* * *
Осенние дома давно-давно уснули,
Закутаны в туман осенние дома.
Пока горит звезда в усталом карауле
И ангелы не спят, вам не сойти с ума.

Не вечна тишина и млечный путь не вечен.
Храни нас Бог, осенний наш покой,
И ангелы не спят, и держат, держат свечи
Осенние дома над вами высоко.

Прильнуть с утра к окну,
К прохладным занавескам,
Смотреть до слез, ее приход смотреть, смотреть...
Все тихо, тихо, лишь звенят ее подвески...

И как сдержать восторг?
И как не онеметь?


* * *
Будет день, удивительный день,
В небесах приоткроется дверь,
И пылинкой, скорбя и любя,
Ты прошепчешь: «Услышь и поверь,
Уповаю я лишь на Тебя,
Уповаю я лишь на Тебя,
Боже, Боже! В печальной судьбе
Я молюсь и молюсь о Тебе.


* * *
Свет затеплится, затеплится очаг.
Что сулит восток — покой иль битву?
И деревья молятся в лучах,
Вспоминая древнюю молитву.

Петушиный крик и сон коня
Так тревожен в ожиданье битвы.
«Господи! Не оставляй меня!» —
С вечера шепчу, шепчу свою молитву.

Звезды растворятся в небесах,
Растворятся в небесах молитвы,
На ветру просохнут паруса,
Ожидая бурю или битву.

А под вечер, в свете иль в огне,
В отблесках грозы или зарницы,
В облаках промчится на коне,
Всадник в небесах как гром промчится.

И увижу Белого Коня,
Взмывшего над временем и битвой.
«Господи! Не оставляй меня!» —
Все шепчу, шепчу свою молитву.


* * *
Последних теплых дней нечаянная радость,
Последним теплым дням шепчу: «Пока, пока...»
Береза с тополем еще вчера шепталась
Под вечер у осеннего окна.

Под вечер за рекой гуляли люди,
Мелькали тени, и горел огонь,
И иногда кричали: «Братцы, будем!»
Но стихло все, и грустная гармонь
откуда-то чуть слышно зазвучала,
Где было все: душа, и дух, и плоть.
И будто обо всем и без начала,
И показалось, рядом был Господь.

И было так еще совсем не поздно,
Проплыл беззвучно, медленно баркас,
И верилось, за облаками звезды
С улыбкой тихо думали о нас.


* * *
Какой-то странный вечер был —
Метался ветер между мокрых веток,
И все казалось, если б, если бы...
Но не было и не было ответов.

А переулок хмурился не зря,
Он был не убран и совсем не очень,
И с тихим маршем шедшего дождя
Торжественно в Москву входила осень.

Прохожие, почтительно склонясь,
Смотрели как на дивное явленье,
Когда на холм взошел великий князь,
Поднявши крест и дав благословенье.

Молчала площадь, слушала она,
Как караул признанья и почета,
салютовал. Молчали и дома
и думали, и думали о чем-то.

А вечер? Вечер странный был.
Метался ветер среди мокрых веток,
И все казалось, если б, если бы...
Но время шло, и не было ответов.

На чердаках такая, братцы, тьма,
А в небесах такая непогода,
Что сочини симфонию «Эхма» —
И от тоски завоет вся природа.


* * *
Как бабочка, прилетевшая
Из дальнего далека,
Мне улыбнулась женщина,
Как летние облака.

Улыбка ее застенчива,
Держу я в руке свечу,
Ах, милая, милая женщина,
Я тоже летать хочу.

Над рощами, над полями,
Над речками, над рекой,
А надо мной, как знамя,
Образ простой такой.

Над рощами, над полями,
Над речкою, над рекой
Ангел взмахнет крылами,
Я помашу рукой.


* * *
А утром встать и удивиться,
Какой-то странный стал наш двор.
В сырых ветвях кричала птица,
К себе приковывая взор.

Асфальт, заваленный листвой,
И сиротливость тополей,
И все то было не со мною.
Ах, дуралей, ах, дуралей!

Как осени не поклониться?
Ты и не понял до сих пор,
Какое счастье — удивиться,
Всего лишь выглянув во двор?

Где по листве бредет прохожий
И улыбается домам,
Неузнаваемый, но все же
Как бы я сам, как бы я сам.


* * *
Вот и снег на рощу снизошел,
В тишине и в темноте зашел,
Крадучись, потупив робко взор,
Высветил и улицу, и двор.

Это только, только...
А пока,
Дворник грустно смотрит в облака.


* * *
Оглянуться, улыбнуться и припасть
С головой в бездонный этот омут!
Господи, дай только не пропасть,
Лучше пропади, уйди к другому!

Где мой конь?
Коня, коня, коня!
Дай умчаться, Господи, помилуй!

Смотрит, смотрит, смотрит на меня
С ведома неведомая сила.

Что со мною?
Боже! Не пойму!
Что-то закружило, закрутило...

Что стоишь?
Дай, крепко обниму!
Ну, не плачь, неведомая сила.


* * *

Боре

Слушай, милый, шальной пономарь,
Не звони поутру, не звони.
Не тревожь ты его,
Не играй.
Не куражься с веревкой над ним.

Он устал, он осип, он старик,
Позабыл все, что знал, хоть разбей,
Заплетается сонный язык
И смешит молодых голубей.

Лучше ты в дурака поиграй,
Лучше выиграй сон у зари,
Лучше, милый, шальной пономарь,
Не звони поутру, не звони.


* * *
На речке белый пароход...
Кричу во сне ему: «Причаль!»
Поет и пляшет хоровод,
Но почему в глазах печаль?

Стою небритый и босой,
Июльский дождь исполоскал.
«Пропой мне, девушка, пропой,
Как в проводах поет тоска!»

Судить я строго не берусь,
Какая боль, какая грусть!

«Скажи мне, девушка, скажи,
Скажи. Да что ты?
Не дрожи.
Скажи мне, милая, любя,
Кого хоронят-то?» —
«Тебя».

«Да что ты, глупая, молчи.
А как же бакены в ночи?!»

Стою небритый и босой,
А рядом девушка с косой...
Какая боль, какая грусть!
Такая быль, такая Русь.


* * *
Осенний дождь — усталая настырность,
Осенний дождь — все лужи расплескал,
А мне мила невзрачная унылость
И мокрой серости безлюдная Москва.

Очарованье и покой всех улиц,
Притихших, без снующей суеты,
Где ты бредешь, немножко присутулясь,
И в зеркалах витрин совсем не ты.

Какое-то, какое-то виденье,
Глядящее туда, куда-то за
Почти пустое это заведенье.
И на тебя смотрящие глаза,

В которых отпечаталась усталость,
В которых запечатана тоска,
И от Волхонки что-то там осталось.
Давнишняя и милая Москва.

Давнишние и милые надежды,
Бассейна пар, мечта — китайский зонт,
Музей, Гоген, усталые невежды
И как подарок — ветерок с «Рот Фронт».


* * *
Ну что я? Ну что мы?
Все горе, печали!
Хоть плачь бесконечно,
Хоть в землю ложись
И небо, и землю —
Ну все искричали,
А это, а это и есть наша жизнь.

Притихнут в ночи города, деревни,
Притихнешь от слез, разминая калач.
И слышат, и слушают нас деревья:
«Такая вот жизнь. хочешь жить — исплачь!»

А глобус вращается, глобус вращается,
И все как положено, все как дано.
И стаи устали, но возвращаются,
И тянется к небу живое зерно.


Вальс «Вишневый сад»

Свечи пригаснут в нагаре,
Вот и окончился бал.
Бедные, бедные баре,
Где ваш последний привал?

Лопнет струна на гитаре,
Вздрогнет испуганно сад:
«Баре уехали, баре», —
Тихо колеса скрипят.

Что будет с Аней и Варей?
Что им судьбина сулит?
«Баре, несчастные баре», —
Тихо собака скулит.

Нет уж ни дома, ни сада,
Был, да обрушился пирс,
Лишь у церковной ограды:
«Здесь упокоился Фирс».

Было ли, не было это?
Где-то записано ли?
В жаркое, знойное лето
Вишню возами везли.


* * *
Вытри слезы, платочек выжми,
Улыбнись — улыбнется сад.
У дороги желтеют пижмы
И ромашки на мир глядят.

Да минуют тебя напасти,
Да минует тебя гроза,
Простодушное, тихое счастье
Да осветит твои глаза.

Улыбнись и платочек выжми,
Как и тысячу лет назад,
У дороги желтеют пижмы
И ромашки на мир глядят.