Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Простые истины

Андрей Аркадьевич Галамага родился в 1958 году в Воркуте. Детство провел в Киеве. Окончил МФТИ и Литературный институт имени А.М. Горького. Автор шести книг стихотворений, нескольких пьес, киносценариев и песен для филь­мов. Дважды лауреат международного фестиваля «Пушкин в Британии» (2007, 2012), ла­уреат литературного фестиваля «Русские ночи» (Черногория, 2013), Гран-при международного фестиваля «Интеллигентный сезон» (2015), победитель международного литературного конкурса «На семи холмах» (2016). Член жюри международного фестиваля «Пушкин в Британии» (2017), председатель жюри Фестиваля поэзии и прозы на Физтехе (2015, 2016). Член Союза писателей России. Живет в Москве.

Замоскворечье

Последним воскресением зимы
По узким улочкам Замоскворечья,
По тем местам, где вместе были мы,
Пройтись, наружу вырвавшись из тьмы,
И не отчаяться, и не отречься.

Казалось бы, всего на полчаса
Нам стоит оказаться на Ордынке,
И снова ты поверишь в чудеса —
Прекрасна, как весенняя роса
На тоненькой, нетронутой травинке.

Часы застыли. Тиканье пружин
Прервалось на последнем обороте.
Я снова жив. Но снова здесь один,
Как будто безраздельный властелин
Всех проходных дворов и подворотен.

Мы знали тайну. В предрассветный час
Они как музыкальная шкатулка.
Их звук с тобой мы слышали не раз,
И не было волшебнее для нас
Замоскворецких сонных закоулков.

Я не могу поверить, что сюда
Ты больше никогда не возвратишься.
Что я один — невелика беда,
Но нет страшнее слова «никогда»
Из словаря посмертного затишья.

И каждый день, как грешник, по утрам
Я нашему молюсь Замоскворечью.
Брожу по переулкам и дворам
И жду, что небо улыбнется нам
И ты — нечаянно шагнешь навстречу.


Две тысячи седьмой

Снег порциями опускался вниз,
За уцелевшие цепляясь листья,
В отчаянье смягчить антагонизм
Крестьянина и автомобилиста.

Мир замерзал. Но город, как ковчег,
Сквозь зиму проплывал напропалую,
Доказывая: двадцать первый век
Не так уж страшен, как его малюют.

Я научился различать вполне
Понятия сомнительного толка.
Но все, что было век назад в цене,
С тех пор не обесценилось нисколько.

Стремиться к цели голову сломя
И умереть от старости в постели...
Нет чтоб из-за любви сойти с ума
Или за честь погибнуть на дуэли!

Смерть оказалась мне не по уму,
Ума я мог легко лишиться сдуру,
Но уцелел. Возможно, потому,
Что слепо был привержен Эпикуру.

Снег опускался вниз, не торопясь,
Никак не добираясь до итога,
И к ночи над Москвою разнеслась
Неясная воздушная тревога.

Сгущалась мгла, скрывая без следа
Весь город — от Лефортова до Пресни,
И граждане сновали кто куда
От головокружений и депрессий.

И только, не задетый кутерьмой,
Пес-поводырь вел за собой слепого.
Так наступал две тысячи седьмой
По счету год от Рождества Христова.


* * *
Юрию Баранову

Мы успели родиться на шестой части суши —
На восток до Камчатки и до Кушки на юг.
Мы умели смеяться и играть без игрушек
И не всякого сразу допускали в свой круг.

Мы сбегали с уроков на футбольное поле,
Мастерили ракеты из конфетной фольги,
И таинственный запах бертолетовой соли
Ни химчистки, ни стирки одолеть не могли.

Мы не ждали послушно, когда стукнет шестнадцать,
И на взрослые фильмы пробирались в кино.
Мы с пеленок учились ничего не бояться
И не верить, что будет — чему быть суждено.

Мы чуть свет выбирались из постылой постели,
Каждый день продлевая хоть на крохотный час,
Мы быстрее взрослели, потому что хотели
До поставленной цели доходить каждый раз.

Мы от края до края по земле колесили,
От Карпат до Байкала все нам было — свое.
Мы страну, где родились, называли Россией
С большим правом, чем нынче называют ее.

Где-то строились башни, где-то рушились стены,
Мир дробился на части и кроился по швам.
Мы сумели не сгинуть через все перемены,
И кому было трудно шли по нашим следам.

Мы ни совесть, ни веру никогда не попрали.
Что нам новый порядок или старая власть.
Если мы в этом мире до сих пор не пропали,
То, уж будьте надежны, нам и впредь не пропасть.


Канун

Туман в низинах расстилался пеленою,
Внезапный ветер набегал и пропадал,
И до утра, готовясь к завтрашнему бою,
Не спал в сраженьях закаленный генерал.

Рассвет все ближе. Но, покуда час не пробил,
Он зорким взглядом обводил притихший стан.
То тут, то там мелькал его орлиный профиль,
И все бесшумно расходились по местам.

Он назубок усвоил истины простые:
Не лгать, не трусить, не сдаваться, не стонать.
Он знал доподлинно, как велика Россия,
И доброй волею не стал бы отступать.

Пристало ль русским перед пулями склоняться,
Когда на знамени — нерукотворный Спас!
Мы насмерть станем за родную землю, братцы,
И вместе выживем. А впрочем, как Бог даст.

Пусть грянет бой, какой от века был едва ли,
Пусть супостату будет белый свет не мил,
Чтоб через двести лет потомки вспоминали
Тех, кто за Родину себя не пощадил.

Он не застанет час, когда под вечер смолкнут
Орудий залпы, посвист пуль, снарядов вой.
Он будет гордо умирать, шальным осколком
Смертельно раненный в атаке роковой.

Светлело небо в ожидании восхода.
Вот-вот над полем вспыхнет первая заря.
Начало осени двенадцатого года.
Грузинский князь — на службе русского царя.


Клоун

Не умыт, не брит и хмур,
Мать забыв родную,
Бывший клоун Артур
Пьет напропалую.

Весь разбит, как инвалид,
Мрачно бредит пенсией.
Пьянство — все, что роднит
С клоунской профессией.

Был азарт, был талант,
Хоть никем не признан, —
Разменял по кабакам
Да по антрепризам.

Постарел не у дел,
Но работать — вот еще!
Он ни в чем не преуспел
На гражданском поприще.

Ледяная полынья
Тянет — не отцепится.
Где друзья, где родня,
Где жена, в конце концов?

Он пойдет в шапито
На гору Поклонную
И, чтоб не видал никто,
Поклонится клоуну.

А потом — вернется в дом,
Будет пить из горлышка
И рыдать за столом
У себя в Черемушках.


* * *
Блажен, кто умер, думая о Боге,
В кругу благовоспитанных детей.
А я умру, как гонщик, на дороге,
С заклинившей коробкой скоростей.

Я равнодушен к почестям, наградам,
К тому, чтоб их любой ценой добыть.
Но раньше ты была со мною рядом,
И я с тобой — не мог не победить.

Как верный штурман, с самого начала
За каждый поворот и перевал
На трассе — ты без страха отвечала,
И я беспрекословно доверял.

Не верю, что ты просто испугалась.
Но как-то раз, без видимых причин,
Ты не пришла, сославшись на усталость,
И я остался без тебя, один.

Мне недостало чуточку удачи.
Но, помнишь, мой небесный знак — стрелец.
И я достигну верхней передачи
И все из жизни выжму под конец.

И мне не будет за себя обидно,
Я гонку честно до конца довел.
И если я погибну, то — погибну
С педалью газа до упора в пол.


Черногорская легенда

Полумесяц потонул в заливе,
Померцал и в глубине исчез.
До чего же ночи здесь красивы.
Чуть колышется прибрежный лес,

Ослепительно сияют звезды,
Дышит влагой терпкая трава,
И звенит ночной прозрачный воздух,
Как натянутая тетива.

Память на случайности горазда,
В прошлое стучится наугад.
Черногорцы тут стояли насмерть
Полтысячелетия назад.

Было так: когда незваный кто-то
В вольный край дерзал войти с огнем,
Просыпался неприступный Котор,
И святой Покров лежал на нем.

Испокон веков не имет срама
Тот народ, что верою богат;
И на месте разоренных храмов
Воскресали краше во сто крат.

Час настал, сошлись клинки из стали,
До глубокой ночи длился бой;
Огненные звезды заблистали
И скрестились в небе над водой.

И тогда, от злобы обессилев,
В первый день Великого поста
Полумесяц потонул в заливе,
Побежденный силою креста.


* * *
Привычка русская свой крест нести,
Ни исповедать, ни постичь ее, —
От ощущенья бесполезности
До состоянья безразличия.

Весь опыт прошлого ни разу нам
Не удалось принять за правило,
И руководствоваться разумом
Ничто нас так и не заставило.

Но мы стоим перед напастями,
И перед силой не пасуем мы,
И разве тем грешны отчасти мы,
Что каждый раз непредсказуемы.

И как бы ни досталось крепко нам,
Мы всё не ропщем тем не менее
И в пику посторонним скептикам
Несем свое предназначение.

Мы просим силы и усердия,
Чтобы с пути не сбиться крестного,
У Серафима и у Сергия,
У Пушкина и Достоевского.

И в битве, где бессильно знание,
За нас судьба — святая схимница;
И воздаянье ждет нас на небе,
И не пройдет, и не отнимется.


* * *
Спешить — и не достигнуть цели,
Сражаться — и не победить.
Жить — на пределе, но на деле
Так жажду и не утолить.

Любить — до дна, не зная меры,
Не оставляя про запас.
Креститься — с безрассудством веры,
Так — словно бы в последний раз.

И в час, когда тебя к ответу
Трубящий ангел вознесет,
Поднять глаза навстречу Свету
И поблагодарить за все.

 





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0