Классика

Четвертый Толстой

Завершено издание Полного собрания сочинений С.Н. Толстого в пяти томах, шести книгах.

Имя Сергея Николаевича Толстого (1908–1977) вошло в русскую литературу в 1992 году вместе с первой публикацией романа «Осужденный жить» (второй части) в журнале «Новый мир». С тех пор в течение шести лет более десятка литературно-художественных журналов печатали главные произведения писателя. А с 1998 года попечением Н.И. Толстой (невестки писателя) начинает выходить первое Собрание его сочинений.

Сергей Николаевич — четвертый Толстой — вернулся к читателю как поэт и драматург, философ и переводчик. И тут же стало ясно, что перед нами один из последних «старого покроя» классиков русской и мировой литературы.

Его роман «Осужденный жить» произвел на читателей столь же сильное впечатление, как когда-то публикация «Побежденных» И.Головкиной-Корсаковой. Да и толстовский роман написан с тем же, что у Головкиной, отношением: «Погибла Россия!», погиб ее уклад жизни, что-то жуткое и непонятное, варварское и грубое ворвалось в русскую жизнь вместе с революцией 1917 года. Как Головкина называла свой роман «Лебединой песней», так и роман Сергея Николаевича можно назвать в точности так же. Он тоже говорит о смене эпох, но говорит не громко — а через гибель отца и матери, расстрелянных без суда, о мытарствах и детских страданиях, о сомнениях в самых основах бытия и даже в Боге как Источнике добра и блага. Морально-нравственные нормы укоренялись в сознании детей, и потом, благодаря крепкой закваске, поддерживали во всей жизненных испытаниях. Иначе как бы смог выдержать автор расстрел отца во время красного террора и матери, добровольно разделившей его участь, а позже — братьев-офицеров, пережить смерть сестры, воспитавшей его, смириться с невозможностью при жизни реализовать себя в творчестве?

Вся жизнь героев его повести была одним непрерывным обвинительным актом против ужасающей действительности. Так страшно был искажен лик Родины: для оставшихся в ней она была вся, сплошь, страдание и страх, для покинувших ее — боль разлуки.

Каждый том этого толстовского Собрания — памятник дворянской культуре и русскому отеческому воспитанию. Это там, в детстве, были заложены основы, которые всю жизнь исподволь поддерживали Сергея Николаевича и в советское время, которое он не принял внутренне категорически, а потому мужественно писал в стол, а зарабатывая переводами, часто отдавал их в чужие руки, и они выходили под иными фамилиями. Его прекрасное образование позволило ему свободно владеть всеми жанрами литературы и перевода. Так, третий том содержит литературоведческие и философские статьи писателя — о Пушкине, Лермонтове, Державине и Боратынском, Некрасове и Цветаевой, Хлебникове. Он прекрасно знал немецкий и французский, в том же третьем томе помещены его переводы Пьера Ронсара, Теофила Готье, Леконта де Лилля, Артюра Рембо, М.Метерлинка, Анри де Ренье, Поля Фора, Жака Превера Рильке и других.

А вот четвертый и пятый тома (книга первая) содержат толстовские переводы зарубежной прозы. Впервые опубликованные на русском языке произведения Дж. Стейнбека, Фрэнк Бука, К.Малапарте, фрагменты переводов из Марселя Пруста, Эдмона де Гонкура, Антуана де Сент-Экзюпери, а также знаменитая книга «1984», переводчиком которой был Толстой. Оказывается, автора первого перевода несколько десятков лет разыскивали оруэлловеды всего мира. И вот теперь он известен. Это — Сергей Николаевич Толстой. О переводческой деятельности С.Н. Толстого и его переводах Фолкнера, Моруа, Честертона, Джойса и Грэхема Грина, вышедших в других изданиях и под чужими фамилиями, подробно рассказано в пятом томе (книга вторая). Здесь же опубликован уникальный Словарь неологизмов, составленный С.Н. Толстым (от Тредиаковского до современных ему поэтов и писателей).

Последний, пятый том, с огромным количеством фотографий из семейного архива Толстых, вышел к столетию рождения писателя и назван «Сергей Толстой. Семья и окружение ХVIII–ХХI». В нем, кроме очень немногих сохранившихся писем автора и оставшихся неопубликованными в связи с трудностями разбора рукописей стихотворений, пьес, прозы и переводов, дается обширный исторический материал о судьбах тех людей, о которых Толстой поведал в повести «Осужденный жить». Материалы к нему были собраны редактором-составителем и автором комментариев ко всему изданию филологом Натальей Ивановной Толстой, женой сына писателя, завершившей этой книгой «Семейную хронику Толстых ХVIII–ХХ». Дело в том, что Хроника была начата еще отцом писателя — Н.А. Толстым, но погибла в революцию. Книга вторая пятого тома состоит, в свою очередь, из двух частей: «Толстые. Нетитулованная ветвь (генеалогия, история и литература в лицах)» и «Вокруг Толстого (генеалогия творчества)».

Конечно же, герои книги Толстого и герои хроники с пристрастием и интересом читали этот том. Так, Федор Николаевич Семевский (1935 г.р., внук поэта Л.Н. Зилова, родственник Сергея Толстого по линии Львовых, доктор биологических наук, автор нескольких книг по демографии, что несколько отражается в тексте) писал: «Что такое человек? Мы привыкли к описаниям человека в терминах отдела кадров: фамилия, имя, отчество, номер паспорта, адрес и т.д., но это не единственное возможное описание человека. Как пишет Н.И.Толстая, “cраннего детства воспитание в дворянских семьях начиналось с изучения генеалогического дерева, и в этом был заложен глубокий смысл”. Видимо, наши предки понимали человека иначе, а именно как звено цепи, начало которой теряется в глубокой древности и которая уходит в туманное будущее, как поток, а не точку в пространстве».

Описание семейной хроники начинается с полулегендарного родоначальника Толстых, литовца Индроса, выехавшего в Чернигов в 1353 году, далее родословное древо широко разветвляется в период царской Империи, но потом неизбежно теряет ветвь за ветвью и почти исчезает — здравствующий единственный сын Сергея Николаевича имеет ученую степень, но не имеет детей. Так обрывается эта ветвь Толстых (как и почти всех родственных им дворянских родов, упоминаемых в книге). Из разрозненных фактов медленно, но неуклонно складывается в хронике печальная картина умирающего сословия, в свое время создавшего мощную Империю и русскую дворянскую культуру.

В начале 30-х годов XXвека Сергей Николаевич пишет: «Что я делал в жизни? Учился, потом безработица, десятки летучих профессий: агент-библиотекарь и проч., даже машинистка. Потом чернорабочий, сидел бил щебенку из кирпичного половняка, с крыш чистил снег и трубы, таскал тяжести, немного надорвался, дали работу полегче — сторожем на куче смолистых стружек, дежурил короткие летние ночи и дни с “Амфисбеной” Ренье или томом Бодлера в руках.

Учеба опять, и чертежник не слишком плохой из меня получился. Дальше — больше — конструктор. Знакомый инженер сманил на постройку. Поехал техником, до тех пор был машиностроителем, стал просто строителем, с постройки послали в ВУЗ, стал инженером, потом старшим инженером, но цель и смысл были одни: литература».

Сослуживцы, однако, не заинтересовали Сергея Николаевича, связей в их среде у него не было, и в его творчестве не фигурирует ни пролетариат, ни техническая интеллигенция. Видимо, как и булгаковский Мастер, он считал представителей этих слоев советского общества неинтересными, так же, как и советских литераторов, с которыми ему иногда приходилось сталкиваться. Центр круга общения Сергея Николаевича — это уцелевшие в первую мировую войну и революцию дворяне, не находящие возможным активно сотрудничать с коммунистами и делать карьеру. Работать на советских предприятиях ему приходилось, чтобы как-то жить, при этом использовалась приобретенная до революции культура, знание языков, грамотность. Эта группа людей обладала некоторой двойственностью мировоззрения. С одной стороны, это были законопослушные граждане-государственники, с другой — православные русские, ненавидящие коммунистов. К потере состояния (у тех, у кого оно было) большинство из них отнеслось равнодушно.

Ядро окружения С.Н. Толстого составляют дворяне. Они доверяют друг другу, заключают браки внутри своей «касты», тесно связаны, между прочим, с крестьянской средой. Характерно, что бывшие слуги не порывают отношений со своими прежними господами и часто становятся одной с ними семьей. Дворянство принимает равенство, но оно живет прежними ценностями: посещает церковь, венчается, не пьет, живет изящной словесностью, театром, природой, рисует и пишет стихи, музицирует. Хотя репрессии со стороны советской власти продолжаются, страха перед ней не чувствуется. Только в третьем поколении, которое получило доступ к высшему образованию, намечается предпочтение далеких от идеологии профессий, в которых можно служить народу, не кривя душой. Но по-прежнему отвергаются профессии, связанные с торговлей. Круг знакомств также расширяется в третьем поколении Не одно поколение дворян было вынуждено жить под игом безбожной власти, но правдивые трагические воспоминания дают возможность знать и помнить русских носителей благочестивого образа жизни, истинного благородства во всех слоях общества, не только в дворянском сословии.

Наталия Ивановна Толстая проделала огромную и нужную работу по сбору рукописей, их расшифровке, упорядочению и комментированию (здесь письма, дневники, мемуары многих людей, даже показания арестованных родственников С.Н. Толстого, взятые в архивах Лубянки. Невозможно перечислить все дворянские роды, достаточно подробно представленные в книге, в которой есть и Алфавитный указатель из пяти тысяч фамилий, составленный Н.И. Толстой на все тома). И сама кропотливая и точная работа редактора-составителя, как и все Собрание сочинений — это противостояние антикультурной революции, развернувшейся в России на рубеже XX–ХХIвеков. Публикация литературного наследия С.Н. Толстого возвращает нам живое чувство патриотизма, высокую честь принадлежности к семье, роду, глубокое понимание которых как никогда необходимы России сейчас. Публикация произведений Толстого, написанных отличным русским языком, — это тоже и противостояние порче языка, которое мы сейчас наблюдаем. Ломоносов писал: «Языка русского небесна красота не будет никогда попрана от скота». Да будет так.

Ольга Орлова