В июне 2019 года вновь довелось побывать на Северном Кавказе — на сей раз в Кабардино-Балкарии: Прохладный, Чегемские водопады, Нальчик. Прекрасные места. Не скажу «райские» — ведь это здесь, на грешной земле с ее страстями и пороками. И все же что связывает современную окраину единой страны с ее центром, провинцию и столицу? Какие есть равенства и различия? И что вообще вынесли мы из насыщенной и удивительной поездки, которая началась со второго по величине и значительности города кавказской республики? Итак...

Прохладное начало

Уже в XVIII веке на месте будущего города раскинулась казачья слободка, вскоре переросшая в станицу Прохладную, упоминаемую В.Пикулем в романе «Баязет». Почему Прохладная? Говорят, будто когда-то побывал здесь управитель Терского края князь Потемкин, воодушевленный отдыхом и прохладой речушки. Прошли годы, станица росла и, спасаемая живительным климатом и разведанными залежами руд, к 1937 году обрела городской статус. Наконец, к закату власти Советов население превысило 50 тысяч — и им-то прохлаждаться не приходилось, поскольку город жил промышленностью.

Сегодня из видных городских предприятий худо-бедно существуют кабельный, гипсокартонный, кирпичный заводы да мебельная фабрика. Не сохранилось и крупных аграрных хозяйств, на пригородных землях овощеводством занимаются заезжие кустари — корейцы. А ведь край воистину благодатный. Казалось, недавно еще местная продукция направлялась в столицу, где, к слову, сохранилась Прохладная улица. Это Царицыно, поминаемое как место любимых прогулок москвичей в книге М.Загоскина «Москва и москвичи» и в рассказе В.Зайцева «Мать и Катя».

Местом своеобразных прогулок и развлечений в текущие годы становится Прохладный. Туда, к саунам с юными жрицами любви, массажем и прочими земными радостями, все активнее тянутся сладострастные ходоки из сопредельных республик. Кто-то из «охотников» оседает, усиливая пестрый рисунок городского этнографического состава Прохладного: русские, кабардинцы, балкары, армяне, украинцы, цыгане, турки-месхетинцы, немцы. Помимо православных и мусульман, город наводнен баптистами, пятидесятниками, адвентистами. Еще в 70-х годах ХХ столетия в Прохладном зарегистрировали римско-католический приход. Но из всех здешних жителей наиболее выдающимся, пожалуй, является командующий Северным и Балтийским флотами А.Головко. Уже в 2020 году в его память получил только что спущенный на воду ракетоносный фрегат. И еще: супругой адмирала была знаменитая столичная актриса К.Головко, долгие годы игравшая на сцене Художественного театра. Сегодня она покоится на элитном, образованном в 1962 году, столичном Троекуровском кладбище.

Перечислить всех знаменитостей, упокоенных его землей, нелегко. И все-таки нельзя не вспомнить подельниц Головко по московскому артистическому цеху: Н.Гундарева, Л.Полищук, В.Глаголева, Н.Русланова, Е.Градова, Т.Лаврова, И.Метлицкая, Н.Крачковская, А.Ларионова, Е.Майорова, З.Кириенко. Из представителей того же сословия — только «сильного» пола — на Троекуровском упокоились В.Невинный, В.Андреев, А.Мягков, И.Кваша, В.Гафт, А.Лазарев, С.Юрский, Л.Куравлев, А.Кочетков, И.Старыгин, С.Колтаков, В.Мережко, С.Фарада, А.Потапов, В.Носик, В.Хлевинский, А.Булдаков, А.Гомиашвили, Н.Пастухов, В.Сошальский, Н.Караченцов, Е.Весник, Л.Борисов, И.Бортник, В.Гатаев, Н.Пеньков, Л.Губанов, Е.Жариков, А.Леньков, Р.Карцев, В.Ильченко, А.Кузнецов, В.Толоконников, Г.Мартынюк, Э.Марцевич, Р.Филиппов, Г.Милляр, Б.Плотников, А.Проскурин, В.Расцветаев, Н.Рыбников, Н.Сличенко, Г.Тараторкин, В.Шаповалов. Часть упокоившихся, как и Кира Головко, имели непосредственное отношение к Академическому Художественному театру. Кроме того, на Троекуровском последнее пристанище обрели представители более легкого, эстрадного жанра: В.Шаинский, А.Якушева, В.Толкунова, В.Легкоступова, А.Барыкин, С.Березин, А.Акопян, Е.Осин, Т.Миансарова, драматурги, сценаристы, писатели и поэты (М.Рощин, Ю.Бондарев, Г.Бакланов, А.Приставкин, Э.Хруцкий, А.Лиханов, В.Вульф, А.Поперечный, И.Кормильцев, М.Шатров, Э.Успенский, Б.Заходер, Э.Лимонов, В.Войнович, Н.Грибачев, В.Гроссман, Б.Можаев). Можно сказать, отсюда отлетели в вечность космонавты Г.Гречко, К.Феоктистов, В.Кубасов, П.Попович, главный инженер космического завода имени Хруничева В.Кобзарь, академик М.Дубинин, цирковые артисты В.Запашный, И.Бугримова, режиссеры Б.Львов-Анохин, К.Радомысленский, Е.Ташков, Э.Климов, С.Кулиш, Г.Юнгвальд-Хилькевич, М.Хуциев, А.Стефанович, Б.Грачевский, Г.Натансон, Ю.Райзман, футболист Ф.Черенков и хоккеист В.Васильев, дикторы и телеведущие В.Ухин, И.Фесуненко, Н.Бодрова, А.Потапов, В.Балашов, А.Бовин, В.Зорин, С.Доренко, В.Ноткин, А.Шилова, генералы Л.Рохлин, В.Варенников, дирижер В.Дударова, художники Д.Жилинской и Д.Боровский, политики Е.Лигачев, Б.Пуго, А.Лукьянов, Г.Селезнев, Б.Немцов, В.Илюхин, И.Шафаревич, Г.Янаев, сыновья руководителей государства В.Сталин, И.Андропов, авантюрист С.Мавроди. Непохожие судьбы, разные люди — целый город знаменитых усопших, над которыми то и дело гуляет прохладный или леденящий ветер.

Это к характерным особенностям столичных кладбищ. Подобных в Прохладном и в Нальчике нет. И еще. Наследником ушедшего старинного села Троекурова возле кладбища остается Никольский храм, открытый заново в начале 90-х годов. «Удачное приспособление к среде — вот что такое успех», — писал Джек Лондон. Вопрос дискуссионный, но тем не менее некрополь людей успешных, выдающихся, знаменитых и значимых на Троекуровском сложился. Однако перенесемся-ка из города мертвых к живым, в Прохладный...

И в нем первым делом оказались в величественном соборе во имя святителя Николая XIX столетия, приложившись внутри к чтимому списку Моздокской иконы Божией Матери. Богородицкий образ — местный наследник прошлого и очевидец современности Прохладного. С ним исстари совершаются крестные ходы, возле него все так же поются молебны и акафисты. Ну а уж сколько совершалось обеден и панихид в Никольских храмах Москвы — не счесть. И уж каких «Никол» не водилось в прежней Первопрестольной: «На курьих ножках» и в Пупышах, «Никола Мокрый и Стрелецкий», «Большой Крест» и «Красный Звон» — ни дать ни взять яркий топонимический сборник былой Златоглавой.

К слову, Никольским храмам Арбата с упоминанием Николы Явленного, Николы на Песках и Николы в Плотниках был посвящен очерк Б.Зайцева «Улица святого Николая».

Впрочем, к Арбату нам еще предстоит подойти ближе. А пока из Прохладного, где воздух окутывала приятная прохлада, мы проехали было к новомодному объекту туристической отрасли приозерному замку «Шато Эркен», выстроенному местным предпринимателем, заведшим вокруг виноградники. Экскурсии принимаются здесь с непременными винными пробами. Правда, мы прибыли слишком рано и на территорию, которая неплохо просматривалась из-за ограды, не были допущены крепким привратником. Прохладная встреча неподалеку от Прохладного объяснялась просто: дисциплина. Вместе с тем, несмотря на строгие религиозно-дисциплинарные ограничения и запреты, все активнее покоряющие Северный Кавказ, крепко пьют и здесь, не исключая соседней Чечни, где алкоголь исключен официально. Прибегают к различным уловкам — к примеру, приобретается тара с якобы фруктами или мороженым, но на деле десерт укладывается наверх, а внизу, вдали от посторонних глаз, скрывается заветная «огненная вода». Короче, как у Высоцкого: «Если я чего решил, выпью обязательно...» Вот и я, не попав в замок, сообразил: а ведь нашей Москве есть чем ответить «профильной» публике. Стольный град, в частности, имеет пару музеев водки, музей пива, фотогалерею в винном бутике «Арт спэйс виниссимо» по Староконюшенному, д. 19, и даже соответствующее топонимическое наследие. Так что пройдемся по горячительным музейным залам и прогуляемся

От Спаса в Наливках до кваса в бутылках

Да-да. Белокаменная в Замоскворецкой ее исторической части и по сей день хранит два Спасоналивковских переулка. Наливки давно лишены своей приходской Спасоналивковской церкви, стоявшей по 1-му Спасоналивковскому переулку, д. 17. Место храма с его погостом, церковной школой, приходским Елизаветинским комитетом, богадельней к 1929–1930 годам заняли два жилых корпуса кооператива «Замоскворецкий рабочий». В годы перестройки, когда это стало модным, здания реконструировали под МЖК (молодежный жилой комплекс), а в подвале даже открыли выставочный зал. Разок побывали здесь на странной, но в ту пору идущей на ура, выставке очередной авангардистской группы. По-видимому, большим авангардом в эпохе Василия III и Ивана Грозного стало то, что возле существовавшей с XVI века церкви государи расселили бывших на службе при дворе иноземцев и русских стрельцов — тем и другим разрешалось «разговеться» винцом или водочкой в любое время суток. Возможность «принять на грудь» у простых москвичей имелась только по выходным. Больше не наливали. С этим и скреплена этимологическая версия прозвания местности: Наливки. Что ж до беленькой церкви в Наливках, упоминавшейся И.Шмелёвым в «Лете Господнем» и в мемуарах М.Вишнякова, в приходе ее вслед за стрельцами селились представители здешних фамилий: Репнины, Вяземские, Мещерские.

Неспроста и по сей день в 1-м Спасоналивковском, д. 8, сохраняются каменные двухэтажные палаты. Правда, в 40-х годах к ним с левой стороны сделали жилую пристройку, на втором этаже которой перед Великой Отечественной войной размещалась квартира актрисы Малого театра Лидии Орловой. Ну а наш Спас, увенчавший точно прорубленный сквозь Бабьегородский склон переулок, поначалу красовался в дереве и лишь к 1751 году очертил себя в камне. Позднее храм претерпел ряд пристроек и перестроек — в частности, знаменитый зодчий М.Быковский возвел обширную трапезную. В Наливках не раз служил старец Аристоклий, возглавлявший поблизости Афонское подворье и недавно прославленный местным чином. Прежней, знакомой старцу церкви нет. «Взамен» встал... жилой дом позднего конструктивизма.

Кстати, перед войной квартиру на четвертом его этаже получил академик Богомолов, а на втором — поэт А.Сурков. Куда только не выталкивала судьба скромно именовавшего себя журналистом автора легендарной «Землянки». Уроженец Ярославщины, Рыбинского уезда, деревенским мальчиком подался он в Питер, трудился на мебельной фабрике и в порту. Став активистом и членом партии, работал в рыбинском комитете, сотрудничал с комсомольскими изданиями и окончил в Москве Институт красной профессуры. Участвовал в Гражданской и Финской войнах, в походе в Западную Белоруссию. Отправился и на Великую Отечественную, был на передовой и ходил в рукопашную — вообще, судя по всему, человеком был отважным, даже отчаянным. «Землянку» посвятил супруге, латышке по происхождению, отличавшейся определенным высокомерием и неприветливостью. Сам поэт был проще, дружил в Спасоналивковском с соседями и детворой — на них-то и проверял присылаемые ему в изобилии стихи. Если им нравилось, отправлял к публикации.

После войны Сурков возглавил «Литературку» и «Огонек», был вхож в квартиру Ардовых на Ордынке, посещаемую Пастернаком, Ахматовой, Солженицыным, Бродским. Ардовых посещал и классик кабардинской литературы Алим Кешоков. Возможно, поэты — участники войны, коммунисты — встречались на Ордынке, общались. Да вот и жил Сурков почти на Кавказе — в замоскворецком Спасоналивковском. Крутая местность соответствовала крутой жизни. Побывав в белогвардейском плену под Нарвой и поучаствовав в усмирении крестьян на Тамбовщине, Сурков на время осел в родной деревне и Рыбинске. Там, по его же выражению, «вел диспуты с попами и ловил по лесам самогонщиков». Одним словом, снова «наливки». Не секрет: в своем к ним пристрастии кто-то терял педали тормозов, а то и вовсе впадал в безумие и животное состояние. «Человек без разума есть скот» — так проповедовал святой Григорий Нисский.

Однако благие рассуждения о не благих последствиях пьянства всегда упирались в неопровержимый факт: продажа алкогольных напитков стояла на ведущем месте по наполнению в нашей стране государственного бюджета. Вместе с тем власти не раз пытались ограничить разгул пьянства, вводя «сухие» законы. То, чем данные меры завершались, мы знаем и помним. «Пропиться до нательного креста», — гласила выразительная русская поговорка. Исходя из ее естества, император Петр, ревностный поклонник спиртного и жутких попоек, учредил своеобразную медаль, которой отличались горькие пропойцы. Такая награда весила полпуда, и появляться с ней на шее было тяжеловато. Между тем подобную тяжесть в разной степени разделяли и простолюдины, и люди науки. Известно, что Карл Линней посвятил статью русской водке, а Менделеев вывел ее сорокаградусную формулу. Пристрастие к общенародному напитку питали у нас люди сановитые, духовные.

Большим ценителем «огненной воды» являлся Сталин, отменивший по окончании Гражданской войны известные запреты и распорядившийся о строительстве десятков ликеро-водочных заводов. «Пьяные» деньги на треть наполняли плановую экономику, обеспечивая зарплаты работникам культуры и образования, медикам, военным.

Кстати, «хлебное вино» порой воспрещалось с началом военных действий, но в годы Великой Отечественной воевавшим «фронтовые» отпускались ежедневно. Продегустировать те же сто грамм с традиционной закуской возможно и по окончании экскурсии в Национальном музее водки, расположившемся на бывшем заводе «Кристалл», что на Самокатной улице. Его старые, 70-х годов XIX века, постройки, помещения принадлежали винному складу, и лишь в 1901-м, с воцарившейся государственной монополией на спиртное, здесь открылся казенный винно-водочный завод. Прибыльное производство резво набирало ход, и с ним внедрялись все новые и новые стеклянные формы под емкости. Порой бутылки приобретали сакральный смысл облачения напитка, выглядевшего и достойно, и привлекательно. Тем привлекает и Музей водки на Самокатной, д. 5, открывшийся в 1996 году на основе частной коллекции А.Никитина. Легким кавказским вином никто вас внутри не попотчует, но уж, как говорилось, каждому по потребностям; и действие происходит не в замке возле Прохладного, а на берегу Яузы, где посетителям вчера еще казалось — «Кристалл» непотопляем, востребован всегда. И впрямь, бывший завод, где расположился уникальный музей, на своем веку размещал в своих корпусах и военный госпиталь в Первую мировую, и женское общежитие при восходе советской власти, переориентировался на выпуск зажигательных смесей в Великую Отечественную и подвергался хлестким фашистским бомбометаниям. Вслед за Победой здесь действовал снабжавший спиртным Кремль цех № 1.

Нелепо, но легендарный завод недавно закрыли, перебросив выпуск продукции в Подмосковье. И дело вовсе не в борьбе за здоровый образ жизни. Заурядный передел собственности...

Сферой влияния на вкусы любителей пива и безалкогольных напитков в иной стороне Первопрестольной стал завод «Очаково», строившийся с 1978 года для удовлетворения болельщиков и спортсменов московской Олимпиады. Сегодня в цехах на Рябиновой, д. 44, не встретить рабочих — все автоматизировано. Зато в часы договорных экскурсий многолюдством выделяется Музей пива «Очаково». И здесь по окончании обзора щедро накрывают столы, где наряду с пивом и фруктовыми водами представлен квас. Я пиво не пью, предпочитая напитки более крепкие и конечно же квас. «Русский квас — много народу спас», — гласит наша поговорка. Это так. И недаром другая поговорка утверждает:

«Попей кваску — разгонишь тоску»

Ах, если бы все было столь просто! По крайней мере, тоску по распаду Родины  кваском не разгонишь. О том напомнил и случай, произошедший в гостеприимном Нальчике. В день нашего туда приезда, 20 июня 2019 года, столица Кабардино-Балкарии оказалась в мартене почти что сорокаградусной жары. Мы покупали местный нарзан, жадно пили и омывались. Еще хотелось холодного кваса, что сбылось причудливым образом. Пока отсутствовали, посещая очередной намеченный объект, наш водитель приобрел заиндевевший от охлаждения стакан кваса и спасал им раскалившийся корпус мобильного телефона. Мы же спасительного напитка не нашли и, когда вновь оказались в салоне, поинтересовались, не знает ли наш возница, где поблизости можно испить кваску. Шофер предложил свою порцию, возвышавшуюся пластиковой емкостью над мобильником и бывшую в неприкосновенности. С восторгом воспользовались предложенным, спросили о цене, но таксист наотрез отказался, расплывшись в искренней улыбке: угодил, мол, заезжим людям. И впрямь угодил. Поддерживая затеплившуюся беседу, я захотел узнать, балкарец ли наш благодетель или кабардинец. Ответ был прямолинеен: «Конечно, кабардинец». «Мы балкарцев не любим». — «Что так?» Перевозивший нас по Нальчику шофер-кабардинец, как и предшествовавшая русская таксистка, поведал особенности здешних перипетий.

Оказывается, по сей день кабардинцы не могут смириться с тем, что в руках балкарцев оказались наиболее выгодные туристические точки: Приэльбрусье, Чегемские водопады. У балкарцев недружелюбие куда как весомее: когда их по распоряжению Сталина готовили к насильственной высылке и представляли на сборы считанные часы, соседи-кабардинцы мигом присматривались к скарбу и угоняли скот. Дошло до того, что балкарский поэт Кайсын Кулиев, прослывший на весь Союз словами о «Женщине, которая поет» в исполнении А.Пугачевой, а перед тем окончивший в Москве ГИТИС и Литературный институт имени Горького, честно отвоевавший войну, в разгар депортации добровольно, в знак солидарности с невинными жертвами гонений, отправился в ссылку. Десятилетие мыкался на киргизской чужбине.

О Кавказ, край, где то и дело вспыхивали межплеменные розни, где бились с завоевателями из Персии и Османской империи, где наша мощная империя покоряла свободолюбивых горцев, что уготовил ты нам? Боюсь представить недоброе, но Кавказ — когда пресекутся денежные потоки из Центра — может вспыхнуть и воспламениться невиданными героическими событиями. Хотим мы того или нет, но здесь вследствие массовой безработицы молодежи, породившей осознание бесперспективности и ожесточения, активно растет влияние радикального исламизма. Вспомним и недавние налеты исламистов на Нальчик — город воинской славы, город непокорный, категоричный. Вспомним и бывшие в нем массовые народные волнения 1968 года, с погромами отделений милиции, захватом оружия, жертвами.

В 2018 году стрельба огласила чудесный воздух по новой: балкарцы не допустили проникновения к своей священной горе шествия кабардинцев. Началась ружейная пальба, и к месту происшествия стянули войска и полицию. Обошлось без смертоубийства. Но что будет завтра?..

Перемещавшая нас из Прохладного к водопадам таксистка Татьяна теперь обитает в райцентре. Было время, жила и работала в Апатитах, но, когда там скончались ее мать и муж, она продала квартиру и перебралась под Прохладный. Приобретенный дом охраняла грозная собака, но вокруг буквально кишели воры, алкоголики, наркоманы. Расстаться с домом и двинуться в Прохладный заставили грабеж и изнасилование одинокой старушки соседки. После смерти той стало совсем страшно. В городе Татьяна создала вторую семью с мужем-балкарцем. Ну а родом наша негероическая героиня из русского села под дагестанским Кизляром. Ездит туда к могилам родственников. Ездит и через Чечню, в столицу которой, ночной Грозный, стали популярны экскурсии туристов. Желающих увидеть новый Грозный она перевозит из Прохладного. Между тем о своей родине, Кизляре и его районе, наша возница с грустью сообщила: на город и его предместья в последние годы все чаще претендуют соседи. Не хочется никого провоцировать, однако на многострадальном теле Северного Кавказа воочию затягивается тугой узел различных проблем и противоречий — следствия неустроенности, несправедливости, исторических ошибок.

Пожалуй, квасом вселенской тоски и печали о Родине не разгонишь. Может, животворящая горная родниковая вода облегчит тяжелые думы? А действительно, ведь

Любит людей вода

И за подобной истиной мы через Нальчик отправились к Чегемским водопадам. Когда дорогу на сотню метров подняло вверх, дух захватило: воздух, виды. Кстати, гористый наш путь не отмечался разухабистостью и разболтанностью. Единственно, чего нельзя было не заметить, — нарушителей дорожного движения. Они неспешно, с достоинством, будто вторя строчке Беранже «Все погибло, кроме чести», пересекали дорогу, едва не бодаясь с лобовым стеклом, и препятствовали продвижению к водопадам. «Они» — это десятки пасущихся коров. Слава богу, хоть здесь животноводство на высоте горы.

На взгорье прямо у дорожной обочины испробовали воды из родника «Ахмат» — неужели в честь того самого культового героя? Во всяком случае, вкус, как у Райкина, «спицфицский». Вскоре нам и вовсе предстояло дивное проявление природы: водопады.

Горному воздуху и завораживающему шуму нас не позволила убаюкать бойко процветающая торговля. Ни дать ни взять — Макарьевская ярмарка на водах. Пудами и метрами предлагаются сувениры, шерстяные изделия, вино, коньяк, чача. Торгуют балкарцы. Все схвачено. Воспользовавшись кое-какими предложениями, вскарабкались еще выше, к источнику талой ледниковой воды, — сказка, чудо природы!

В неге горной прохлады почему-то вспомнилось: а ведь и у нас в Москве есть и горы, и десятки источников — сравнения, конечно, нет, да и среди столичных родников разве что «Царевна Лебедь» в Покровском-Стрешневе более или менее удовлетворительна по химическому составу. Стрешневский ключ освящен клиром местного Покровского храма, открытого в 1993 году. Давно уже прихожанином отреставрированной церкви считает себя кинорежиссер В.Хотиненко, а бывшая актриса и манекенщица И.Метелкина работает за свечным ящиком «Покрова». Причт духовно близок близлежащей Пантелеймоновской церкви, действующей с 2000 года на территории Центральной больницы РЖД по Волоколамскому шоссе, где также проповедуют, причащают и вершат водосвятные молебны.

Отчасти о традициях водосвятия расскажут и в единственном в Москве Музее воды, открытом на Крутицкой набережной в июне 1993 года. Уникальная экспозиция разместилась в корпусе 1949 года постройки, а находится музей на земле Главной насосной станции 1898 года постройки. Изысканные строения станции по торжественному водосвятному молебну тогда тоже освятили — как и положено.

Возможно, то событие в прессе уже осветил знаменитый «дядя Гиляй» — репортер В.Гиляровский. Он желал познавать людей и окружающий мир в любых их качествах, любил броские, порой «жареные» факты, ради чего спускался к замутненным водам подземного русла Неглинки, лазил в артезианские штольни под Яузским бульваром, воочию изучил воровской мир падших Хитровки. Подростком ходил на медведя и, бросив вологодскую гимназию, присоединился к бурлацким партиям, был объездчиком лошадей в калмыцких степях, членом пожарной команды, участником кочующего актерского товарищества, автором оскандалившегося сборника «Трущобные люди». Тираж последнего изъяла цензура, и книги предали огню. А автор добровольцем подался на линию Русско-турецкой войны, заслужил «Георгия» и побывал на Кавказе.

Как раз в Кабарде, в предместьях Нальчика, репортер попал под смертельный камнепад и был спасен горцами. Первоклассный атлет, силач, державший над собой кочергу с висящими людьми, он явил себя обществу еще и острословом, которому приписывают вырвавшийся в народ экспромт: «В России две напасти — власть тьмы и тьма власти». Вот и его, похоже, одолевала тьма чего-то неведомого, не исключая запретного. Однако «дядя Гиляй» являлся попечителем одной из сельских школ близ чеховского Мелихова — кто о том знает... С Чеховыми неоднозначного журналиста вообще связывала хорошая дружба. Гиляровский знался и с младшим братом Антона Павловича, Михаилом, в рассказе коего «Преступник», между прочим, фигурировал знакомый репортеру Нальчик...

Нальчик не с пальчик

Что ж, столица Кабардино-Балкарии хотя и относительно молода, на мизинец не смахивает. Ну, разве что конфигурацией в чьих-то глазах. По количеству жителей — без малого четверть миллиона — Нальчик выбился в крупнейшие города Северного Кавказа. Половину всех жителей составляют кабардинцы, почти треть — русские. Остальные — балкарцы, осетины, украинцы, армяне, черкесы, грузины. Недавно еще город отличался представительной общиной горских евреев.

Сегодня число евреев Нальчика не превышает тысячи человек — большая их часть эмигрировала в Израиль, но многие подались в Москву, ощутимо пополнив ряды прихожан Хоральной синагоги в Спасоглинищевском переулке, д. 10. Ее здание, выстроенное в 1906 году архитекторами С.Эйбушитцем, Р.Клейном и упоминаемое в романах «Двуликий Янус» Я.Наумова и «Пелагея и красный петух» Б.Акунина, всегда привлекало взоры проходящих мимо. Благо синагога не закрывалась, исключая бытность генерал-губернатором Сергея Александровича Романова. Кстати, в нее из белорусского городка Мир в годы Первой мировой перевезли уникальную библиотеку.

К слову, в Москве — пусть ее иудейская община значительно сократилась — есть что противопоставить Нальчику в отношении «еврейского вопроса». Поредевшая диаспора существует активно и самобытно. В частности, на Поклонной горе (Кутузовский проспект, д. 53) выросла новая синагога с Музеем еврейского наследия и холокоста при ней. У старой синагоги в Марьиной Роще (2-й Вышеславцев переулок, д. 5-а), сожженной недоброжелателями, поднялся внушительный общинный центр с выставочным и концертным залами. А одна из крупнейших столичных галерей «Триумф», занявшая обширные экспозиционные пространства по Ильинке, д. 3/8, возобновила там свою деятельность с любопытной выставкой работ израильской художницы Кармель Илан.

С недавних пор имеется в Златоглавой величественный Еврейский музей — Центр толерантности, «приспособившийся» к нешуточным объемам бывшего Бахметьевского автобусного парка работы архитектора К.Мельникова и инженера В.Шерсова. Музей владеет собственным кинозалом, библиотекой, коллекцией живописи, рестораном кашерной пищи. С началом исполнения культурных функций новый музей посетили глава страны и министр иностранных дел.

Так что и в этом плане полуиссякшей евреями Москве есть чем похвастаться — тут Нальчик проигрывает, и здесь он точно «с пальчик». Тем не менее достопримечательности город не утерял. Все так же работает Республиканский музей изобразительных искусств — причем на все том же проспекте Ленина. Замечу: центральная улица и по сей день носит исторический идеологизм неспроста — хотя бы потому, что в одном из нальчикских санаториев умерла Инесса Арманд, любимая женщина вождя пролетариата. А музей? Коллекцию его начали формировать примерно тогда же, в 20-х годах.

Отдельный в будущем музей в ту пору представлял собой составную часть Краеведческого. Работами формировавшегося собрания делились ведущие сокровищницы всего СССР. К 1960 году живописи, акварели и графике стало совсем тесно, и собрание выделили в самостоятельное. Впоследствии «изящному» музею присвоили имя художника А.Ткаченко, вслед за возвращением с фронта преподававшего в изостудии местного Дворца пионеров. Вот и мы попали в музее на выставку детского творчества.

Ах, детство! Славная одноразовая данность, полученная свыше. Воспользовавшись ею и потеряв, каждый из нас может окунуться в атмосферу печали, грусти, а то и тоски. Это касается повзрослевших жителей как столицы, так и прочих населенных пунктов.

Светловолосое, звонкоголосое,
Краснознаменное — не трехполосое,
Тихо ушедшее детство...
Было в нем всякое.
Больше — хорошее.
И поэтому я, взирая на прошлое,
Все не могу наглядеться:
Всюду там зимы сугробно-морозные,
Летние грозы — нисколько не грозные,
Руки соседских приветствий,
Книги, кино и знакомства вседневные,
Клады песочниц — не самые древние,
Чистых фантазий наследство...
Дни как открытия,
Дни непохожести,
Воздух, питавший нас массой возможностей,
Дух, будораживший сердце...
Ну и футбола, хоккея ристалища,
После чего у любого товарища
Можно попить и согреться.
Разное было... А помнится главное:
Светлое, милое, дивное, славное
Детство как лучшее средство
От повзрослевших невзгод и нездравия,
Мыслей тяжелых и просто бесправия...
Где-то спасает нас детство...
Звонкоголосое, светловолосое —
Пусть озорное и чуточку босое,
Близкое давнее детство...

А на выставке в Нальчике юные дарования порадовали. Понятно: здесь, как и в Москве, детям уделяется огромное внимание. Так, в столице, помимо десятков детских театров, домов творчества, развлекательных и развивающих центров, парков, работает галерея «Взгляд ребенка» в Пушкаревом переулке, д. 16, Центр эстетического воспитания детей и юношества при ГМИИ имени Пушкина в Колымажном переулке, д. 6, постоянная фотовыставка «Дети Москвы» в доходном доме С.Давыдовой на Мясницкой, д. 13. Уделяемое внимание вполне объяснимо.

Правда, если в Москве прирост населения идет в основном механически, за счет приезжих, то в Нальчике, городе молодом, численный состав юных горожан обеспечивается высокой рождаемостью. Все верно. Одно огорчило в музее на проспекте Ленина: за редким исключением он действует лишь под сменные выставки. Основное собрание представляется крайне редко: боязнь за сохранность. К сожалению, это беда провинциальных музеев, нередко наполненных исключительными шедеврами.

К слову говоря, в Нальчике, который к началу формирования собственной малой «Третьяковки» стал и городом, и столицей автономной республики, среди первых экспонатов оказались работы выдающегося портретиста Д.Левицкого. Родом прославленный мастер, переписавший всю знать своего времени, не исключая императрицы Екатерины, происходил из Киева. Отец — священник и гравер типографии Печерской лавры. Левицкий-младший, знакомый москвичам по собраниям музеев, а также росписью церкви Святой Екатерины на Ордынке, личный творческий путь начал как подмастерье Антропова по благоукрашению киевского Андреевского собора. И позднее Дмитрий Григорьевич, бывало, получал заказы на создание образов строившихся московских храмов. На заказ трудился и в Петербурге, в частности, исполняя портрет приехавшего в Россию Дидро. Можно сказать, позировавший художнику зодчий Кокорин принес Левицкому звание академика, после чего писавший возглавил в Академии художеств портретный класс. Несмотря на постоянную тренировку глаз, к концу жизни художник почти ослеп, а востребованность его отошла в мир преданий. Обедневший мастер попал под колесо забвения. Так бывает. А бывает иначе...

Нальчик в обиходе величают городом роз. По делу. Хотя в озелененном городе немало и прочих представителей красочной флоры — сирени, к примеру. Обаянию благоухающей цветущей сирени подверглись многие живописцы: Кончаловский, Врубель, Коровин.

До исступления сирень обожал народный художник СССР Д.Налбандян.

Оторвавшись от Кабардино-Балкарской земли, где, вероятно, бывал много путешествовавший Дмитрий Аркадьевич, опустимся на почву московскую, в музеефицированную к 1993 году мастерскую художника. Тверская, д. 8, корпус 2. Девятый этаж представительного сталинского жилого дома — где, как не здесь, напротив здания московского градоначалия, вспомнишь: обласканный властями, писал Налбандян Сталина и Хрущева, Брежнева и Громыко, Индиру Ганди. С лидером Болгарии Тодором Живковым, наезжавшим к портретисту и в его же квартиру в том же доме, и в мастерскую, Дмитрий Аркадьевич вообще был на «ты». Питомец тбилисской Академии художеств, ученик Лансере, лауреат Сталинской премии и Ленинской премии, Налбандян в своей мастерской принимал Буденного и Баграмяна, драматурга Погодина и писателя Лавренева. Круг знакомств, включавший руководителей государств, был чрезвычайно обширен. И все же объездивший полсвета, Дмитрий Аркадьевич всему предпочитал неброское Подмосковье: дачу на Николиной Горе, санаторий «Успенское», совхоз «Вороново», в народной галерее которого любил выставляться. А мемориальная мастерская художника, где удалось пообщаться с секретарем Налбандяна Галиной Викторовной и племянницей Сильвой, раскрыла нам не только официозного портретиста, но и лирического пейзажиста, даже жанриста.

Кстати, в музее не исключили возможности пребывания Налбандяна в Приэльбрусье, в Кабардино-Балкарии. И еще портрет художника хранит всемирно известная галерея Флоренции, но сам он из множества знаков отличия и почета выбирал порой простую сирень. Белоснежные, розовые, фиолетовые соцветия он буквально боготворил и искренне полагал, будто его изображения гениальнее, чем, скажем, у Кончаловского. На одном из юбилейных вечеров скульптора Кербеля последнему поднесли исполинский букет сирени. Дмитрий Аркадьевич, обиженное дитя, выскочил на сцену и начал канючить: «Дай мне! Дай мне!» Короче говоря, заполучив цветы Кербеля, он распотрошил модный букет, расставил части по углам мастерской и с утра пораньше позвонил Галине Викторовне: «Как ты думаешь, что я делаю?» А он с упоением писал ту сирень. Сирень его победы. Победы нашей общей.

Неспроста сирень так полюбили во многих городах страны, включая и Нальчик. А в Москве имеется и Сиреневый бульвар, и Сиреневый сад — все в Измайлове, то есть там, где раскинулся крупнейший в Европе Измайловский парк культуры и отдыха. Учредили парк в 1930 году и поначалу дали имя Сталина. Потом, понятно, громкое имя отпало, а вот крупнейший на Северном Кавказе Атажукинский парк Нальчика, носящий статус сада, так Атажукинским по сей день и остался. В Измайловском парке и сейчас встречи зачастую назначаются на площади Мужества, у памятника легендарной «Катюше». В Атажукинском саду встречаются у Священного камня. Древний тот валун наверняка помнит известный с 1724 года аул, ощерившийся при генерале Ермолове русской оборонительной крепостью Нальчик.

Сейчас модно устраивать действо клубов исторической реконструкции — подобное содружество существует при музее ратной истории «Сетуньский стан» во 2-м Сетуньском проезде Москвы, показывающем и кавказские сражения. Ну а в свое время фортификационные сооружения Нальчика, возможно, посещал А.Воейков, объездивший, по его признанию, весь Кавказ. Воейков известен тем, что сыграл весьма неблаговидную роль в жизни поэта Жуковского, но и тем также, что предоставлял собственное жилище на Кочках у Девичьего поля под заседания Дружеского литературного общества, задуманного Жуковским, Писемским, Мерзляковым, братьями Тургеневыми. Как-то на собрании общества к Воейкову заскочил «летучий гусар» Денис Давыдов, также познавший Кавказский фронт. Давыдов не понаслышке знал другую исключительную личность — офицера, литератора, мыслителя Алексея Хомякова, дочери которого неподалеку от современного Нальчика принадлежало имение, в наши дни перестроенное в женский монастырь Русской Церкви.

Замечу, именно в наши дни в среде людей все еще думающих и интересующихся пробудился непраздный интерес к Хомякову и царю Ивану Васильевичу Грозному.

Продолжение следует.