Возобновились богослужения в Троицкой церкви на Ленинградском проспекте, 16. Находящаяся нынче на территории детской больницы и поликлиники, церковь некогда являлась домовым храмом при Черкасской и Спиридоновской богадельнях, архитектором которых был русский зодчий Иван Машков...

Вообще-то «Машков» — заимствованная фамилия. Сын крестьянина-кузнеца из Липецкого уезда родился то ли Соколовым, то ли Евдокимовым. Справочные данные разноречивы. Да и отчество наш герой от рождения носил другое — «Михайлович». Однако в отрочестве его усыновил местный купец, после чего миру предстал Машков Иван Павлович.

В 1881 году 15-летний юноша поступил на архитектурное отделение Московского училища живописи, ваяния и зодчества, которое окончил с Большой и Малой серебряными медалями, званием «классный художник» и правом самостоятельных строительных работ. Воспользовавшись предоставленным правом, Иван Машков отправляется в родной Липецк, где в 1890 году по его проекту в возлюбленном им русском стиле поднялась Никольская церковь. Вкусы диктовала эпоха Александра III, поддерживающая повсюду, не исключая архитектуры, «русскость».

После переезда из Липецка в Москву Машков трудился на подработках у таких ярких представителей псевдорусского стиля и эклектики, как А.Каминский, К.Быковский, Д.Чичагов, А.Вебер. Да и впоследствии неорусская ветвь пышно расцветшего древа модерна, под сенью которой подвизались Шехтель, Щусев, Бондаренко, Соловьев, Васнецов, отнюдь не затенит небосклон над фонтанирующим идеями Машковым. Он не только примет, но и проявит себя как в модерне, так и в чуть более позднем неоклассицизме. С другой стороны, в сменявших друг друга и применяемых зодчим Машковым архитектурных стилях мастер останется верным личной творческой установке, то есть практически во всех произведениях сохранит выделяющий нашу древность и неповторимость русский почерк созидаемого. Показательно, что от русской архитектуры Машков, влекомый очарованием старины, перейдет к серьезной археологической и реставрационной практике: в 1898-м он вступит в ряды Московского археологического общества и со временем станет заместителем его главы, будет участвовать в реставрации Успенского и Архангельского соборов Кремля, храма Василия Блаженного, здания университета на Моховой, Румянцевского музея, Новодевичьего и Боровского монастырей, Сухаревой башни. Кроме того, Иван Павлович в течение полутора десятка лет, вплоть до самой революции, активнейшим образом потворствовал работе Общества по сохранению памятников русской старины, да и после октябрьских событий знаток, любитель и поборник молчаливых свидетелей отечественного былого себе не изменит. Он — один из очень и очень немногих — выступит против сноса храма Христа Спасителя.

Любовь к прошлому, защита его наследия в ряде случаев не помешали Машкову из благих намерений и чисто практических целей заказчиков вторгаться в сложившиеся городские ансамбли, перестраивать их, а то и вовсе сносить. То касалось жилого дома (1818–1886 годы постройки городской усадьбы Е.Богданова — Е.Белоусовой — В.Сучковой) в Большом Левшинском переулке, 15/28, перекроенного Машковым в 1891-м. Это относилось и к строениям городской усадьбы на Малой Полянке, 9, принадлежавшей к первой трети XIX века, и к 1915 году также перестроенным Иваном Павловичем. Частично относится это и к возникшему на месте Юсуповского сада еще до Машкова Харитоньевскому работному дому, для которого на средства Горбовых к 1895 году наш герой возвел второй корпус по Большому Харитоньевскому (дом № 24). Да и корпуса Черкасского и Спиридоновского убежищ попечительства о бедных Императорского человеколюбивого общества на нынешнем Ленинградском проспекте, 16, воздвигнутые Машковым, покоятся на месте старых, снесенных деревянных строений середины XIX столетия, с появлением которых действовала и основанная на деньги княгини Н.Черкасской при личном загородном доме Троицкая церковь. Архитектор расширил и реконструировал храм, а к 1901–1903 годам сочленил его с корпусами двух убежищ. Впрочем, последние примеры внедрения зодчего в сложившуюся историческую застройку никак уж нельзя вменять ему в вину — эти заказы были не из прихоти или самодурства капризных толстосумов. То стало отражением характерных явлений тогдашней русской жизни, буквально плескавшейся в живительных капиталах попечителей и доброхотов. Один только Машков, будто бы исполняя веление той эпохи, отстроил соборный храм Александро-Невского монастыря в Клинском уезде (1902) и целый ряд городских благотворительных заведений: дом имени Николая II для вдов и сирот воинов, погибших в Русско-японской войне (Плющиха, 10), лечебницу для душевнобольных на Потешной улице, 3 (1912) — ныне больница имени Ганнушкина, дома дешевых и бесплатных квартир имени Горбовых (Госпитальная улица, 10; 1901) и памяти Р.Макгилл (Госпитальная, 6; 1903). Примечательно, что практически все здания этих богоугодных учреждений сооружались в эклектичном духе, с преобладанием в них архитектурно-декоративных элементов русского зодчества: так, воздвигнутый на средства Джейн Макгилл дом № 6 по Госпитальной улице выделяют наличники окон, кокошники, характерное сочетание бордового цвета с белыми вставками. Дома на Госпитальной, едва не снесенные в конце 1980-х, созидались в одно время с корпусами Черкасской и Спиридоновской богаделен — в их обликах явно проглядывается почерк одного мастера. Обратимся вновь к фасадам машковских строений на бывшей Петербургской дороге...

Здесь создается любопытное впечатление: с бойкой столичной магистрали, из шума и суеты будто бы попадаешь к красочным рисункам добрых сказок. Сказочный, даже былинный окрас дома № 16 на Ленинградском усиливается декором здания а-ля «рюс», стилизованными крылечками и — самое главное — отделяющей богадельни от тротуара ажурной металлической оградой. Романтичность ситуации не скрадывает и то, что сегодня северную половину здешних машковских строений перекрыло внушительное советское здание.

Вообще, тема «Машков и металл» — особая. В большинстве произведений зодчим применялась либо отделка фасадов ковкой, либо внешность строения подчеркивали изящные литые балконы: в том мне видится и продолжение лучших традиций уральского демидовского и строгановского чугунного литья, да и попросту то, что отец зодчего трудился в деревенской кузнице. Взглянем на прорисованные чугуном и сталью балконы, кронштейны или кованую обрешетку таких детищ Машкова, как доходный дом Чудова монастыря (Комсомольский проспект, 3; 1910), особняк по Вознесенскому переулку (№ 17; 1909), доходный дом в Большом Николопесковском переулке (№ 13; 1900), дом Пултынского на Малой Дмитровке (№ 16; 1897). Эти дома маститый зодчий, бывший с 1888 года членом Московского архитектурного общества и в течение десятка лет являвшийся заместителем его председателя, в основном наделил эклектично-неоклассической внешностью, строгость и сдержанность которой как раз освежает применение кованого и литого металла. Куда как более пышное здание с отделкой металлом Машков возвел к 1903–1904 годам на Кузнецком Мосту (дом № 3) — это одно из немногих у мастера типично модерновых строений. Без сомнения, оно вошло во все значительные хрестоматии по истории московского и русского модерна. И впрямь, пятиэтажное строение обращает внимание парными эркерами под металлическими балконами, коваными козырьками и обрешеткой, лепниной, керамическим панно и вставками майоликовых плиток работы художника Н.Сапунова. Яркое здание — доходный дом М.В. Сокол, представительницы известной московской купеческой фамилии Спиридоновых, для которых Машков трудился особенно охотно. Вспомним корпус на Ленинградском проспекте, возведенный Верой Богдановной Спиридоновой, или дом № 19 в Протопоповском переулке.

Там, в глубине участка, сохраняются здания Братолюбивого общества снабжения неимущих квартирами, основанного в 1861 году княгиней Н.Б. Трубецкой. Первые корпуса стояли в дереве, но на рубеже XIX–ХХ веков все изменилось. Машков, являвшийся с 1890 по 1913 год штатным архитектором Братолюбивого общества, а также ведавший в качестве архитектора городской управы застройкой Мещанской, Лефортовской и Басманной частей Москвы, возвел в Протопоповском запоминающийся комплекс каменных строений, наиболее яркое из которых (корпус № 6) — Спиридоновский дом с бывшим при нем домовым храмом во имя равноапостольного князя Владимира и преподобной Марии Египетской. И храм, размещавшийся в верхнем этаже Спиридоновского дома, и сам дом, напоминавший затейливый русский терем допетровской поры. Ведая планировкой и строительством в Мещанской части, архитектор в непосредственной близости от ансамбля Братолюбивого общества к 1907 году соорудил и доходный дом в 1-м Коптельском переулке (№ 14). К сожалению, дом обезличен, но по некоторым уцелевшим деталям отделки можно судить о русском почерке в произведении автора.

Многие машковские творения претерпели существенные изменения в облике или исчезли вовсе: нет и следа от домовой церкви в Протопоповском, обиты шатровые завершения крылец Черкасской и Спиридоновской богаделен, напрочь уничтожены бани К.Бирюковой на Красной Пресне, в духе модерна, накладными лифтами обезображен фасад доходного дома № 3 в Земледельческом переулке, искажен надстройкой дом № 11 в Трубниковском. И все это — невзирая на высокие послереволюционные должности и регалии зодчего: был он и старшим архитектором отдела проектирования Моссовета, и фактически занимал пост главного архитектора Москвы, а в 1937-м даже стал «Героем труда» страны Советов. На искажение созданного Машковым не повлиял большой педагогический стаж мастера, начинавшего в 1880–1890 годах с училища изящных искусств О.А. Гунста и родного училища живописи, ваяния и зодчества, вслед за октябрьскими событиями продолжившего преподавательское служение в Архитектурном институте и строительном институте имени Моссовета. В последнем до конца своих дней он возглавлял кафедру архитектуры, выпустил в свет несколько учебных пособий. Но ничто не отвело удар от многого из сделанного Машковым до 1917 года. В числе прочих очень не повезло зданию Тверского отделения городского ломбарда (Большая Бронная, 23), сооруженного зодчим к 1912 году в неоклассическом стиле. Уничтожен украшавший его фасад герб Москвы, сбиты детали металлического декора. Недавно еще можно было зайти внутрь, осмотреть мало-мальски сохранившийся интерьер — там работал музей пограничных войск. Однако музей съехал и...

Интересующимся машковскими интерьерами тоже не очень-то легко в наше время: что-то реконструировано и слажено по-новому, куда-то невозможно заглянуть вообще — офисы со строгими привратниками или конторы без вывесок, с глухими стальными дверями. Хорошая возможность войти внутрь имеется в Политехническом музее, где Машков в качестве помощника строительством южного крыла и Большой аудитории начинал московскую творческую деятельность, а впоследствии служил заведующим отделом строительства и участвовал в воссоздании экспозиции после случившегося в 1905 году пожара. Заглянуть можно и в выставочные залы реконструированного под Тургеневскую библиотеку-читальню машковского особняка в Бобровом переулке (дом № 6): там случаются и художественные вернисажи, словно напоминающие о том, насколько разнообразна и многогранна была творческая натура зодчего.

Машков проявил себя как соавтор скульпторов Волнухина и Андреева в создании памятников Ивану Федорову (1909) и Островскому (1929), проявил он себя и как художник-оформитель, применив росписи по стеклу в возведенном им к 1910 году доходном доме Роговина (Лопухинский переулок, 1-а).

Другая грань машковского таланта — литературная. Влюбленный в первопрестольную, архитектор издал два собственных путеводителя по ней.

В начале ХХ столетия Иван Павлович, исследователь и знаток русской старины, спланировал новую территорию Новодевичьего кладбища и возвел вокруг ограду, стилизованную под царившее на стыке XVII–XVIII веков московское барокко. За этой оградой в 1945-м он и сам обрел житейское упокоение. Многое перевидел за неполные 80 лет жизни замечательный зодчий, многое перепробовал в разных творческих начинаниях и становлениях: был гражданским и церковным строителем, и литератором, и художником, и чиновником, и педагогом. Одно и в жизни, и в отражавшем ту жизнь творчестве оставалось неизменным: яркий, пропитавший без малого все машковские строения русский почерк этого самобытного и не столь уж известного нынче мастера. То был почерк его происхождения. Почерк пращуров. Почерк судьбы и всей жизни...

Алексей МИНКИН