Дирекция Императорских театров в конце XIX века стала понимать, что Большой театр теряет престиж. Поэтому в первую очередь она переманила к себе ряд артистов, среди них Ф.И. Шаляпина. В 1897 году дебютировал Л.В. Собинов, в 1902 году — А.В. Нежданова. Переманили также из Оперы С.И. Мамонтова художника К.А. Коровина, капельмейстера С.В. Рахманинова.

Благодаря этим приобретениям на сцене Большого театра с большим успехом стали проходить оперные спектакли «Жизнь за царя», «Руслан и Людмила», «Борис Годунов», «Пиковая дама».

Ф.И. Шаляпин 30 января 1901 года впервые исполнил партию Фарлафа в опере М.И. Глинки «Руслан и Людмила».

Грандиозный успех 2 ноября 1901 года имела постановка оперы «Фауст» с Л.В. Собиновым в роли Фауста и Ф.И. Шаляпиным в роли Мефистофеля.

23 апреля 1902 года ученица Московской консерватории, оперная певица Антонина Нежданова дебютировала на сцене Большого, исполнив партию Антониды в опере «Жизнь за царя» Михаила Глинки.

Режиссером оперных спектаклей в 1904–1906 и 1909–1917 годах выступал В.П. Шкафер, бывший солист Московской частной оперы С.И. Мамонтова.

С 1906 года и до своей кончины в 1934 году ведущим оперным режиссером Большого театра был В.И. Сук. Им была осуществлена постановка оперы Н.А. Римского-Корсакова «Золотой петушок», премьера которой состоялась 24 сентября 1909 года. Другим большим событием стала премьера оперы того же композитора «Сказание о граде Китеже».

В начале 1900-х годов новые веяния проникают в балет Большого театра. Они связаны с именами балетмейстера А.А. Горского, художников А.Я. Головина и К.А. Коровина, с плеядой талантливых артистов балета.

В Большом театре 8 декабря 1915 года состоялась премьера балета «Эвника и Петроний». Музыка Ф.Шопена (инструментовка А.Арендса). Сценарий А.Горского по мотивам романа Г.Сенкевича «Камо грядеши?». Дирижер А.Арендс, балетмейстер А.Горский. Главные партии исполнили М.Мордкин и Е.Гельцер.

Малый театр к середине 90-х годов XIX столетия вступил в полосу затяжного кризиса. Репертуар театра составлялся управляющим Московской конторой Императорских театров и утверждался в Петербурге. Когда-то богатый пьесами Островского, Шекспира, Шиллера, Мольера, теперь он заполнялся блеклыми пьесами, лишенными каких-либо достоинств.

Некоторые улучшения репертуара начали производить с осени 1899 года. Актриса Малого театра М.Н. Ермолова писала: «В театре теперь чисто, вымели весь сор, но вымести-то вымели, но нового-то еще ничего не внесли! Настроение у публики хорошее. Она с восторгом принимает Островского, но чувствуется, что надо нового, а нового-то нет пока».

Кроме самой М.Н. Ермоловой и управляющего Малым театром с 1909 года А.И. Южина, в его труппу в это время входили Е.К. Лешковская, В.О. Массалитинова, Н.Н. Музиль, Н.А. Никулина, А.А. Остужев, И.А. Рыжов, О.О. Садовская, П.М. Садовский, Е.Д. Турчанинова, А.А. Яблочкина.

Художественный театр возник из Общества искусства и литературы, основанного в 1888 году К.С. Станиславским, поставившим в 1891 году свой первый спектакль — «Плоды просвещения» Льва Толстого. В своих мечтах о новом театре Станиславский в 1897 году нашел союзника в лице драматурга и театрального педагога В.И. Немировича-Данченко.

14 октября 1898 года в помещении театра «Эрмитаж» (улица Каретный Ряд) впервые состоялось выступление Московского Художественного театра (тогда он назывался Художественно-общедоступным театром). Был показан спектакль по пьесе А.К. Толстого «Царь Федор Иоаннович».

Новой исторической датой в жизни Московского Художественного театра (МХТ) явилось первое представление 17 декабря 1898 года спектакля по пьесе А.П. Чехова «Чайка». Уже в следующем, 1899 году МХТ поставил новую пьесу Чехова «Дядя Ваня»...

На сцене МХТ 24 сентября 1900 года состоялась премьера спектакля «Снегурочка» по сказке А.Н. Островского. В нем дебютировал Василий Качалов — в роли царя Берендея. Спектакль успеха не имел.

31 января 1901 года состоялось первое представление пьесы А.П. Чехова «Три сестры» в постановке Станиславского и Немировича-Данченко. Первый состав исполнителей: Ольга — Савицкая, Маша — Книппер, Ирина — Андреева, Вершинин — Станиславский, Тузенбах — Мейерхольд, Прозоров — Лужский, Наташа — Лилина.

В 1902 году театр переехал в дом Лианозова в Камергерском переулке, где существует и поныне.

В Московском Художественном театре 17 января 1904 года прошло первое представление пьесы «Вишневый сад» А.П. Чехова. После премьеры за ужином друзья чествовали автора, у которого к тому же в этот день были именины. Шаляпин произнес небольшой спич, понравившийся всем своей образностью: «Господа! Говорят, что у человека пять чувств: слух, зрение, вкус, обоняние, осязание. Это неправда. У человека есть еще одно чувство. Это чувство — пошлость. И сильное чувство! Человек смотрит пошлостью. Человек слушает пошлостью. Человек смотрит и видит не то, что видит его глаз, а то, что видит его пошлость. Человек слушает и слышит не то, что слышит его ухо, а то, что слышит его пошлость. Пусть вокруг самые лучшие произведения искусства, пусть вокруг раздаются самые лучшие слова, он воспримет это все своей пошлостью, и все это передается его уму опошленное. Даже там, где нет ничего пошлого, он увидит пошлое — так сильно это чувство, которым он видит и слышит! И во всем-то найдет человек себе пошлость. И все-то превратит в пошлость. И одной сплошной пошлостью сделает всю жизнь свою. Никто так ясно не открывал в человеке этого шестого могучего чувства, как Антон Павлович. Никто с такою жалостью к человеку не обрисовал этого чувства, как он».

Чехову оставалось жить полгода — он скончался 9 июля 1904 года и был похоронен на кладбище Новодевичьего монастыря.

Актеры МХТ 29 февраля 1908 года открыли в подвальном этаже дома Перцова (Соймоновский проезд, д. 1) артистическое кабаре «Летучая мышь». Была показана пародия на спектакль МХТ «Синяя птица». Станиславский плясал, а Книппер-Чехова исполнила легкомысленную шансонетку. В первый раз прозвучал гимн кабаре:

Кружась летучей мышью
Среди ночных огней,
Узор мы пестрый вышьем
На фоне тусклых дней.

В Москве начинают возникать культурно-просветительные учреждения под названием народных домов. Многие из них, кроме общепринятых библиотеки и столовой, имели сцену со зрительным залом и собственную театральную труппу. Наибольшей популярностью пользовался Введенский народный дом на Введенской площади (ныне площадь Журавлева, д. 1), открытый в 1904 году. Художественным руководителем его театра в 1906–1908 годах был создатель Театрального музея А.А. Бахрушин. На сцене был представлен широкий репертуар — от Шекспира и Островского до Ибсена и Чехова. Декорации к спектаклям были выполнены известными художниками, в том числе В.М. Васнецовым. Театральный критик Э.М. Бескин поделился своими впечатлениями от посещения этого театра осенью 1911 года: «За пределами волн электрического света и витрин роскошных магазинов скромно приютился на окраине городской Введенский народный дом. Он делает большое дело, и делает его так, как дай бог делать это нашим театрам в “центре”... Такой восторженной, я бы сказал — густой тишины во время действия вы не найдете в театрах “высшего света”. Нет этого кашля, шепота...» Особенно Бескин выделил игру молодого актера И.И. Мозжухина, ставшего впоследствии прославленным киноактером.

Горячим сторонником народных театров был художник В.Д. Поленов, возглавлявший с 1910 года секцию содействия устройству фабричных и деревенских театров Общества народных университетов. Отчасти на его средства в 1915 году на Пресне был построен народный дом со сценой и залом на 250 человек, театральными мастерскими, музеем, библиотекой и складом.

Новым явлением в жизни театральной Москвы начала ХХ века становились так называемые театры миниатюр и кабаре. В них давали два-три спектакля за вечер с программой из небольших водевилей, оперетт, бальных сцен и эстрадных номеров, рассчитанных на увеселение публики.

В 1901 году в трехэтажном доме на углу Тверской улицы и Триумфальной площади устроил свой театр Шарль Омон. Потом здесь был театр «Зон». В выстроенном рядом доме помещался цирк Никитиных, а за ним — увеселительный сад «Аквариум».

На Щипке 9 мая 1903 года открылись Замоскворецкий сад и театр Черепанова. Давали комедию А.Н. Островского «Бедность не порок».

В саду «Аквариум» на Большой Садовой улице 2 октября 1904 года открылся частный театр «Опера С.И. Зимина». Состоялось представление оперы Н.А. Римского-Корсакова «Майская ночь». Театр просуществовал до 1922 года, когда его артисты влились в труппу Большого театра. М.М. Ипполитов-Иванов в 1909 году писал: «Любя искусство, Зимин, как и его предшественник С.Мамонтов, не жалел средств, чтобы обставить оперу лучшими силами... Декорации писались по эскизам лучших художников — словом, все было поставлено на широкую ногу. Все вопросы по постановке решались художественным коллективом, на заседания которого приглашались лучшие художественные силы Москвы, как артисты, так и критики».

На сцене Оперного театра С.И. Зимина были поставлены русские оперы «Золотой петушок» и «Млада» Н.А. Римского-Корсакова, «Орестея» С.И. Танеева, «Руфь» и «Измена» М.М. Ипполитова-Иванова, «Нерон» А.Г. Рубинштейна, «Капитанская дочка» Ц.А. Кюи, «Орлеанская дева» и «Пиковая дама» П.И. Чайковского...

В Москве был создан ряд студий. В 1912 году К.С. Станиславский и А.А. Сулержицкий организовали 1-ю Студию Московского Художественного театра (МХТ). С ее деятельностью связано имя актера, режиссера и педагога М.А. Чехова. В особняке на Арбате 24 мая 1914 года образована Студия Е.Б. Вахтангова, артиста 1-й Студии МХТ. Студия была названа Мансуровской (от названия переулка, где она находилась). С сентября 1920 года — 3-я Студия МХТ. В 1916 году была сформирована 2-я Студия МХТ под руководством В.Л. Мчеделова.

В 1913 году в Москве был создан Свободный театр К.А. Марджанова. Один из режиссеров этого театра — А.Я. Таиров открыл на Тверском бульваре (д. 23) 25 декабря 1914 года Камерный театр. Был показан спектакль по драме Калидасы «Шакунтала, или Перстень-примета». Таиров был одновременно и административным директором театра. Его постановки отличались большим разнообразием — от героической трагедии Расина «Федра» до легкомысленной оперетты Лекока «Жирофле-Жирофля». Ведущее положение в труппе заняла ученица К.С. Станиславского А.Г. Коонен.

К 1917 году в Москве также продолжали свою деятельность Театр К.Н. Незлобина, Драматический театр, Театр имени В.Ф. Комиссаржевской, Театр Петра Струйского, Никитский (Интернациональный) театр, Мамоновский театр миниатюр, множество театров легкого жанра. Особым интересом пользовался Московский театр-кабаре «Летучая мышь» Н.Ф. Балиева, переселившийся из дома Перцова в небоскреб в Большом Гнездниковском переулке.

Но театр это не только сцена, но и закулисная жизнь. Ни о какой другой профессии не было сложено столько преданий и легенд, написано столько воспоминаний и статей.

* * *

Известный артист-трагик Н.Х. Рыбаков под старость не учил новых ролей и стал забывать старые. Играл он как-то в Московском артистическом кружке в «Венецианском купце» Шекспира. Плохо улавливая реплики и не слушая суфлера, он все время что-то путал, привирал. В антракте к нему подошел драматург Н.А. Чаев и заявил:

— Мне поручил Александр Николаевич Островский сказать вам следующее: «Стыдно Николаю Хрисанфовичу, старому актеру, так обращаться с Шекспиром».

— Чем же я нехорошо обращаюсь с ним?

— Коверкаете его.

— Гм... Странно! — процедил сквозь зубы трагик и, чтобы выйти из неловкого положения, наудачу прибавил: — Вот вы говорите, коверкаю... А между тем мне сам Шекспир ничего об этом не сказывал.

— Очень возможно, что Шекспир ничего не говорил вам, потому что он умер двести лет тому назад.

— Ну, батенька, тогда и театра не существовало! Врешь, брат!

— У нас театра не было. Но ведь Шекспир-то жил и писал в Англии!

— Что?.. В Англии? Так, значит, он не русский?

— Англичанин.

— Так с какой же стати вы заступаетесь за него?.. Так ему, иностранцу, и нужно!

* * *

Н.П. Новиков-Иванов за всю свою жизнь не выучил толком ни одной роли, но это не мешало ему оставаться любимцем публики. Мучитель авторов и суфлеров, он иногда фантазировал, как восточный поэт, и его выручал природный талант. Однажды, играя Полония, он заколол себя на глазах Гамлета, прочтя предварительно длинный монолог на тему дочерней неблагодарности. Когда его стали бранить за отсебятину, он ответил:

— У меня правило: если нет настоящего сбора, я не намерен давать публике и настоящего Шекспира.

* * *

Однажды знаменитый драматург Александр Николаевич Островский в Московском артистическом кружке встретил одного из провинциальных актеров, славившегося своей бездарностью и в то же время самовлюбленностью. Подошел этот актер к столу, за которым Островский беседовал с двумя-тремя знакомыми. Актер поздоровался.

— Здравствуйте, батюшка! В Москву приехали? — ответил на приветствие Островский.

— Мимоездом заехал, на ваших хваленых актеров посмотреть да поучиться, — с видимой насмешкой проговорил провинциальный актер.

— Вот как?.. А знаете, какой со мной случай сегодня был? — вдруг, обращаясь к собеседникам, начал Островский. — Нанял это я к «Кружку» извозчика. Лошаденка у него оказалась никуда не годная. Уж он ее и кнутом стегает, и ругательски ругает — ничего ее не берет. Говорю я ему: «Что, лошаденка-то у тебя не больно прытко бегает?» «Поди ж ты, — отвечает, — уж чего я с ней не делаю, и лаской, и кнутом, все равно не помогает. Два раза ее, подлую, на бега водил, показывал, как настоящие рысаки бегают, и это не помогло. Как была клячей, так клячей и осталась».

Провинциальный актер сделал вид, что не понял, о какой, собственно, кляче здесь шла речь.

* * *

Петр Иванович Кичеев, московский театрал и поэт, человек очень веселый и остроумный, бывал частым гостем у оперной артистки Дарьи Михайловны Леоновой. У нее жила маленькая собачка болонка Лакмэ. Как-то сидит Кичеев в знаменитой японской гостиной, которой гордилась артистка, и, по обыкновению, рассказывает веселые истории. В числе слушателей был певец К-ин, частенько позволявший себе подшучивать над добродушным Петром Ивановичем. К-ин воспользовался моментом, когда болонка вскочила к нему на колени, и, лаская ее, сказал:

— Служить умеешь?.. Нет?.. Нехорошо! Учись, учись, Лакмэшечка, поэтом будешь.

Кичеев догадался, в чей огород брошен камушек, и, когда болонка перепрыгнула к нему на колени, громко произнес:

— Служить умеешь?.. Нет?.. Нехорошо! Учись, учись, Лакмэшечка, поэтом будешь...

К-ин рассмеялся. А Кичеев, к его ужасу, продолжил:

— А не будешь учиться, придется певцом стать.

* * *

В Москву в 1902 году приехал на гастроли великий итальянский трагик Томмазо Сальвини.

— Скажите, — спросил он однажды одного из театральных деятелей, — кто сейчас величайшая русская трагическая актриса?

Получив ответ, что это, безусловно, Ермолова, трагик добавил:

— Как бы я желал с ней познакомиться!

Через несколько дней Сальвини играл в Малом театре Отелло. В антракте он сидел в артистической курилке, с кем-то беседуя. Вдруг в дверях комнаты показалась М.Н. Ермолова, смотревшая в этот вечер игру прославленного итальянского трагика. Она была в длинных белых лайковых перчатках. Ее подвели к Сальвини:

— Вот гордость русского театра — великая Ермолова.

Трагик порывисто встал. Застенчивая по природе, Ермолова смутилась от встречи с мировой знаменитостью. Нерешительно протянула она свою правую руку Сальвини, а левую рассеянно положила ему на лоб. В одно мгновение грим мавра отпечатался на белой лайке перчатки. Ермолова покраснела и быстро стянула ее с руки. Подошедший в это время режиссер труппы Кондратьев выхватил перчатку из рук Ермоловой и, потрясая ею в воздухе, торжественно провозгласил:

— Передаю перчатку Ермоловой с отпечатком грима Сальвини в Бахрушинский музей!

Этот экспонат, говорят, до сего времени хранится в Театральном музее имени А.А. Бахрушина.

* * *

Замечательный актер Малого театра середины XIX века Василий Живокини играл в очень скверной пьесе «Зе-зе-зи». По ходу действия он должен был посмотреть в лорнет и увидеть Алжир. Актер смотрит в лорнет и вместо «Я вижу Алжир» произносит: «Я вижу Москву, театр, бенефис Живокини. Играют “Зе-зе-зи”. Какая же это мерзость!» Публика в восторге, пьесу снимают с репертуара.

* * *

Михаил Чехов при поступлении в Московский Художественный театр получил задание от Станиславского изобразить... окурок. Михаил Александрович поплевал на пальцы и с изящным шипением придавил ими свою макушку, «загасив окурок». Станиславский был покорен.

* * *

Как-то К.С. Станиславский, увлеченный репетицией, обратился к охотничьим собакам, выведенным по ходу действия на сцену:

— Господа собаки! Господа собаки! Вы совсем не то делаете, что нужно!

* * *

Был у Федора Корша превосходный артист М.Т. Иванов-Козельский. Несмотря на то что он у публики имел громадный успех, пресса его постоянно ругала. У него были весьма неважные отношения с рецензентами. И к этой ругани все, в том числе и сам Иванов-Козельский, привыкли. Как-то в одной пьесе он не был занят и радовался, что у прессы не будет повода его ругать. Каковы же были его удивление и досада, когда на другой день вышла рецензия, которая заканчивалась так: «В общем, спектакль прошел очень хорошо, и публика принимала артистов великолепно. Это объясняется просто: в спектакле не был занят Иванов-Козельский».

Продолжение следует.