Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

О Стефане Пермском и православном миссионерстве

Николай Александрович Стародымов родился в 1956 году в семье офицера. Подполковник запаса. Сотрудник аппарата Исполкома Международного сообщества писательских союзов, член-корреспондент Международной академии духовного единства народов мира, член Союза писателей России, член Союза журналистов России, лауреат Международного литературного конкурса «Золотое перо Руси», ряда других литературных конкурсов, лауреат Союза журналистов России за работу в «горячих точках».

Отрывок из романа «Кривоустовы»

По мере того как они выпивали, отца Петра заносило в философию. Позднее, когда Павел вспоминал ту беседу, пришла ему в голову крамольная мысль о том, что двигала священником в первую очередь жажда новых познаний, а уж во вторую — просветительская деятельность.

— У всякого народа на белом свете, равно как у каждого человека, есть свое предназначение, — говорил он. — Русскому народу, православным людям тоже выпала своя миссия...

— Погоди, — перебил его Павел Кривоустов. — Ты ж говоришь о русских. А сам-то кто?

Дело в том, что предки Петра происходили из касимовских татар, его дед или прадед принял христианство.

— А вот скажи, твой ребенок, который у самоедки родился, он по нации кто? — вопросом ответил священник. — Человек к нации не кровью принадлежит, а духом. Какого духа человек, такой он и нации... У нас, у православного народа, есть великая миссия, которую определил нам Господь. Нам предопределено спасти народы, к которым мы сейчас сюда пришли.

— От кого спасти?

— От латинян. Рыцарей-крестоносцев. Католиков. Ты вот вспомни, что орденские германцы делали на землях, куда они приходили! Они приходили на земли других народов, уничтожали их и на освободившиеся земли заселяли своих же, латинян. Если бы не остановил их князь благоверный Александр Ярославич, прозванием Беспокойный, а еще называемый Невским... Вот пришли бы они в Пермь, к вогулам, к ненцам... Закованные в броню, с железными, безжалостными сердцами — и резали бы, жгли, уничтожали всех, потому что против их копий и мечей у этих народов...

— Только стрелы с костяными наконечниками да ножи из бивня мамонта, — подхватил Павел.

— Вот-вот... Мы идем к другим народам не с мечом, а со словом божьим. Мы не уничтожаем другие народы, а привечаем их. Вот знаешь, наверное, что в этом году целый народ сибирский сам попросился в подданство русское. Царь грузинский уже давно просит взять его под свою защиту... Любой народ знает, что русский пусть и себе в ущерб, но другому поможет. В этом беда наша...

— А почему беда?

— Да потому что если что даром дается, оно не ценится... Довелось мне побывать в Литве, в земле, которая Белой Русью называется. Рассказали мне там такую сказку. Жил в одной семье сын-бездельник, ничего не желал делать. Отец с матерью работают по хозяйству, а сынок их только на лавке лежит. Вот отцу это надоело, он выгоняет сынка из дому: мол, иди в люди, и, пока грош не заработаешь, чтоб я тебя не видел. Ну, сынок ушел, в лесу весь день проспал, а вечером домой приходит. Думает, отец, мол, отходчив, поругает да и простит. А мать его встречает за околицей, дает ему грош и говорит: мол, отцу отдашь, скажешь, что заработал. Сынок так и сделал. А батька берет монету да и в огонь ее, а потом ругаться начинает: мол, мало того, что бездельник, да еще и обмануть меня хотел!.. На следующий день все опять повторяется. И пробездельничал лоботряс, и мать грошик дала, а отец его опять в огонь. На третий пошел сынок, нанялся к кому-то, заработал монету, идет домой. Мать его встречает, а он ей: мол, не надо ничего. И к отцу. А тот, ни слова не говоря, хвать монету — да и опять в огонь. Тут сынок как кинется в очаг, угли разметал, ее, горячую, выхватил и кричит на отца: что ж ты делаешь — я ж честно заработал ее!..

Пашке сказка понравилась. Нравоучительная.

— К чему ты это рассказал? — спросил он.

— Не понял?.. — ухмыльнулся отец Петр. — Когда человек что-то сам заработает, он и борется за это, и в любой огонь полезет за своим, кровным. А когда ему блага просто так даются, человек воспринимает это как должное, что ему это дармовое просто за красивые глаза положено. Сегодня мы приходим и заключаем с самоедами договор: мы вас от врагов защищаем, мы вам даем то, чего у вас нет: ружья те же, злаки, плоды земные, которые тут не растут... А вы нам за то — то, чего нет у нас: пушнину, серебро, которое, по слухам, тут имеется, золото... И это хорошо, пока самоеды и прочие дикие народы понимают, что русские несут им блага, которых у них нет и которых у них никогда не было бы, если бы не пришли русские.

Было видно, что подзахмелевший отец Петр запутался в своих рассуждениях, не может выйти из них. Он задумался, потирая лоб.

Павел подвинул моченой клюквы — ею тут закусывали вместо капусты.

Миссионер выпил, крякнул. Глаза его просветлели.

— Знаешь, как пришли латиняне в Новый Свет, в заморские страны? Там тоже дикие люди живут. У них там ни лошадей нет, ни колеса, ни железа... Зато золота — видимо-невидимо! Так вот, латиняне не стали с ними церемониться, обмены устраивать, торговлю... Просто резали всех подряд, убивали, уничтожали... А золото забирали, изделия те ломали, переплавляли и домой в слитках отправляли. А там, сказывают, вещицы были невиданной красы. Только их все равно переплавляли...

— Наверное, идолов своих они изображали, а тогда и нечего их, идолов этих поганых, хранить, — заметил Кривоустов.

— Идолов-то и не надо, тут и речи нет, — не стал спорить отец Петр. — Но я не о том. Я говорю о том, что ради золота латиняне уничтожают народы.

— И у нас такие есть, — вставил Павел.

— И у нас есть, — грустно признал отец Петр. — И я грешен, не могу понять, почему Господь допускает, что вместе с людьми, которые несут местным жителям благо и добро, сюда же идут и лихоимцы, тати, воры... По ним, поганцам, местные народы судят обо всех — вот в чем беда!.. Но разница тут, Пашка, состоит вот в чем. У латинян в новые земли идут люди, чтобы уничтожать всех и вся ради добычи. У нас в новые земли идут люди, чтобы ради той же добычи дружить с местными народами...

Павел несогласно покачал головой:

— Ты, святой отец, новый тут еще. Мало что знаешь о том, что тут творится, вот и видятся тебе благодатные сказки. А вот поживешь тут маленько — всякого наглядишься!.. Нету тут дружбы. Чтобы ясаком обложить местные народы, их просто грабят. Да, убивают редко, но грабят — постоянно! Отбирают пушнину, покупают вовсе за бесценок, обманывают их. А то приедет купчина в стойбище, привезет водки, опоит их всех... А им, святой отче, самоедам этим, нельзя пить. Совсем нельзя. Они и так как дети неразумные, их обмануть можно легко, а тут еще опаивают. Утром проснутся самоеды, а у них уже все вывезено, подчистую. Еще и олешков прихватит купчина тот. Самоедины приходят жаловаться, а купчина говорит, что, мол, они сами продали все. А те верят, потому что врать не умеют, они вовсе не знают, как это можно — обманывать!..

— Ох, беда это, Павлуша, прав ты, так все и есть, — согласился миссионер. — Так, все так. И купцы-лихоимцы, и воеводы-взяточники, и прочие тати — все это есть, все так!.. Только ведь не должно быть так, Павлуша, не должно! Бороться с этим надо, противостоять... А как? Не знаешь? Вот и я не знаю. Потому иду в землю дикую, чтобы показать местным жителям, каковые есть русские православные люди, разъяснить им сущность нашей веры...

Немного успокоившись, он поделился сокровенным — о том, как пришел к идее миссионерства.

— Был такой святой Стефан Пермский, — рассказывал он. — Таких людей больше нет — только в стародавние времена встречались, да и то было их раз-два да обчелся...

Святой Стефан проживал в XIV веке. Родился он в Великом Устюге, отцом у него был русский, именем Симеон Храм, а мать крещеная зырянка по имени Мария. Был еще совсем ребенком, когда ему некий юродивый предсказал, что он станет просветителем Пермского края. С малолетства рос мальчишка любознательным, тщательно изучал богословские науки.

Попробовал Стефан проповедовать христианство среди зырян, однако понял, что без перевода священных книг на зырянский язык результата добиться очень трудно. И засел за перевод. Перевел Библию на местный язык. Испросив благословения, в 1379 году отправился в далекую Пермскую землю.

Название «Пермь» на старинном вепсском языке значит «Край земли». Для них там и впрямь находился край известных территорий, за которым располагались вовсе уж неведомые, сказочные земли.

— Вот знаешь, Пашка, о миссионерах говорят такое, — видимо, вспомнив некий стародавний спор, отвлекся от рассказа отец Петр. — Мол, проповедовать христианство в языческих странах — это грех, идти против воли Божьей. Известно ведь, что Господь, когда пребывал на земле, отправил своих апостолов нести его слово народам, напутствовав их: «Идите, вот я посылаю вас, как овец посреди волков». И ты знаешь, что многие апостолы и в самом деле были умучены язычниками... Так вот, мне и говорят, что раз, мол, апостолы не пошли к каким-то народам, значит, и Господь не хотел их просвещения.

— А может, так оно и есть? — захмелевший Павел старался добросовестно внимать своему собеседнику.

— Не может! — горячо отрезал отец Петр. — Прежде всего, обратить в истинную веру любого человека — святой долг каждого христианина. Господь создал человеков разными, потому и не все сразу постигают истинную веру, однако это не значит, что их следует лишать шанса на Божью благодать. Следовательно, наше подвижничество — дело богоугодное. Апостолы попросту не успели обойти все народы, тем более что многие были распяты или казнены иным способом. Вон один только апостол Павел крестил четырнадцать народов. Народов — не человек! Четырнадцать!.. Это ж какой путь проделать надо было!.. А апостол Андрей — всю Русь прошел насквозь, а потом на запад повернул, в Пермь просто не успел... Соответственно, мы, миссионеры, только продолжаем дело апостолов, а это уже дело богоугодное.

— Ты про Стефана лучше, — напомнил Павел. — Про апостолов потом...

— Ну да, про Стефана... Поначалу пермяки его приняли враждебно. Каких только испытаний ему не довелось пережить! Как-то обложили его соломой и пригрозили поджечь. Стояли вокруг с факелами и пучками горящей соломы, а только поджечь никто не решился. В другой раз окружили его с дубинами, топорами да луками, кричали, оскорбляли, хулу разную возводили... Однако никто не решился ни стрелу пустить, ни камень бросить...

— Что так? — дивился Кривоустов.

— А потому что стоял Стефан в окружении врагов, спокойно стоял и только молился. Вот и не решились. Дал бы слабину, показал бы страх, увидели бы это пермяки — убили бы тотчас.

— Неужто он не боялся?

— Боялся, наверное, человек все же... Только ведь смелый не тот, кто не боится, а тот, кто страха не показывает... Главный пермяцкий колдун, именем Пам, начал возмущать свой народ. Он говорит, что я, говорит, ваш природный пермяк, а чего вы пришлого московита слушаете? От Москвы разве может что хорошее идти? Оттуда приставы едут, оттуда меха у нас требуют, дань платить... У нас свои боги, у московитов — свои. И каждый должен своим богам молиться. А надо сказать, что слыл тот кудесник и колдун Пам грамотеем, прочитал немало книг, внимательно слушал рассказы и проповеди Стефана и других православных. И говорит он, что не убедили его эти проповеди и рассказы, что не может он на веру принять то, чему не увидит подтверждения. «Рассказывать о чудесах каждый может, а вот совершить их — нет», — говорил он. Тогда Стефан предложил ему испытание. Предложил войти им обоим в огонь. Кто выйдет живым из огня, того и вера правильная. А потом предложил сделать проруби во льду на реке и чтобы их обоих в прорубь бросили. Ниже по течению чтобы тоже были проруби — кто вынырнет, того и вера правильная... Пам поначалу согласился. Зажгли пермяки сарай. Стефан помолился Господу, взял за руку кудесника и потащил его к огню, однако тот убоялся. И с прорубью тоже — Стефан, творя молитву, готов был броситься в воду, но и тут Пам испугался.

— Неужто пошел бы в огонь? — поразился Пашка.

— Конечно, пошел бы, — уверенно ответил отец Петр.

— Так ведь сгорел бы! И из проруби бы не вынырнул...

— Наверное, сгорел бы, — не стал спорить миссионер. — Но только никак ему спасовать было нельзя. Вот и доказал Стефан, что его вера сильнее.

— И что тот кудесник?

— На колени пал перед святым, признал победу его веры. Пермяки хотели убить его...

— Да за что же?

— Ну как это за что? Много лет верили пермяки своим богам, а тут рухнула их вера. И рухнула по вине одного человека — вот и хотели ему отомстить за свое неведение.

— Несправедливо это, — угрюмо заметил Павел.

— Человек вообще часто бывает несправедливым, неправым... Знаешь, Пашка, что мне больше всего в святом Стефане нравится? Он умел ошибаться, осознавать свои ошибки, делать выводы и впредь их не повторять. Он ведь поначалу начал кумирницы рушить, идолов сжигать да в реке топить... Береза у них росла, которой те пермяки поклонялись, так Стефан ту березу срубил. В результате едва бунт не поднял и сам чуть было не погиб. А потом как-то построил он церкву. И начал в ней служить. Со всей округи собрались пермяки поглядеть на эту красоту, послушать, как он служит. Вот тогда понял Стефан, что разрушением вызовешь только бунт и смертоубийство. А если будешь строить храм, то и в душах заблудших проснется святость...

 





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0