* * *
Приходит ветер с реки. Зима
Проходит вторую треть.
Дома толпятся в ночи, дома
Не могут себя согреть.
И между нами, снега копя,
Ложится земная гладь,
И, просыпаясь, возле себя
Дыханья не услыхать.

И только где-то в квартире шесть,
Не торопясь ко сну,
Сосед до полночи лупит в жесть
И молится на луну.
Луна, качаясь в его борще,
Подумает: нет суда
Над нашей тоскою и вообще,
И светится, как слюда.

И кружит ветер, и суета
Овладевает мной;
Но нет суда, и идут сюда
Суда от земли иной,
И как покажутся нам мелки
Наш невод и наш улов,
А что мы все — черепки, долги
Вблизи их крутых бортов.

В размахе их серебристых крыл
И в окнах их голубых.
И мнится каждому: прежде был
Он также одним из них,
Летел, плевал себе в облака,
Строку повторял одну,
Что расстоянья смешны, пока
Мы видим одну луну.

А может, стоит именно так
Сойти со своей оси:
На всем, что прежде имел, кулак
Разжать и поднять шасси,
И чтобы уже никогда ко дну,
В такую же ночь и тишь,
Где я бы выл на свою луну,
Но ты на свою молчишь.


10 января 2014 года

Фонарь не горит. В темноте начинается год,
Чья краткость рассчитана верно от древних колен до
Еще не рожденных. Моргнешь — и сочельник, и вот —
Вторая календа

Уже различима на следующем рубеже,
Где брезжит какая-то чуждая сердцу свобода,
С потерей гранича, и судьбы полны миражей
Вблизи поворота.

Рождественский дизель пропах кипятком и смолой.
Рокочущим стадом от темного хлева отчалив,
Вагоны выходят, январь унося за собой;
Вагоны в печали.

Печаль их, конечно, светла, как и должно в пути.
Им снится, что чуда не будет и нечто большое
Уже, вероятно, осталось за цифрой «один»
И запахом хвои.

Тогда, словно снова над крышами всходит трубач,
Январский глашатай, и миру обещаны знаки,
Выходят из полночи ангелы мелких удач,
Стоят в полумраке.


* * *
Ах какие струны звучат низами
Как легко скрипач отдает поклон
Если кто когда и придет за нами
Хорошо бы он

Чтоб ни гром ни каменное пожатье
А Сен-Санс и скрипки вода вода
Громче звук да веки плотнее сжать бы
И опять туда

Где ни разделений ни расстояний
Знай дыши и слушай лети лети
Мы подобны рыбам морским мы сами
Призраки сети

А иначе дождь середина мая
Огляди свой дом опусти глаза
Ни сети ни моря я тварь земная
Дольняя лоза

Все окно да книга экран да кофе
Рейсы да билеты и взор не прячь
Протирай очки да печатай строфы
Расскажи скрипач

Что в краю иной и высокой прозы
Где с лихвой твоей и моей вины
Мы судимы рондо каприччиозо
И ничем иным


* * *
Ночь нежна. У побережья вереск.
Vita brevis. Мы, конечно, ars.
Где-то Велес двигает на нерест
Племя звезд, невидимых для нас;

Поздний катер с пристани бормочет;
В лавке крутят «Putting on the Ritz».
Ночь ценна лишь способом воочью
Наблюдать отсутствие границ,

Из всего, что тянется и длится,
Оставляя части, а от них —
Джаз и лица, только джаз и лица,
С явным преимуществом вторых.

И тогда — из бесконечной сажи
Прочего — является тебе
Разум, порождающий пейзажи
С темным дубом, песней и т.д.

Пой мне, голос в записи нечеткой,
Радуги вращающийся срез,
Пой мне о безвременье и чем-то
Также начинающемся с «без»,

Чтобы до утра успеть разгладить
Этот бред, полуночный угар.
Слушай: ночь нежна, как ars amandi.
И прими как данность, а не дар

Нашу близость, давнюю, наверно,
К той, недосягаемой на вид
Области, где чуть колеблем ветром
Парус и мгновение стоит.


О чем же еще

В моем окне живет твое окно,
Поэтому нам видится одно.

Там, за стеклом, в предутреннем часу
Сползаются светящиеся тучи,
А здесь горит экран, и я несу
Стозначные двоичные созвучья;
И гром идет, как прибывает поезд...
О, как легко поверится, что голос
Сюда несут отнюдь не провода,
Что расстоянья сходятся в нули —

Не для того ли плыли корабли,
Рождались рифмы, гибли города?

И все веками движется к тому.
Спроси у тех, отчаливших во тьму,
Зачем трудились, для чего боролись, —

Ужель затем, чтоб нам открылся полюс,
Где все вокруг меняет имена,
И нечто безымянное за нами
Следит из-за широкого окна
И темным ливнем прилипает к раме.

Всю ночь, пока грозу не сменит морось,
Шаги друг друга слышим иногда
Ценой тысячелетнего труда,
И как легко представить, в ливне роясь,
Что плещется под окнами вода
Из той реки, куда не входят порознь.


* * *
Белый свет станет белым к концу декабря.
Белый свет на твоей стороне, несмотря
На свою и твою осторожность в сближенье.
Подпусти его ближе — на том рубеже ли,
На другом — будет счастье, и будет борьба,
Будет времени биться живая игла,
Будет спор и покой, будет мирное пламя
За широким окном у двойного стекла.
Обернешься — а мир не громада над нами,
А союзник и преданный спутник; тогда
Жизнь вздохнет, жизнь качнет провода: «вот и эта
Перестала бояться изгибов сюжета», —
И завалит замерзшей водой города.
Белый свет будет бел, будет светел рассвет
Над землей. Поглядишь — за окном первый след.
По глубоким снегам, неуклонно белея,
Прошуршит пешеход, и представится время
Наименьшей и наидлиннейшей из бед.