Есть у истории особенная сила — сила притяжения через поколения, через века. Идешь иногда по пыльной дороге, мчишься по скоростной магистрали — и, сколько бы долей секунды, сколько бы времени для пристального или быстротечного, иногда непроизвольного взгляда у тебя ни было, в глаза, как будто вспышки, через монументы и скромные обелиски врезаются вчерашние времена. Есть сила у этих обелисков, иногда очень скромных адресных памяток. Та сила, что слезу наворачивает. А иных заводит в бешеный ритм сумасшествия, заставляя словами и действиями крушить памятники. Та сила, что заставляет что-то делать... Даже мысли, когда склоняешь голову к этим обелискам, совсем иные, чем в повседневной жизни.

Меня тянет к этим обелискам, множество из которых знакомо с самого раннего детства. Рядом с моей родной Затитовой Слободой, на Пуховщине в Минской области, самые что ни на есть партизанские леса. А в соседней лесной деревушке Березянке, которой сегодня уже и на карте нет, фашисты сожгли вместе с другими жителями и мою родню.

Путешествуя по родным местам, всегда держу в памяти и адреса дорог военного времени. В родном Пуховичском районе к партизанским «памяткам» добавляются Узляны, где на небольшой высотке одна артиллерийская батарея сражалась с целым фашистским соединением, вырывавшимся из Бобруйского котла летом 1944 года. Несколько солдат и командиров артиллерийского подразделения были затем удостоены звания Героя Советского Союза... Обязательно останавливаюсь на мосту через Свислочь у деревни Пуховичи. Здесь хватило лиха и в июне 1941 года, и в 1944-м... И так сложилось, что в своем, близком мне по душе краеведческом поиске стараюсь открыть имена писателей России, фронтовиков и партизан, которые прошли, пропахали белорусские стежки-дорожки в те далекие грозные годы... Иногда сталкиваюсь с памятью об именах не очень известных, полузабытых... Но ведь всем им, военным поэтам, военным корреспондентам, мы и через десятилетия одинаково благодарны. Их ратные труды и их слова, рожденные в Великую Отечественную или после, — наш оберег, страницы и судьбы, которые нельзя забыть...

Из российских писателей на Минщине в Великую Отечественную воевал прозаик, публицист Герой Советского Союза Антон Петрович Бринский (1906–1981). Беларусь будущему герою была знакома еще со времен похода Красной армии в Западную Беларусь в сентябре 1939 года. А начало Великой Отечественной войны Антон Бринский встретил возле Белостока, в то время областного центра Западной Беларуси. На должности комиссара 59-го разведывательного батальона 2-й Краснознаменной стрелковой дивизии имени М.В. Фрунзе 1-го стрелкового корпуса 10-й армии Западного фронта. В первый бой с противником вступил 22 июня, защищая крепость Осовец. Вместе со всеми отступал. В составе группы легендарного генерала Болдина участвовал в попытке отбить уже занятый фашистами Минск. Попал в окружение. Вместе с группой бойцов в составе 18 человек ушел в лес. В октябре присоединился к отряду десантников из Главного разведуправления Генштаба РККА под командованием Г.М. Линькова. Листаю сегодня книги А.Бринского «По ту сторону фронта», «Мальчик в клетчатой кепке», «Партизанский курьер», «Боевые спутники мои», «Безусая команда», «Девчонка из Марьиной Рощи», «Моя Андреевка», «О друзьях-товарищах» и вижу, ощущаю сопричастность с родными, знакомыми и мне местами. Удивляюсь мужеству и находчивости автора, его боевых товарищей, местных жителей, которые активно помогали разведчикам приближать миг Великой Победы... Удивляюсь памяти и восхищаюсь душевной теплоте, с какой Антон Петрович рассказывает о белорусах, людях, без которых и им, лесным мстителям, пришлось бы нелегко.

Антон Бринский партизанил не только на Минщине. В мае 1942 года отряд под его командованием прошел рейдом 600 км по тылам врага в местах с развитой сетью железных дорог. В треугольнике Пинск — Барановичи — Лунинец развернул широкую диверсионную работу. Через какое-то время за «образцовую организацию» диверсий А.Бринский был награжден орденом Ленина. Всего по тылам врага разведчики под руководством геройского командира совершили десятки рейдов, организовали около 5000 диверсий, пустили под откос свыше 800 эшелонов, сожгли более 500 автомашин, 73 танка, взорвали около 100 мостов... Так что в своих произведениях писателю-разведчику было о чем рассказывать. Среди боевых наград полковника Антона Петровича Бринского — три ордена Ленина, ордена Красного Знамени, Красной Звезды, серебряный «Крест Грюнвальда» (Польская Народная Республика), боевые медали. В 1961 году разведчика приняли в Союз журналистов СССР, в 1968-м — в Союз писателей СССР. В Нижнем Новгороде на одном из домов по улице Бринского установлена мемориальная доска в честь героя и писателя.

На 1-м Белорусском фронте служил военным корреспондентом русский писатель Василий Семенович Гроссман (1905–1964). Мы знаем его как автора романа «Жизнь и судьба», повести «Народ бессмертен» (написал произведение еще в 1942 году), публицистических книг «Сталинградские очерки», «Годы войны»... Связь с Беларусью, минскими военными адресами у Василия Гроссмана и через «Черную книгу», сборник документальных свидетельств о Холокосте, которые он собирал вместе с Ильей Эренбургом... Среди боевых наград подполковника Василия Гроссмана — ордена Красного Знамени, Красной Звезды, медаль «За оборону Сталинграда», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина».

Самый «младший из поэтов фронтового поколения» Сергей Давыдович Давыдов (1928–2001) родился в селе Шебалине Ойротской автономной области. Российский поэт, прозаик, переводчик, сценарист. Младшим сержантом участвовал в Великую Отечественную в боях в Беларуси. Автор книг «Приди к огню», «Путаный след», «Набережная», «Встречный взгляд», «Санаторий доктора Волкова», «Рождение весны», «Запах весны», «Музыка света», «Ленинградец душой и родом», «С жизнью наедине», «Суровый праздник»... Кстати, Сергей Давыдов вместе с О.Шестинским и Г.Казанским написал сценарий художественного фильма «Ижорский батальон» (1972).

Среди писателей, освобождавших Беларусь от немецко-фашистских захватчиков, — эрзянский и русский поэт Григорий Петрович Агейкин (1924–2007). Родился в селе Кочкурове (сейчас районный центр одноименного района) Мордовии. На фронт ушел в 1941 году. Служил в разведке. Участвовал в боях с фашистами на Смоленщине, на Украине и в Беларуси. Награжден орденами Красного Знамени и Отечественной войны 2-й степени. На родину вернулся в 1947 году, демобилизовавшись из рядов Советской армии. Автор около десяти книг прозы.

Еще одно литературное имя, сопричастное с Беларусью военного времени, — публицист, прозаик, фронтовой корреспондент Михаил Андреевич Андриасов (1914–1984). Родился в Ростовской области. Печататься начал очень рано — еще в 1925 году. В 1936 году был призван в РККА. Во время Великой Отечественной войны — специальный корреспондент фронтовой газеты «Боец РККА». Участвовал в боях на 2-м Белорусском фронте. Автор книг «Шесть дней» (документальная повесть о батальоне Г.Мадояна неоднократно переиздавалась), «Автомат Юры Тарасова», «Господствующая высота», «Легенда о золотом коне», «Придонская быль», «Сын солдата», «Племя отважных», «Штурм ледяного вала», «На донской земле», «Молодость наша опаленная»... Многие их страницы и о Беларуси фронтовой. Ратный труд военного корреспондента Михаила Андриасова был отмечен медалью «За отвагу»...

До войны будущий литературовед, журналист, театральный критик Леонид Николаевич Афонин (1918–1975) учился в Московском институте философии, литературы и истории. В 1938 году был арестован по обвинению в создании и участии в «Орловской контрреволюционной организации». На суде молодого человека — редкий случай! — оправдали. С 1942 года Леонид Афонин — на фронте. Освобождал от фашистов Смоленщину, Беларусь. Служил стрелком, связистом, ответственным секретарем дивизионной газеты. Войну закончил на Эльбе в звании майора. После Великой Отечественной Леонид Афонин жил в Орле, написал немало книг по литературному краеведению Орловщины, о писателях, связанных с этим краем: «Леонид Андреев», «Памятные места Орла в гравюрах Ал. Мищенко», «Повесть об Орловском театре», «На родине Тургенева», «Орловская тема в творчестве Леонида Андреева», «Наш земляк Михаил Пришвин», «Рассказы литературоведа»... Среди боевых наград участника боев в Беларуси — ордена Красной Звезды, Отечественной войны 2-й степени, медаль «За боевые заслуги». Имя заслуженного работника культуры РСФСР Леонида Афонина носит одна из улиц Орла.

Российский писатель и сценарист Овидий Александрович Горчаков (1924–2000) оставил в истории свой след и как военный разведчик. Родился будущий писатель в Одессе, а детство частично провел в Нью-Йорке, где работал его отец — руководителем отделения агентства «Интурист». Вместе с отцом Овидий жил и в Великобритании. Хорошо выучил английский язык. И когда началась Великая Отечественная война, конечно же место молодому человеку определили в разведке. Сначала Овидий служил разведчиком разведотдела штаба Западного фронта. Затем — командиром спецразведгруппы разведотдела штаба 1-го Белорусского фронта. Говорят, что именно Овидий Горчаков стал прототипом майора Вихря — героя повести Юлиана Семенова «Майор Вихрь». Совместно с польским писателем Я.Пшимановским написал повесть «Вызываем огонь на себя» и одноименный сценарий четырехсерийного телефильма. Овидий Горчаков — автор книг «В головном дозоре РККА», «Страницы большой жизни», «Командарм невидимого фронта», «Судьба командарма невидимого фронта», «Он с живыми в строю», «Внимание: чудо-мина!», «“Максим” не выходит на связь», «Лебединая песня», «Он же капрал Вудсток», «Хранить вечно», «От Арденн до Берлина», «Лебеди не изменяют», «Я живу средь Клетнянского леса». Боевые награды Овидия Горчакова — ордена Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды, «За воинскую доблесть» (Польская Народная Республика).

Белорусскими стежками-дорожками прошагал в Великую Отечественную и поэт и переводчик Георгий Моисеевич Александров (1914–1990). В 1938 году Георгий окончил 1-й Московский медицинский институт. На фронте — в составе различных медсанбатов. Командир взвода, ординатор, ведущий хирург. Награжден орденом Красной Звезды, медалями. Первые стихотворения опубликовал в альманахе «Смоленск» в 1944 году. Переводил стихотворения Эмиля Верхарна. Больше известен как переводчик индонезийских поэтов, среди них — особенно Амарзана Хамида Исмаила. Член Союза писателей СССР с 1974 года.

Павел Андреевич Бляхин (1886–1961) — активный участник революционного движения и Гражданской войны. Родился в Саратовской губернии. В РСДРП вступил в 1903 году. Печатал и распространял листовки. Жил в Баку, работал переплетчиком. Организовывал социал-демократические кружки на нефтяных промыслах. Был агитатором и боевиком-дружинником. С 1905 года — в Москве. Участвовал в Декабрьском вооруженном восстании. Осенью 1907 года вошел в состав Московского комитета РСДРП. Вскоре был арестован и сослан на три года. С ноября 1911 года — в политической ссылке в Вологодской области. В ноябре 1913 года перешел на нелегальное положение. Февральская революция застала Павла Бляхина в Баку. В мае 1917 года революционер уже в Костроме. Вскоре его избирают председателем Костромского губернского совета. В 1918–1920 годах он председатель Костромского горисполкома и губисполкома. В 20-е годы П.Бляхин пишет повесть «Красные дьяволята». Позже по книге поставят одноименный фильм. Уже после смерти автора будет и новая экранизация по мотивам «Красных дьяволят» — фильм «Неуловимые мстители». До 1941 года П.Бляхин на разных ответственных участках партийной и государственной работы. В июле 1941 года пятидесятичетырехлетний Павел Андреевич уходит на фронт рядовым красноармейцем. В составе дивизии народного ополчения сражается на Западном фронте. Роту, в которой воевал П.Бляхин, называли писательской. Рядом с ветераном сражались и уроженец Могилёва — автор повести «Дикая собака Динго» Рувим Фраерман, Степан Злобин, Александр Бек и другие литераторы. Затем Павел Бляхин в газете 49-й армии, с апреля 1943-го по январь 1945 года — спецкор армейской газеты 61-й армии Западного, 2-го и 3-го Белорусского фронтов. За годы войны литератор опубликовал более 60 очерков и рассказов, многие из которых — о событиях на белорусской земле. После Великой Отечественной войны Павел Бляхин создал автобиографическую трилогию, посвященную событиям Первой русской революции, — «На рассвете» (1955), «Москва в огне» (1956), «Дни мятежные» (1959). Награды военного корреспондента за ратный труд — ордена Красной Звезды, Отечественной войны 1-й степени, медали «За боевые заслуги», «За оборону Москвы». Именем Бляхина названа улица в Костроме.

Из биографии русского прозаика Евгения Осиповича Белянкина (1924–2006), родившегося в Саратовской губернии: «...из Зубрилова юношей пошел на войну. Первый бой принял под Минском в Беларуси командиром пулеметного взвода. В составе гвардейской дивизии освобождал Польшу, Восточную Пруссию. Штурмовал Кёнигсберг. Дважды был ранен, но возвращался на фронт. Награжден орденами Отечественной войны 1-й и 2-й степеней, орденом Красной Звезды, медалью “За взятие Кёнигсберга”...» Воевал Евгений Белянкин во 2-й стрелковой дивизии на 3-м Белорусском фронте... В 1958 году вышел в свет роман вчерашнего фронтовика «Вислый камень». В 1959 году Евгения Белянкина приняли в Союз писателей СССР. Высокую оценку роману дал Михаил Шолохов. Евгений Белянкин и автор многих других произведений: «Империя контрабандистов», «Застава», «Женщина с историей», «Девятый вал», «Интимная жизнь элиты», «Тайная свадьба императора», «Блудный старец Гришка Распутин»... Сорок лет писатель работал над романом-эпопеей «Оборона Севастополя». Вот какую оценку дал этому произведению адмирал И.Касатонов: «Благодарю за личный вклад в дело становления государственности великой России». Критики, журналисты отмечали, что роман-эпопея «Оборона Севастополя» «по праву может быть поставлен в один ряд с военно-историческими произведениями Льва Толстого и Сергея Сергеева-Ценского».

Среди бойцов 3-го Белорусского фронта не раз в самых непростых ситуациях оказывался и поэт Александр Трифонович Твардовский, служивший в годы войны в газете «Красноармейская правда» (газета существует и поныне, называется ясно и понятно — «Белорусская военная газета»). Несколько лет назад в Москве проходила совместная коллегия двух военных ведомств — министерств обороны России и Беларуси. И каково же было удивление, когда на небольшой выставке главный редактор газеты «На страже Родины», которая выходит в Санкт-Петербурге, по советскому времени больше известная как газета Ленинградского военного округа, полковник Сергей Мартынкевич (белорус, из Бобруйска родом, выпускник отделения журналистики Львовского высшего военно-политического училища) рассказывал российским и белорусским военачальникам о том, что легендарный «Василий Тёркин» рождался на страницах именно их издания, а уже потом последующие главы «книги про бойца» печатались в газете «Красноармейская правда». Да, публикация о бойце, который и воевал отменно, и все, что требуется солдату, умел делать на славу, впервые появилась в газете «На страже Родины». Еще 30 ноября 1939 года это издание опубликовало стихотворение А.Твардовского «Час настал». А одно из стихотворений того времени было посвящено полевой кухне.

Дельный — что и говорить —
Был старик тот самый,
Что придумал суп варить
На колесах прямо!

Стихотворение «На привале» газета опубликовала 11 декабря 1939 года. Многие годы спустя Александр Трифонович в статье «Как был написан “Василий Тёркин”» будет вспоминать о том, что образ главного героя был придуман именно в 1939 году для юмористической рубрики в газете «На страже Родины».

Но пришла новая война. Еще более страшная, жестокая... Фронтовая газета «Красноармейская правда» еще больше сблизила великого русского поэта, уроженца близкой к Беларуси Смоленщины, с родиной Янки Купалы и Якуба Коласа, с родиной большого, душевного друга Твардовского — Аркадия Кулешова... Вместе с редакцией «Красноармейской правды» автор «Василия Тёркина» видел своими глазами освобождение Минска, писал об этом в своих статьях и очерках. Было среди других текстов и документальное повествование подполковника Александра Твардовского «Лявониха». Эмоциональный, наполненный душевными, сердечными переживаниями очерк поэта и воина...

«Вечером по дороге от Вильнюса к Минску пришлось менять скат. И едва замолчал мотор, как до слуха дошли звуки очень знакомой музыки. Получилось, что мы будто нарочно остановились возле этого домика на голом взгорке. Там играла гармонь, но не простая, а не иначе баян — по многоголосию и тонкой осложненности простого, совсем-совсем знакомого мотива. И играл, видимо, мастер своего дела.

Мы вслушались как раз в тот момент, когда он начал как бы нехотя, с этакой округлой раскачкой выводя мотив, обещая, однако, вот-вот взять иной темп — это угадывалось прежде, чем слух определил, что играют “Лявониху”, чудесную белорусскую плясовую. В вечернем воздухе, по-летнему чутком, она звучала с такой подмывающей и щемящей силой, что и водитель, уже поддомкративший задний мост, работал, стараясь не слишком греметь ключом.

“Ах, Лявониха, Лявониха моя...” — словно бы неслось оттуда, из домика, и казалось, это он сам, небольшой, четырехколонный, опрятный, весь звучал этой песней.

Ах, “Лявониха”! За каждым мотивом, слышанным когда-либо, как за каждым запахом цветка, целая бездна воспоминаний, лучшая половина жизни, а то и целая жизнь.

Ах, “Лявониха”! Впервые я слышал твой славный, ухарски-озорной и вместе с тем печально-нежный лад давным-давно, не только до войны, задолго до юности, в детстве, где-то в родных местах, куда его случаем занесло, может быть с каким-нибудь ярмарочным гармонистом. И пожалуй, он и тогда уж что-то напоминал мне, точно он вошел в мою душу безвестным путем еще раньше. Много позднее, в юности, когда мне случилось быть на одном из больших белорусских празднеств в столице республики — Минске, я вновь услышал его и увидел эту пляску на сцене большого концертного зала. Здесь уже я знал, что это “Лявониха”, и мотив ее еще глубже тронул меня. Прошло еще много лет, прошла молодость, прошло многое безвозвратно, только война не прошла еще, и вот где-то на границе Литвы и Белоруссии я слышу вдруг “Лявониху”. Нет, я еще ее где-то слыхал, не может быть, чтоб это за всю войну впервые...

Тут мы, вслушиваясь все бережнее и напряженнее, обмениваясь меж собой от волнения растерянными улыбками, явственно расслышали, что все убыстряющемуся темпу музыки вторит глухой, грубый, но согласованный стук и грохот пляски.

Мы с товарищами не выдержали и пошли к домику по стежке вверх, вдоль грядок с отцветавшим и уже вышедшим в головки маком. Чем ближе мы подходили, тем озорнее и нестерпимее заливался баян, сбивая с ног. Баянист ударялся вдруг в такие тонкие, петушиные верха и то вдруг “прорезывал” на асах, половицы дома тем часом отдавали все, что могли.

Дверь была настежь, всюду, даже в сенях, толпились женщины, девушки, много наших бойцов и два-три молоденьких офицера. Один из них, с трехэтажной нашивкой за ранения и орденом, плясал по кругу. Пилотка чудом держалась на его необыкновенно густой копне темно-русых волос с выцветшими от солнца чубами налево и направо. В паре с ним плясала девушка в военном. Широкие кирзовые голенища сапог свободно ходили вокруг ее стройных, хотя и довольно полных икр, а форменная юбка была в обтяжку. Но это не мешало ей плясать легко, с непринужденной игривостью, с настойчивым и неуступчивым вызовом по отношению к лейтенанту в пилотке. Пилотка у него уже вот-вот должна была упасть — такие он штуки выделывал — и все удерживалась, точно прихваченная к волосам шпилькой.

За многолюдьем круга не вдруг было рассмотреть, где же баянист. Он сидел на лавке спиной к столу, на котором была неубранная посуда, тихо позвякивающая и словно ходившая по столу в темпе пляски. Это был немного сонный парень с широким, здоровым лицом, на котором выражение сонливости и снисходительной важности становилось тем заметнее, чем лише и забористее он выводил виртуозные обороты плясовой.

А короткие загорелые пальцы бойца как будто и не торопились бегать по белым пуговицам, как будто они только следили за порядком, а играл сам баян — на то, мол, и инструмент такой дорогой.

И удивительно было, что при всеобщем внимании к той веселой и полной какого-то особого жара борьбе, что происходила на кругу, гулянка, неизвестно по какому поводу возникшая, гудела разнообразной, рассредоточенной по всем углам жизнью. Мне запомнилось особенно, как в полутьме, за кругом, под шум и грохот веселья один боец, увешанный медалями и значками, говорил что-то пожилому крестьянину, должно быть хозяину дома, не то поляку, не то белорусу. Ни одного слова я не слыхал из того, что он говорил, но жестикуляция его была так выразительна, что я наверняка знал, о чем он мог говорить. Вот он охватывает пространство перед собой обеими руками так жадно и решительно, что слушатель его подается назад. Потом ладонями рук делает загребающие, манящие движения — сюда, мол, сюда, — потом быстро сдвигает ладони клешнями и сводит их вместе, но не просто, а с видимым усилием. Затем быстро взбрасывает обе руки со сжатыми по-особому кулаками и торчком, торчком, с яростью месит то пространство, что он только что обозначил сведенными вместе руками... Это был не иначе обзор операции по окружению и уничтожению войск противника.

Но где же я еще на войне слыхал “Лявониху”?..

Вот баянист налегает грудью на свой горделивый инструмент и, чуть ли не хмурясь от важности, выводит что-то уж совсем небывалое, но как раз то, что нужно разгоряченному ходу пляски. Вдруг лейтенант взбрасывает головой, пилотка наконец валится с головы, едва зацепившись за чуб, — но нет, это он нарочно. Следующим, столь же ухарским движением головы он садит ее на место и, продолжая выделывать колено за коленом, прижимает руки к груди, кланяется, отступает, наталкиваясь спиной на тесно стоящих зрителей: “Весь, не могу больше...”

“Ага, руками, ногами и всей наступательной выходкой, — как бы говорит девушка, — ага, весь? Нет, держись, если взялся, воин”.

— Митя, не уступи! — подает кто-то отчаянный призыв из толпы, видя все это.

— Нет, боюсь, шов разойдется, — шутит, запыхавшись, лейтенант, все еще продолжая плясать.

И девушка с выражением ласкового и лукавого торжества на потном, раскрасневшемся лице и в больших серых влажных глазах начинает щадить его, тоже отступая и раскланиваясь на ходу...»

«Красноармейская правда», 1944 год, июль. «Лявониха»

В Смоленске есть памятник Александру Твардовскому и Василию Тёркину. В Москве, Смоленске, Балашихе, Воронеже, Волгограде, Новосибирске именем Александра Твардовского названы улицы. Наверное, улицы Твардовского должны появиться еще как минимум в трех городах — Минске и Калининграде, а еще во Ржеве... Кстати, 31 июля 1944 года подполковник Александр Твардовский был награжден орденом Отечественной войны 2-й степени. За написание двух поэм — «Дом у дороги» и «Василий Тёркин» и многочисленных очерков об освобождении белорусской земли от фашистских захватчиков.

Есть еще одна яркая писательская биография, не рассказать о которой в сопричастности с Минщиной военного времени просто нельзя. Всеволод Владимирович Саблин (1913–1952)...

Народ в ярме, земля в плену...
Позор и стыд молчать!
Твой долг — спасать детей, жену,
Отечество спасать!
Твой долг — с винтовкой за плечом
Скорей идти в леса,
С фашистским биться палачом
До смерти, до конца.
Народ, в ружье! Нельзя терпеть,
Нельзя рабами быть!
Уж лучше стоя умереть,
Чем на коленях жить.

Эти строки — из стихотворения русского поэта Всеволода Саблина «В ружье, белорусский народ!». Написано было это произведение в 1942 году. Всеволод Саблин партизанил в горелецких, птичанских лесах на Минщине. Во время Великой Отечественной войны Руденский подпольный райком КП(б)Б издал книгу его стихотворений «Мстители». Но обо всем по порядку. О судьбе партизанского литератора я узнал в школьном музее «Партизанская слава», созданном учителем истории и краеведом Сергеем Ивановичем Сипачем в 70-е годы в Горелецкой базовой школе. Сегодня уже и школы той нет, и общественный школьный музей превратился в филиал Пуховичского районного краеведческого музея, «центральный офис» которого находится в городе Марьина Горка на минско-могилевском порубежье... Сергей Иванович Сипач и сам партизанил в этих местах, и партизанские истории собирал, восстанавливал памятки изо дня в день с первых послевоенных лет. Переписывался с участниками партизанского движения, ездил на встречи к местам стоянок народных мстителей, наведывался в архивы, перелистал сотни, тысячи страниц разных документов. И одна из судеб, о которой и сейчас хранят память в скромном деревенском музее «Партизанская слава», — судьба Всеволода Владимировича Саблина.

Родился будущий писатель в Москве, в известной среди творческой интеллигенции семье. Отец писателя, Владимир Михайлович, был известен как издатель и переводчик. Дед, М.А. Саблин, был видным статистиком и общественным деятелем своего времени. С начала 70-х годов XIX столетия являлся одним из редакторов известной газеты «Русские ведомости». Родной брат М.Саблина, Николай Алексеевич Саблин, был революционером, входил в состав «Народной воли». В 1881 году участвовал в подготовке террористического акта — казни императора Александра... Когда Николая Саблина должны были арестовать, он застрелился.

В 1937 году будущий партизанский поэт с красным дипломом окончил Литературный институт имени М.Горького. А печататься молодой литератор начал еще в 1931 году: на страницах ежедневной газеты «Мотор» московского завода «Динамо». Тогда Всеволод еще работал слесарем. Что называется, изучал саму жизнь. С этого времени его стихотворения и очерки регулярно печатались в журналах «Смена», «Рост», в газетах «Труд», «Комсомольская правда», в других изданиях. В сборнике «Наша заявка», составителем которого выступил известный поэт Эдуард Багрицкий, были напечатаны стихотворения Вс. Саблина «Обязательство» и «Первый рапорт». В 1935 году молодой писатель с группой таких же юных коллег отправился в творческую командировку на Кавказ. Для сбора материалов по истории Гражданской войны, революционных событий. Поездка впечатлила. И в 1936 году — новая встреча с Кавказом. На этот раз — уже с целью более конкретной: собрать материалы для документального повествования о молодых годах, начале революционной судьбы Серго Орджоникидзе. Так родилась первая книга Всеволода Саблина — «Чрезвычайный комиссар» (1938). Повесть, посвященная Серго Орджоникидзе, имела ошеломляющий успех, выдержала 12 (!) изданий. Переведена была на английский и немецкий языки, а также на языки народов Советского Союза. В 1938 году выходит книга Вс. Саблина «Сын народа», также посвященная Серго Орджоникидзе.

В начале июля 1941 года Всеволод Саблин вступает в народное ополчение Москвы, в 4-ю Куйбышевскую дивизию. Вскоре после этого становится бойцом-пулеметчиком истребительного батальона НКВД Москвы. С января 1942-го Саблин воюет на Калининском фронте и является военным корреспондентом газеты 39-й армии «За Отчизну». В апреле 1942-го тяжелораненый Всеволод Владимирович попадает в плен... Через какое-то время писатель напишет очерк «Побег»: «...пытался бежать несколько раз, но все неудачно. Однажды выдала русская женщина, и я получил двадцать пять знаменитых “фюнф унд цванциг”, которые так хорошо известны каждому военнопленному. Другой раз я пытался уйти, захватив с собой немецкую трехверстную карту. На ней была намечена линия фронта под Ржевом. Меня поймали в землянке обер-лейтенанта в тот момент, когда я только что сорвал карту с гвоздя... Я сделал третью попытку и в третий раз был пойман немцами. Меня посадили в гестапо». Фактически случайность и помощь товарищей спасли Саблина от расстрела. Весной 1943 года немецкое командование приняло решение в срочном порядке строить авиационный аэродром под Бобруйском, на Могилевщине. Из разных лагерей отбирали пленных для работы на стройке. «7 мая 1943 года, — вспоминает Всеволод Саблин, — мы прибыли в Бобруйск. Нам приказали выгружаться, построили по три и погнали на восток от города — в сторону аэродрома». Новый лагерь пока что был «неустроен», бараки не были обнесены колючей проволокой. Вместе с несколькими товарищами Саблин разработал план побега и с помощью двух русских женщин — работниц соседнего кирпичного завода в ночь на 4 июля бежал из лагеря.

Вскоре после побега писатель становится бойцом партизанской бригады имени Пархоменко. О том, как воевал литератор, говорит его боевая характеристика, выданная ему секретарем Минского подпольного обкома партии: «На своем личном боевом счету имеет 25 убитых немецких солдат и офицеров, 13 раненых, 12 взятых в плен и одного полицейского, подорвал 13 железнодорожных рельсов, один железнодорожный мост, одну вражескую автомашину и один вражеский танк». Народный мститель, лесной солдат старается уделять время и писательской работе. Пишет свой партизанский дневник, стараясь сохранить многие значимые факты, многие образы простых бойцов и партизанских командиров. Опыт художника слова подсказывает Всеволоду Саблину, что эти записанные, сохраненные детали, эти документальные свидетельства понадобятся следующим поколениям. В ноябре 1943 года командование предлагает Саблину шире познакомиться с жизнью всего партизанского соединения. Писателя назначают «военно-партизанским корреспондентом». Наверное, ни у кого из белорусских народных мстителей не было должности с таким названием!..

Как только расширялись представления литератора о партизанском движении на Минщине, как только накапливался материал, Саблин строил перед собой значительные творческие планы. В своем дневнике высказал мечту написать большую «партизанскую повесть», создать несколько книг очерков и рассказов. Составил план стихотворного сборника. Но писал и о том, что... «Но это чисто литературные мечтания. Кроме этого, есть самое основное — война. Нужно быть солдатом. А это неминуемо вносит коррективы во все литературные планы».

Последние месяцы своей партизанской жизни Всеволод Саблин провел в партизанской бригаде «Буревестник», которой руководил смелый, инициативный молодой командир М.Г. Мармулёв. Рождением с 1917 года, смолянин из деревни Артёмовки, он совсем юным лейтенантом-артиллеристом встретил Великую Отечественную войну. Был тяжело ранен. С передовой отправили в госпиталь под Минск. Попал в окружение. С теми ранеными, кто мог держать в руках оружие, ушел в лес. Постепенно мелкие отряды соединились, образовав партизанский отряд «Буревестник». К концу 1941 года Михаил — начальник разведки отряда. В июле 1942 года — командир «Буревестника». Осенью 1943 года отряд вырос до бригады. Партизаны совершили более 130 боевых операций. Более 100 — под непосредственным руководством Михаила Мармулёва. О командире и его «мармулёвцах» ходили легенды. Командира по праву называли королем засад. В конце июля 1943 года гитлеровцы выследили одну из партизанских групп. Мармулёв был тяжело ранен. Но и лежа на носилках, продолжал руководить боем. Целую ночь партизаны несли своего командира с поврежденным позвоночником подальше от места боя, уходили от преследований. Михаила Мармулёва отправили на Большую землю, в госпиталь. В 1944 году командир вернулся к своим боевым товарищам и совершил еще немало подвигов. Уже после освобождения Беларуси от немецко-фашистских захватчиков Михаила Глебовича отметят званием Героя Советского Союза...

Образ такого смелого командира не мог не привлечь внимание писателя. Переживая сложную партизанскую весну 1944 года, Всеволод Саблин собирает в единое целое свои «партизанские» стихотворения... Вот что сам писатель рассказал о судьбе книги «Мстители», которую удалось отпечатать во вражеском тылу:

«О книге “Мстители” могу добавить следующее:

— В ту пору у нас не было вовсе бумаги, и мне пришлось посылать нашего агента в Минск с двумя золотыми десятками (которые я добыл в бою в феврале 1944 года под Уздой Минской области). Агент привез под сеном немного бумаги, часть которой была использована для издания брошюры. Тираж ее был очень ограничен: экземпляров 20 заслано во вражеские гарнизоны — для разложения полицейских, экземпляров 20 — в оккупированный в то время Минск, штук 30 распространили среди партизан.

— Рисунок на обложке: набросок сделан мной, а клише — на куске березы — изготовил один партизан, член редколлегии руденской подпольной газеты (фамилию не помню).

Среди партизан особой популярностью пользовалась песня “Мы — вестники бури”. Ее обычно пели в походе бойцы бригады “Буревестник”...»

Отряд «Буревестник»
Под Минском стоит,
Отряд «Буревестник»
Фашистов громит.
Мы — вестники бури
И мести святой,
И водит нас в бой
Мармулёв удалой.
Из темного леса
И топких болот
Мы ночью выходим
В далекий поход.
Мы видим пожары.
Коричневый гнус
Терзает и мучит
Мою Беларусь.
За кровь и за слезы
Сестер, матерей
Веди нас на бой,
Командир, поскорей.
Пусть мина летает
И пуля свистит,
Отряд «Буревестник»
Врагов победит,
Захватит трофеи
И снова назад,
Где только деревья
Листвою шумят.
Мы — вестники бури
И мести святой,
И водит нас в бой
Мармулёв удалой.

Когда освободили Беларусь, командир Минского партизанского соединения генерал-майор В.И. Козлов пригласил Всеволода Саблина участвовать в создании, собирании, комплектовании Белорусского государственного музея истории Великой Отечественной войны. В 1945 году Вс. Саблин вернулся в Москву. Много ездил по Советскому Союзу, писал публицистические статьи, очерки, посвященные теме возрождения, созидания, строительства новых заводов и фабрик. Написал повесть «Батька Минай» — о легендарном партизанском командире. Приводил в порядок свой партизанский дневник, собираясь создать большую документальную повесть, которую задумал еще в партизанских лесах. Но, к сожалению, в 1952 году литератора с богатой военной биографией, человека, прошедшего через многие испытания и мытарства, через фашистский плен, не стало... Повесть «Батька Минай» выпустили в одном из минских издательств уже после смерти писателя.

С Горельцем, Руденщиной и самим музеем «Партизанская слава», который создавал и которым долгие годы руководил Сергей Иванович Сипач, связана еще одна «литературная история», еще один историко-краеведческий поиск. О нем мне в начале 2000-х годов рассказал сам Сергей Иванович. Тогда, кстати, я и таким вопросом задался: почему именно в Горельце сформировался музей «Партизанская слава»? Сергей Иванович такой постановке вопроса искренне удивился: «А где же еще?! 7 ноября 1942 года в нашей деревне, под самым носом у гитлеровцев, прошел партизанский парад, посвященный 25-й годовщине Октябрьской революции. 1200 партизан и местных жителей участвовали в нем».

Событие, согласитесь, для оккупированной территории и впрямь неординарное. Но меня тогда в Горелец привела другая история, следы которой искал местный учитель-краевед. Еще в 60-е годы Сергей Иванович загорелся идеей создания в школе партизанского музея. Началось все, правда, с книги партизанского генерала Ковпака, который никогда в Пуховичском крае не воевал. Но и о нем как о герое Великой Отечественной рассказывал Сипач на уроках истории. Тогда Ковпак был еще жив. Однажды дети задали непростой вопрос, связанный с украинским партизаном, и тем самым поставили Сергея Ивановича в тупик. Учитель написал письмо в Киев, не зная даже точного адреса героя. Кроме всего прочего, поделился своими мыслями о необходимости восстанавливать местную партизанскую память. Вскоре пришла бандероль. В ней — книга «От Путивля до Карпат» и теплые слова поддержки от самого Ковпака. И полетели письма из Горельца по всему Советскому Союзу... Сергей Иванович Сипач стал искать следы всех, кто партизанил в горелецких, пуховичских, руденских лесах.

В числе многих откликнулся и Константин Николаевич Власов из Новосибирска, рядовой боец партизанского отряда «Мститель». О нем Сипач знал из воспоминаний других партизан. Планировал краевед дела «Мстителя» отдельной экспозицией в будущем музее показать. Этот небольшой партизанский отряд дрался с фашистами и полицаями особенно самоотверженно. Только с мая 1943-го по 3 июля 1944 года отряд «Мститель» провел 87 операций по подрыву железнодорожного полотна. Уничтожили и повредили 79 паровозов, 784 вагона с фашистами, техникой. На шоссе 36 раз организовывали засады, уничтожили десятки грузовых и легковых машин. Но, открывая для себя всю эту суровую статистику, Сипач искал в памяти своих старых и новых знакомых живые истории, пытался восстановить судьбы погибших «лесных солдат». Кто-то из бывших партизан обронил фразу: «А знаете, ведь Власов погибал дважды. Первый раз — на безымянной высоте. Это и о нем поется в кинофильме “Тишина”...» Кто же не знает этой песни?! Факт Сипача заинтриговал. И он начал собирать все, что писали о боях под Рославлем, где находилась та самая высота, о знаменитой 139-й Рославльской краснознаменной дивизии. Формировалась она в Чувашии, а там жил и работал земляк, бывший партизан и бывший секретарь Руденского (сейчас Руденский район входит в Пуховичский) подпольного райкома комсомола Андрей Тарасов. Он даже книгу написал о боевых побратимах. Да и в Горелец Тарасов из далеких Чебоксар не раз приезжал. Потихоньку, крупица за крупицей, все для Сергея Ивановича и прояснилось. А еще помог сам автор слов песни «На безымянной высоте» — поэт Михаил Матусовский. Он прислал в музей книгу о героях 139-й и рассказал, как родилась известная миллионам людей песня.

«Недалеко от большого поселка Бетлица Куйбышевского района Калужской области есть деревня Рубеженка, — вспоминал Михаил Матусовский. — Там, около этого “незнакомого поселка”, и находится высота, отмеченная на карте цифрой 224,1. За эту высоту и сражались восемнадцать бойцов из 139-й дивизии... Рассказал мне о неравной схватке воинов редактор многотиражной газеты “Сталинский призыв” Николай Чайка во время одной из поездок в части 2-го Белорусского фронта. А потом, много лет спустя, режиссеру Владимиру Басову, снимавшему кинокартину “Тишина”, понадобилась песня-воспоминание о погибших, кто не дошел до Берлина, кто не увидел красного знамени над Рейхстагом, кто не услышал мирной тишины, о тех, кто на алтарь Великой Победы положил самое дорогое — жизнь. Владимир Басов обратился к ленинградскому композитору Вениамину Баснеру и ко мне с просьбой, чтобы мы написали такую песню...»

Дымилась роща под горою,
И вместе с ней горел закат...
Нас оставалось только трое
Из восемнадцати ребят.
Как много их, друзей хороших,
Лежать осталось в темноте
У незнакомого поселка
На безымянной высоте!
Светилась, падая, ракета,
Как догоревшая звезда.
Кто хоть однажды видел это,
Тот не забудет никогда.
Он не забудет, не забудет
Атаки яростные те
У незнакомого поселка
На безымянной высоте...

А что же партизан Власов? Он один из тех троих? Восстановим события на высоте 224,1, от взятия которой зависело, сможет ли выйти 139-я дивизия на Рославль. 18 храбрецов вызвались составить группу для прорыва немецкой обороны. Первые 600 метров преодолели достаточно быстро. Ворвались на высоту. Успех группы начала развивать восьмая рота, которая пошла в обход. Но встретила сильное сопротивление. Сохранилось боевое донесение с записью: «...рота при подходе к траншеям отсечена от 18 человек с флангов и обстреляна сильным огнем». После нескольких атак рота ворвалась в первую, а затем во вторую линию траншей врага. А 18 смельчаков по-прежнему сражались на обратном скате «безымянной», отрезанные от своих. Под шквальным огнем фашистских пулеметов бойцы стояли насмерть. И выдержали несколько контратак. А утром, когда подразделения 139-й дивизии прорвались к высоте, обнаружили лежащие вперемешку с немцами тела погибших красноармейцев. В живых, как выяснилось поначалу, остался только рядовой Герасим Лапин. Взрывная волна отбросила солдата в сторону. Оказавшись в глубокой яме, он потерял сознание. Лапина доставили в госпиталь, а остальных приняла братская могила. «Похоронили» и Константина Власова. В документах соответствующую запись сделали: «...захоронен в братской могиле номер 24 десятым справа». Домой отправили похоронку... А на самом деле Власов, когда к нему подошли вплотную гитлеровцы, выдернул чеку последней гранаты. Но взрыва почему-то не последовало. Фашисты схватили обессиленного солдата. Сначала — Рославльская тюрьма. Затем — концлагерь в Бобруйске. Оттуда удалось бежать...

В Национальном архиве Республики Беларусь и сейчас хранится документальное свидетельство: «Власов Константин Николаевич, 1911 года рождения, воинское звание сержант, служил рядовым партизаном в отдельно действующем отряде “Мститель” Минской области с 5 ноября 1943 года по 5 июля 1944 года. В партизаны прибыл из Бобруйского лагеря военнопленных, совершил побег во время транспортировки пленных по железной дороге».

— Однополчане также долгое время считали Константина Николаевича Власова погибшим, — рассказывал мне Сергей Иванович Сипач. — И только в 1964 году его пригласили в деревню Рубеженку. Вместе с Герасимом Лапиным он открыл памятник в честь погибших на высоте 224,1. А мы в своем музее «Партизанская слава» отдельной частью выделили в экспозиции историю песни «На безымянной высоте». У нас хранится и книга учета личного состава отряда «Мститель». Напротив фамилии Власов — отметка о том, что он... погиб во время партизанской операции. Снова поторопились. Не погиб солдат с «безымянной», был только ранен, схоронился в одной из лесных деревень. А немного окрепнув, вернулся в отряд. Кстати, наведывался Константин Николаевич и в наш спрятавшийся в лесу Горелец, прошел по местам, где когда-то партизанил. Мы пригласили на встречу бывших бойцов отряда «Мститель», тех, кого смогли разыскать. И плакали, и пели, и вспоминали... Когда, случается, проводили в нашей школе или деревенском клубе вечер и звали в гости ветеранов, юные артисты всегда исполняли дорогую всем нам песню:

Мне часто снятся все ребята —
Друзья моих военных дней,
Землянка наша в три наката,
Сосна, сгоревшая над ней.
Как будто вновь я вместе с ними
Стою на огненной черте —
У незнакомого поселка
На безымянной высоте.

Кстати, о самом Михаиле Матусовском... Родился в 1915 году в Луганске. В 1939 году окончил прославленный МИФЛИ. После окончания продолжил обучение в аспирантуре. Написал диссертацию «Очерки поэтического стиля древнерусских воинских повестей периода татарского нашествия на Русь». Защита была назначена на 27 июня 1941 года. Но соискатель не явился. Получив удостоверение военного корреспондента, он был уже на фронте. Но профессор Гудзий настоял, чтобы защита прошла в отсутствие соискателя. Через несколько дней находившийся на фронте Матусовский получил телеграмму о присвоении ему степени кандидата филологических наук. Ученый-литературовед и военный корреспондент, поэт прошел дорогами Западного, Северо-Западного, 2-го Белорусского фронтов. Во время Великой Отечественной войны вышли поэтические книги Михаила Матусовского: «Фронт», «Когда шумит Ильмень-озеро».

Еще одна яркая писательская судьба связана с Минском, Минщиной — Степана Павловича Злобина (1903–1965). Замечательный русский прозаик, москвич, в художественную литературу он пришел еще в 1924 году, дебютировав сказкой в стихах «Переполох». В 1925–1927 годах написал роман о событиях на Южном Урале — «Дороги». Но литературная политика ужесточилась, и смелый по тем временам роман был возвращен из набора. Первый исторический роман С.Злобина — «Салават Юлаев» (1929). Произведение принесло писателю успех. Был снят одноименный художественный фильм (в 1940 году). В начале Великой Отечественной войны Степан Злобин в составе ополченцев 8-й Краснопресненской дивизии. Затем сотрудник дивизионных газет в 24-й армии. В окружении под Вязьмой Степан Павлович попадает в плен. Оказывается в Минском лазарете, где становится санинструктором в бараке для сыпнотифозных. К весне 1942 года готовит побег, который срывается из-за предательства. Доставленный в кандалах на Эльбу, в концентрационный лагерь Цайтхан, становится одним из организаторов антифашистского подполья. Находится в этом лагере до октября 1944 года. При разоблачении подполья этапируется вместе с тяжелобольными в польский лагерь недалеко от Лодзи. Освободили Степана Злобина в январе 1945 года. О своей лагерной судьбе, о сопротивлении фашистам в условиях концлагеря прозаик начал писать роман «Восставшие мертвецы». Однако в 1946 году произведение было изъято и попало под цензуру. В 1948 году был выпущен роман Степана Злобина «Остров Буян», а в 1951 году — историческая эпопея «Степан Разин». В 1952 году писателю присвоили Сталинскую премию, хотя ближайший соратник Иосифа Виссарионовича Георгий Маленков и напоминал вождю о длительном пребывании Степана Злобина в фашистском плену... Но Сталин все равно принял решение о том, чтобы отметить роман «Степан Разин», написанный бывшим военнопленным «со стажем», бывшим узником одного из минских концлагерей...

Кто еще из писателей России воевал в Беларуси, в разных ее уголках?.. Имен, как говорят, не счесть. Назову хотя бы некоторых: защитник Брестской крепости поэт Михаил Петров (это о нем Олег Шестинский написал поэму «Одиссея Михаила Петрова»), корреспондент газеты танковой армии поэт Леонид Решетников, поэт и прозаик, автор слов многих песен Борис Дубровин, бурятский писатель Жамсо Тумунов, детский прозаик, автор знакомой всем советским школьникам книги «История СССР: Учебная книга для 4-го класса» Сергей Петров (войну встретил в Поставах, на Витебщине), народный писатель Удмуртской АССР Михаил Лямин (о Витебщине многие страницы его книги «Четыре года в шинелях»), военный летчик Герой Советского Союза Генрих Гофман, ставший известным прозаиком, поэт Осип Колычев, Дмитрий Кедрин, при жизни которого вышла всего одна поэтическая книга... А Константин Симонов, которому Буйничское поле под Могилевом является памятником... Ему и героям его «Живых и мертвых». А партизанский разведчик калмыкский поэт Михаил Хонинов... Немцы обещали тысячи марок в награду тому, кто поможет поймать бесстрашного партизана «Мишу Черного».

В Доме литератора в Минске, где сегодня размещается «офис» Союза писателей Беларуси, есть мемориальный зал. На его стенах — фотографии всех белорусских писателей, которые прошли дорогами Великой Отечественной. Наверное, стоит найти место и для стенда с фотографиями всех писателей, кто воевал в Беларуси с фашистской нечистью. Сделать это надо для тех поколений читателей, кто открывает правду о войне, кто будет ее познавать по правдивым книгам поколения литераторов, представлявших единый советский народ.