— Роман о крушении великой страны

— Книга попала в сеть

Взвихренный Союз

Щепоткин В.И. Крик совы перед концом сезона. Мирный: ООО «Мирнинская городская типография», 2014.

Купил себе однажды вместо ежедневника обычный школьный дневник: он весит меньше. Приношу домой. Читаю в конце «Справочник школьника» по истории России. «1993 год 3–4 октября — Демонстрация и вооруженные выступления прокоммунистической оппозиции в Москве». Ага, это «оппозиция»­то ввела танки и расстреливала Дом Советов и людей возле Останкина! Дальше: «Ввод войск РФ на территорию Чеченской респуб­лики». Звучит как ввод в иностранное государство, скажем, в Венгрию или Чехословакию. Будто Чеченская республика не часть РФ.

Когда читал «Крик совы перед концом сезона» Вячеслава Щепоткина — роман, публиковавшийся с августа по октябрь в «Нашем современнике» за 2013 год и в 2014­м вышедший отдельным изданием, — подумалось вдруг, что эта книга может заменить учебник по недавней трагической истории. Ну, не школьный пусть, вузовский. Роман посвящен крушению великой страны, которое показано как результат идеологического, экономического и политического кризиса во всей полноте подробностей, с глубоким анализом событий, их причин и следствий. Действие начинается зимой 1991 года. Но время поступательно движется от января к декабрю. Это последний год великой страны. И перед нами — подробная и объективная хроника ее гибели: экономические механизмы, действия политиков, юридическая подоплека событий, настроения людей, их повседневный быт.

Вот именно­то! Если б не человеческие характеры, так по­разному выписанные, художественно убедительные, типизированные, то пришлось бы говорить скорее об исследовании, посвященном последним дням Советского Союза. О публицистике. А значит, нивелировать в каком­то смысле «Крик совы...» до утилитарного значения учебника или справочной книги. Публицистики здесь достаточно много, но и делают ее тоже действующие лица романа: охотники, их близкие, знакомые, друзья. Несколько мужчин встретились в «замкнутом помещении», как герои солженицынской «шарашки». Здесь это охотничий домик. Выйти некуда — мороз, волки, кабаны, — и делать тоже нечего, вот сидят мужики, разговаривают. О политике. Егерь, заведующий базой, инженер­электрик, учитель, журналист, врач — интеллигенция разных профессий. От современной политико­экономической ситуации, на которую каждый из героев смотрит по­своему, действие то отходит куда­то в прошлое, в экскурс­воспоминание, то возвращается и вьюжится, как зимняя метель, воссоздавая полную панораму событий в стране — в спорах о них, в столкновении противоположных мнений. Споры разделяют и самих героев, разводят друзей­охотников, само напрашивается это клише — «по разные стороны баррикад», но так сложится и в прямом смысле, когда дойдет до октяб­ря 1993­го. Дискуссии разделяют семьи, отцов и детей, коллег по работе, будь то учительский коллектив или, например, журналистский...

Причины крушения СССР исследованы и описаны. Взять известную работу С.Г. Кара­Мурзы «Манипуляция сознанием». Однако дело в том, что у социологии и литературы разные методы, причем литературный метод порой точнее и убедительнее, чем научный. Взять хотя бы художественные характеристики Горбачева и Ельцина в их борьбе за власть, Александра Яковлева, членов ГКЧП. Или фигуры отдельных депутатов (Лемар Карлин, Григорий Чухновский и др.). Но история не обладает способностью такого попадания в цель, в человеческую суть, как литература, чье оружие — образ, и в частности, когда разговор идет о человеческой личности, тем паче если это личность историческая, например политик. Вот, скажем, Горбачев: «Этот артистизм пригодился ему в политике. Каждый, кто общался с Горбачевым, видел его разным и в то же время в чем­то одинаковым. Он был увертлив, с элементами откровенной лживости и тут же мог изящно одеть ложь во фрак полупристойности. Был грубым матерщинником и приветливым обаяшкой. Располагал к себе бесконечным потоком слов и отталкивал их звонкой пустотой. Он был как граненый стакан, каждая грань которого выкрашена отдельной краской. При этом краска была замешена на чем­то вроде ртути — так порой неуловимо переливались цвета. Но как у стакана главным свойством был объем, так у Горбачева главной его сутью была непомерная, бесконечная влюбленность в себя, вера атеиста в обожествленное свое предназначение».

В романе показано, как зарождается и выходит на общественную сцену особый тип — буржуй. Он не возникает из ниоткуда. Он обладает партбилетом и искренне дорожит членством в КПСС, штудирует Ленина (Грегор Янкин), а потом его бюстом колет орешки на письменном столе. Он держит нос по ветру. Его цель — нажива.

Стоп! Но что такое буржуй? И чем он отличается от «буржуа»?

Нет ничего нового. Это различие четко провел еще в середине 80­х годов XIX столетия Глеб Успенский в очерке «Буржуй». Замечательный очерк! Прямо о нашем «пореформенном времени», хотя писал Глеб Иванович, конечно, о своем.

Буржуа хоть что­то, да созидает и отдает обществу. Успенский, впрочем, и тут иронизирует:  «Возьмите вот хоть бы эту толстую колбасу с языком и с фисташками — один из бесчисленных продуктов умственной деятельности подлинной европейской буржуазии»; европейская колбасная мысль работала над ней долго: какой­нибудь колбасник Пфуль, убежденный монархист, проведав, что Фридрих Великий любил колбасу и фисташки, решил объединить то и другое. И вот, «пожираемый чувством преданности», он созидает новый продукт. Другой колбасник Шнапс, социалист и радикал, исходит в изготовлении колбасы из иных идей, но тоже «в целях общественной реформы создает и начинку, и форму колбас такие, какие соответствуют его убеждениям и могут способствовать осуществлению этих убеждений в общественном деле». Умственная деятельность здесь «капельная». Пусть. Но вот буржуй — ничего и никогда не создает собственным трудом или мыслительным усилием. «...Никогда личная “выдумка”, личная работа мысли, имевшие целью хотя бы только личное благосостояние, не были свойственны ему в размерах, даже более ничтожных сравнительно с размерами умственной работы немецкого колбасника; никакого исторического прошлого, которое есть у колбасника, и никакого будущего, о котором колбасник позволяет себе фантазировать, никогда не было у нашего буржуа и, вероятно, не будет». Российский буржуй появился неожиданно, «точно с неба свалился». Буржуйское сословие — это «сословие людей с кучей денег в руках, с кучей денег, не заработанных, не “нажитых”, не имевших, в огромном количестве случаев, даже плана истратить эти деньги. Какой­нибудь инженерик, инженерные предания которого не простираются далее возможности  приворовывать по зернышку шоссейную щебенку; какой­нибудь помещик, возлагавший все свои надежды единственно на троюродную тетку и ее скорую смерть; какой­нибудь купчишка, не возлагавший ровно никаких надежд и полагавший только, что он рожден на свет именно только для того, чтобы играть в шашки около своей лавчонки с хомутами, — сегодня вдруг ни с того ни с сего оказались заваленными чуть не по шею всевозможными кредитами, кучами денег, такими кучами, которые не только устраняют мысли о щебенке, тоску о долголетии тетки или терпеливое сидение около лавки с хомутами, но прямо становят на высоту, с которой и инженер, и помещик, и купец даже самих­то себя, вчерашних... различить не могут, не могут узнать: “Я ли, мол, это, Ванька Хрюшкин?”»

Ельцинский режим был катализатором формирования «буржуйского» класса. Вот реплика одного из героев Вячеслава Щепоткина: «Огромные капиталы бросили для победы Ельцина олигархи. Спасая его, они спасали полученные благодаря Ельцину сказочные богатства. Я сказал тебе, за сколько был продан Уралмашзавод. А кто купил? Некий Бендукидзе. Еще недавно заведовал маленькой лабораторией... клетки животных изучал. Жил в однокомнатной квартире и носил единственные залатанные джинсы. А потом Ельцин с Чубайсом дали ему возможность накупить безымянных ваучеров у нищих людей и стать хозяином Уралмаша...» Ну все по Успенскому! «Я ли это, Ванька Хрюшкин?» Только масштабы трагедии для страны и народа другие.

Глеб Успенский: «И вся­то эта новорожденная орда людей, мгновенно вознесенная на недосягаемую высоту... никогда не думавшая ни о чем “общественном”, опустошенная нравственно в отношении к недавнему прошлому, опустошенная умственно в отношении к будущему, а в настоящем поставленная исключительно в самое благоприятнейшее положение — живи в свое удовольствие, — увы, ничего не могла изобрести ни по части широты размаха, ни по части прихотливости, ни тем более по части изящества. Да! Даже по части прихотливости­то ровненько ничего не могла изобрести эта буржуйная орда. “Купить!” — вот что внесла она в общество». Купить чужую жену, перечисляет Успенский, купить начальство, купить выборщиков (тогда не было еще слова «электорат»). «Словом, ничего, кроме купить» (курсив Глеба Успенского. — В.Б.). Буржуй не будет созидать производство, — только получать прибыль: он купит (урвет), например, лесопилку, но ее развитием и работой будут заниматься другие. Это в девятнадцатом веке. Теперь­то что там лесопилка — заводы оборонного комплекса в буржуйские лапы!

«Крик совы...» — роман­памфлет. По крайней мере, так хочется определить этот жанр. Что же, «суровые» Вольтер и Свифт «не презирали» памфлета, и он  всегда имеет полное право на литературное существование, этот «жанр публицистики, для которого характерно резкое и экспрессивное обличение, направленное не против отдельных фактов, а против целой политической, государственной, философской или эстетической системы либо конкретных влиятельных в обществе деятелей (политиков, социологов, ученых)». Так определяет жанр памфлета литературоведение. Но не это само по себе, а именно синтез различных литературных методов и приемов, позволяющих убедительно точно воссоздать события двадцатилетней давности со всей анатомией развала великой страны, является особенностью романа. Вначале я провел аналогию с учебником. Точнее, наверное, было бы говорить об энциклопедии. Энциклопедии общественной жизни начала 90­х годов ХХ века с глубоким экономико­политическим анализом происходящих «демократических» перемен, но главное — человеческих типов той эпохи на самых разных тогдашних социальных ступенях.

Действие романа не переходит в нулевые годы следующего тысячелетия. По­разному сложились судьбы охотников, дискутировавших о политике. Но одинаково — тех, кто, поддерживая демократов, «по­буржуйски» плевал в советское прошлое: бывшая журналистка копается на помойке, бывшая директриса школы торгует газетами, у одного из охотников, убежденного ельциниста, стала проституткой дочь... Прошлое, которое было для них «бредом», мстит^[1].

Но, кажется, все­таки роман не имеет завершения. Не в том даже дело, что остаются без ответа многие вопросы — например, о податливом легковерии, о доверчивости и терпении народа и его причинах, о роли личности в истории (это уж, кажется, вопрос вечный). Но порой важнее поставить вопрос, нежели ответить... Однако неужели производство унитазов с портретами ненавистных политических деятелей — единственная форма протеста, на которую только и способны герои? Неужели человек, прошедший ад расстрела Дома Советов, той меленькой местью удовлетворится? Если да — почему? Ведь месть­то холопская. Сидят слуги на конюшне да моют кости хозяину, потешаются, хохочут. Входит хозяин — враз за работу! Нет, пусть унитазы остаются! Памфлет есть памфлет!

«Буржуи» как класс, зародившийся еще в Союзе, где, казалось, классы были уничтожены, в романе есть, есть их генезис, выход «в мир», во власть, но нет человека — образа в типическом его обобщении, — который противостоял бы им. Когда вышел в свет роман «Что делать?» Чернышевского, заговорили о «новых людях». Это «революционеры», как объясняло в советские годы школьное литературоведение. Но вот «новых людей» (в широком смысле), которым видится иное («небуржуйское») будущее страны и путь его достижения, в «Крике...» нет. Потому что нет их и в жизни, и автор тут не виноват. Те же мужички собираются в ресторане и... как прежде, чешут языками, над Новодворской потешаются. Но если тип людей­борцов (написал и не знаю, уместно ли тут слово «революционеров»), тип «новых людей» еще не вышел на сцену, еще не сложился, то почему?

Или мне так кажется? Или он сложился, но уродлив и смешон?

Во всяком случае, для «новых людей», кажется, нужны новые идеи о переустройстве общества, пусть несбыточные, пусть эфемерные, как «сны Веры Павловны»... Литература должна ставить и решать вопрос о борцах за русскую идею, русскую мысль и русскую власть.

Виктор Боченков

Книга попала в сеть

Остается ли Россия самой читающей страной в мире? И главное — что читающей?

На фоне дискуссий о том, совсем люди перестали читать или все­таки продолжают, иногда теряется другой, не менее, если не более важный вопрос: а как люди выбирают книги? Что побуждает их купить или, что становится более актуальным все чаще и чаще, закачать в ридер то или иное издание? Не все же выбирают Дж. Роулинг, укрывшуюся под очередным фиговым листочком­псевдонимом?

До сих пор в московском метро можно увидеть книжную рекламу, но большинство этих изданий можно отнести к жанру развлекательного чтива, имеющего массу читателей. А вот если говорить не о рекламе и книготоваре, а о книге как источнике просвещения и даже, возможно, самосовершенствования? Кто поможет выбрать то самое издание? Печальное наблюдение: что теперь во многих изданиях, связанных с досугом (в том числе в «Вашем досуге»), нет больше книжных рубрик — и в электронных версиях. Видимо, чтение уже досугом не является.

Очень многие ориентируются на мнение рецензентов, причем в этом смысле все большее значение приобретают публикации в интернете. А по какому принципу выбирают книги профессиональные книжные обозреватели, блогеры и другие рецензенты? В какой степени можно доверять «сарафанному радио» или порой безжалостным комментариям на сайтах интернет­магазинов? И вот стоит читатель, как добрый молодец на распутье, — то ли потерять деньги и иллюзии в придачу, то ли найти книгу, которую захочется перечитывать и спустя годы. Кстати, а ведь это уже почти забытое — перечитывать книги...

«Главное — живой отклик». Одна из проблем выбора нужной книги в том, что, поскольку в Сети обычно на первых позициях поиска отражаются именно издательские аннотации, автоматически происходит «загон читателя» в один из кругов по интересам, а именно в издательскую матрицу, то есть «роман производственный», «роман женский сентиментальный», «роман исторический патриотический», «роман исторический мис­тический». Это, казалось бы, об­легчает читательский выбор (особенно при выборе серий, эта, еще советская, традиция до сих пор жива), но ограничивает горизонт за пределами выбранного. А есть ли жизнь за пределами издательского бизнес­проекта?

Библиотеки как явление давно освоили виртуальный мир, какие­то из них остаются просто собранием книг, а вот, к примеру, проект livelib.ru (Живая библиотека) представляет собой уникальную русскоязычную социальную сеть, целиком посвященную литературе во всех аспектах.

— С самого начала подразумевалось, что главной ценностью проекта станут люди, — говорит его основатель Алексей Васёнов. — Ведь без людей, которые их читают, книги — это просто мертвый набор букв. Чем больше людей высказало свое мнение по поводу прочитанного, тем ближе оценка произведения к своему истинному значению. Каждый пользователь получает живое мнение людей, возможность занять сторону тех, кто хвалит, либо тех, кто ненавидит. И чем сильнее книга, тем более сильные эмоции она вызывает. На большинство книг, особенно из топ­100, на «Лайвлибе» можно найти десятки, а то и сотни отзывов. Как правило, чем выше рейтинг, тем больше ему доверяют другие книгочеи, которые при случае могут и совет попросить, и в подборку заглянуть, и читательский дневник онлайн просмотреть. Все зависит от запроса и потребностей. Для тех, кто ищет в Сети информацию об авторах и конкретных названиях, существуют виртуальные книжные полки с подробными профилями книг — вплоть до краткого пересказа сюжета, самых интересных цитат и перечня экранизаций. Причем, так как у каждого автора и произведения есть свой куратор (и часто не один),  информация постоянно обновляется и пополняется. Закачав себе на телефон официальное приложение livelib.ru, читатели получают доступ к огромной библиотеке книг, описаний, оценок, отзывов и рекомендаций, кроме того, они становятся обладателями удобной онлайн­читалки и доступом к своему аккаунту. Наконец, с помощью бесплатного приложения книголюбы могут обмениваться личными сообщениями и пользоваться сканером ISBN­штрихкода прямо в магазине.

«Сайт — зеркало писательской кухни». При этом не надо забывать, что выросло уже новое поколение читателей, рожденное не в СССР, для которых публикации в Интернете равны публикациям в газете или журнале. Виртуальная реальность приобретает все большее значение и для литераторов, они все чаще задумываются о том, что написать книгу — это очень важно, но нужно еще и представить ее читателям, сделать так, чтобы люди могли узнать о множестве достойных изданий по истории, романов и повестей, посвященных не только Москве и северной столице, но и Сибири, Дальнему Востоку.

— Мы живем в век виртуального общения: мобильные телефоны, элект­ронная почта, sms­переписка, интер­нет­сообщества, — говорит писатель и редактор Дмитрий Федотов. — Но и книги тоже никуда не исчезли. Их по­прежнему пишут — хорошие и не очень. И читатели у них остаются. Но ведь для писателя важно не только написать и издать книгу, что сегодня несложно, важно, чтобы ее прочитали. А еще лучше — получить (помимо гонорара) положительные или хотя бы отрицательные отзывы на свой труд. Вот для этого, главного, некоторые авторы и создают себе персональные сайты. Очень полезная вещь! Во­первых, сайт позволяет со временем набрать собственную читательскую аудиторию, круг поклонников творчества. Во­вторых, сайт — визитная карточка (портфолио) писателя, куда всегда может заглянуть издатель, чтобы оценить, имеет ли смысл работать с таким­то автором. В­третьих, сайт — зеркало писательской «кухни», в котором можно наблюдать за процессом создания произведений и за профессиональным ростом автора.

Я родился и вырос в Сибири. Большинство моих произведений так или иначе связаны с этим чудесным краем и его историей. А роман «Огненный глаз Тенгри» даже отмечен престижной премией имени Д.Н. Мами­­
на­Сибиряка. Будучи заведующим редакцией художественной литературы издательства «Вече», я в 2005 году убедил начальство открыть серию «Сибириада», посвященную истории освоения края с XVI по XX век. На сегодняшний день выпущено уже более 100 томов книг от почти 60 ав­торов­сибиряков! Кстати, почти четверть изданных авторов помогли найти именно читатели! То же самое случилось и с другой «ретро»­серией — «Сделано в СССР: Любимая проза». Видимо, что­то все­таки было в нашей «тогдашней» жизни, о чем хочется вспомнить и не хочется забывать! Недавно оба моих любимых проекта дополнились сериями «Сибирский приключенческий роман» и «Сделано в СССР: Любимый детектив». И снова читательский успех, письма благодарности и пожелания увидеть изданными любимые с юности повести и романы.

«Старые книги — как старые друзья». Действительно, если рассматривать книгу только как товар, то основное значение имеет ее новизна. Хотя и эта точка зрения верна лишь на первый взгляд. Вспышка любопытства к новинке, даже если она была, способна быстро угаснуть, а истинная любовь может приводить к одному произведению поколение за поколением в течение не то что нескольких лет — а веков. Опыт многих тех, кто посвятил себя книге, подтверждает это. Литературно­рецен­зионный портал «Книгозавр» по сетевым меркам долгожитель — работает с 2007 года.

— Когда мы начинали, главной целью была навигация по литературным проектам Рунета и желание познакомить читателя с талантливыми авторами, которые не имели возможности издать свои произведения, — говорит главный редактор Елена «Блонди» Бондаренко (в команду портала также входят Андрей Гальперин и Камилла Салахова — Квинто Крыся). — Со временем ситуация с книгоизданием изменилась, меняемся и мы, теперь на портале много рецензий и на изданные книги. Неизменным остается одно — желание поддерживать интерес к хорошему чтению, чтению для удовольствия читать и перечитывать. Тем не менее мы стараемся делать акцент не на книгах­однодневках, не на модных авторах, которыми усиленно занимается платная реклама. Книга не исчезает, когда вокруг нее умолкает рекламная шумиха. И вот тогда можно говорить о тех книгах, которые остались жить, которые хочется не только прочитать, но и поставить на полку, чтобы достать еще раз. Старые книги — как старые друзья. Книга — это источник энергии, который всегда под рукой. И не нужно ехать в столицу, чтоб попасть в консерваторию или посмотреть полотна художников в галереях, достаточно взять с полки книгу — с ней отдохнуть и набраться новых сил. Для этого как раз и хороши старые книги, проверенные, книги для перечитывания.

Золотая середина между попсой и скукой. Среди самых важных проблем литературы «в массах» (то есть вне узкого круга, скажем так, «посвященных») — это то, что, став товаром, книга привлекает внимание, пока она новая, — и большинство рецензий посвящено изданиям по принципу «здесь и сейчас». Даже на сайтах книжных сетей и магазинов преобладают две категории — новинки и бестселлеры. А прочие, порой более интересные и поучительные издания проходят порой незамеченными.

— Один из главных критериев отбора — то, что книга соединяет в себе лучшие черты популярного и элитарного издания, — говорит Ольга Шатохина, ведущая рубрики «Книжные новинки» на сайте «Российской газеты». — А именно доступность изложения материала и актуальность темы, если книга документальная, и увлекательность сюжета в художественном произведении сочетаются с высоким литературным уровнем. Жанровую массовку, будь то однообразные приключения или мелодраматические переживания, рецензировать не имеет смысла. Книг, наполненных рассуждениями, интересными только самому автору, тоже стараемся избегать. А вот произведениям, где сквозь призму личного восприятия пропущен уникальный, интересный многим и многим опыт, напротив, уделяется особое внимание. Недавно свет увидела антология «Милитариум», подробно, тщательно и с соблюдением исторической достоверности анализирующая историю Первой мировой войны, причем анализ сочетается с авторским художественным видением тогдашних событий.

Книжный навигатор Грядущего. По мере возрастания доли электрон­ных книг неизбежно, помимо отрыв­ков­тестеров для бесплатного ознакомления, должны появиться в Сети и полноценные рецензии­реко­мендации нового поколения, которые смогут рассказать о достоинствах книги на уровне современного восприятия. Неизбежно и массовое появление не только книг с гиперссылками, но и рецензий с перекрестными ссылками и иллюстрациями — причем это будет касаться не только травелогов, но и романов с исторической и даже фантастической составляющей. В отличие от простенького комиксового варианта, грядущие рецензии могут напоминать текст в сочетании с роликом­буктрейлером, справочной информацией, возможной полемикой между читателями в режиме реального времени и многими другими «фичами», то есть усовершенствованный вариант уже существующих форумов и социальных сетей.

Но тут от рецензентов потребуется мастерство не только при разборе текста книги и поиске глубокого смысла, но и при подборе соответствующих иллюстраций. Надо будет разбираться в нюансах не только литературы, но и искусства иллюстрирования материала — тогда рецензии будут снова востребованы, превратившись в мини­произведения искусства, и вместо книжного рецензента получится настоящий книжный навигатор.

Алекс Громов