

Мальчик разложил разноцветные фломастеры и стал по памяти рисовать кухню — любимое место папиного вечернего пребывания. Сначала буквой «г» Сережа изобразил навесные шкафчики янтарного цвета, под ними вечно забивающуюся отходами мойку и исцарапанную, мышиного цвета столешницу, тостер с одной неработающей спиралью, у окна — дребезжащий без конца холодильник, а на его боку закрепленный магнитом «Календарь пробуждений» — мамино изобретение, где в квадратных окошках были приклеены стикеры из жвачек «Ловиз», и каждое утро Сережа указывал на одну из наклеек, чтобы мама или обняла, или поцеловала его, или призналась в одном из многих чувств, о которых без конца говорили изображенные на стикерах мальчик и девочка. Сережа не забыл оставить одно из нарисованных окошек календаря свободным, он все надеялся однажды наклеить туда подходящую картинку детей с родителями, чтобы по выходным привлекать к ритуалу и папу, но пока не находил нужную, и поле оставалось пустым.

Зазвонил Сережин телефон. Это была мама, но мальчик не слышал звонка, аппарат всегда утром переводился в беззвучный режим и теперь беспокойно вибрировал в куртке, стукаясь и ударяясь о навесную полку для мелочей в прихожей. Не дождавшись ответа, мама пожаловалась автоответчику про ночное дежурство и предупредила, что будет не скоро, разрешив Сереже до десяти не спать. Запись маминых слов сообщением пришла на телефон, еще один виброудар случился по полке, и разлетелись искрящимися звездами окурки, рассыпаясь из перевернутой пепельницы в беспорядке на ворсистый ковер при входе.

Закончив с обстановкой, Сережа теперь рисовал папу. Черные, средней длины волосы, убранные за уши, всегда подвижный, раскачивающийся в разные стороны, точно двоящийся в глазах торс в непременной рабочей рубашке с расстегнутым воротом, растянутом галстуке и примятом пиджаке. Папа всегда старался выглядеть солидно и часто даже на ночь ничего из одежды не снимал, переодеваясь лишь утром.

Затем Сережа нарисовал под столом две бутылки с прозрачной жидкостью, а на столе еще одну, но уже полупустую, рядом с ней ограненный стакан Мухиной, которую папа хвалил не только за полезное изобретение, но и за умелый передер памятника двум афинским борцам с традицией в монумент, посвященный здоровым нравам и крепкой семье рабочего и колхозницы. Еще Сережа изобразил на столе румяное яблочко, ракушку для раковых, как их называл папа, палочек и папины командирские часы. Лицо родителя окружали желтые лучи праздничного сияния, а из папиного приоткрытого рта вылетали песня, радость, веселье...

Сережа хотел уже отправиться на кухню и перекусить, но, вглядевшись еще раз в рисунок, решил его перерисовать, остался недоволен работой. Да, папа очень жизнерадостный человек, но за такой портрет одноклассники точно могут начать дразниться...

«А может, поставить в бутылки разноцветные герберы, а в ракушку положить мармеладных мишек и вафельные трубочки?.. Или приоткрыть форточку на рисунке и напустить к папе тумана, такого же пахучего и невесомого... сочащегося почему-то из-под моей двери...» — надумывал себе Сережа, озадаченно разглядывая комки дыма, проникающие из коридора в его комнату.


* * *

Мама возвращалась домой на такси. После дежурства работникам предприятия фирма оплачивала машину, и она, прикачавшись в московских пробках, изумленная нарядной праздничной подсветкой, георгиевскими лентами разных размеров, флажками-звездами, вымпелами-кораблями, ненадолго уснула.

Ей снилось, что она дозвонилась до Сережи и он стал рассказывать, как провел день. Затем упомянул про папу, его встречу с друзьями и школьное задание. Потом мальчик рассказал маме про пожар и про едкий дым, проникающий в комнату, а еще про неприятный запах гари, от которого хочется все время кашлять. Сережа уверял, что не боится и намерен ползти, прижавшись к полу, до самой входной двери, натянув на себя плотное одеяло, укрыв дыхательные пути смоченной в аквариуме футболкой, как рассказывал учитель основ безопасности на уроке. Мама спокойно слушала Сережу, совсем не беспокоилась за него и не спешила звонить в службы, поздравляя сына с тем, что он все делает правильно. Не боялась она и тогда, когда Сережа добрался до входной двери в их квартиру и вспомнил, что отдал ключи папе, а барашек, открывающий дверь изнутри, давно уже был сломан. Сережа плакал и шаркал руками по полу в поисках не пышущего жаром угла и в конце концов своими маленькими пальчиками нащупал выроненные папой ключи. Сжав в кулачке ненаглядную связку, он, крича от нечаянной радости, вдруг заголосил: «Правду, мама, говорят, что мир начинается с колыбельной песни, а кончается материнским...»

Тут мама пробудилась внезапно от страшного сна, а еще от резкой остановки автомобиля.

— Ближе никак! Пожар... Смотри, как валит изо всех окон... — обратился к маме водитель.

И побежала она, позабыв обо всем на свете, разметавшись в крике, словно в бреду, от чувств, столпившихся у нее на сердце, и только слезы дрожали безмолвно на ее глазах...





Сообщение (*):

Марина

11.05.2022

Очень страшный пассказ, но до чего же интересно читать! За маленького героя переживаешь, как за собственного ребенка! Спасибо автору! Очень нужная тема.

Комментарии 1 - 1 из 1