* * *

Поэтам Серебряного века

И вновь — прощай.
Опять меня до срока
Луна зовет сквозь тонкое стекло.
Туда,
        где безнадежно одиноко
И где неповторимо и светло.

Туда,
        где лопухи растут с крапивой,
Где легкий огнь и пляшет, и горит,
Где вновь февраль, и слезы, и чернила
И где звезда с звездою говорит.


* * *

             Марине Цветаевой

Когда смолкает пенье
В преддверье холодов
И наступает время
Рябиновых плодов —

Вдали с последним клином
Прощальный тает крик...
Боярыня рябина
Рубинами горит.

Чем будут ливни злее
Хлестать и вкривь и вкось —
Тем слаще и алее
Рябиновая гроздь.


Вспоминая Грина

Мне снятся чайки над волною,
Креветки, красная икра...
Под шум далекого прибоя
Я сплю спокойно до утра.

Видать, в одной из прежних жизней
Была я каплею морской.
И эта водная отчизна
Дала мне волю и покой.

Когда я слышу запах моря,
Где тихо плещется вода,
Ни до чего мне нету горя.
Спокойной ночи, господа!


* * *

Ксении Некрасовой

Эта дудочка невзрачная —
Господень инструмент.
Эта дурочка — при улочке...
Вся жизнь ее момент.

Бог возьмет и тихо выдохнет
Через ее уста
Тайну-мудрость, чудо-музыку,
Что сказочно проста.

И на миг притихнет улочка
(За ней весь белый свет)
И поймет, что этой дудочки
Прекрасней в мире нет.


* * *

Светлане Сырневой

Сидишь и подбираешь
Удачный лоскуток.
Латаешь все, латаешь,
Чтоб не заметно, чтоб...

И нитка, и иголка,
И пряжа — все здесь есть.
Достаточно и шелка,
И бесподобна шерсть.

И ситец вот заветный —
Веселый голубок.
А нитки разноцветной!..
Аж за клубком клубок.

Вот красный — слишком смелый.
Зеленого к нему.
И только прячешь белый:
Не нужно, ни к чему.

Стежок, еще стежочек,
Колдуешь-мастеришь.
Снежок летит, снежочек...
И беспробудна тишь.


Старая Вятка

Владимиру Кострову

Идут снега над старой Вяткой,
Всё заметая до поры.
Дорожки-стёжки в беспорядке
Прошили старые дворы.
А рядом с избами резными,
Где снег висит как бахрома,
Встают бетонные, сквозные,
Многоэтажные дома.
В них будет шумно,
Как на рынке,
Лифт перегрузится в час пик,
Там ключ положат по старинке
Под домотканый половик.


* * *
У моста — два креста.
Ручейки да илы.
Опознаю из ста
Голубых два креста.
То мои могилы.

Мама с бабушкой лежат
В тишине-покое.
Ель с березой сторожат
Место дорогое
Под открытым небом,
Белогубым снегом.

Мама с бабушкой лежат.
Души чистые дрожат
Над моей душою —
Живою-гужевою.

Как усну — два крыла,
Словно опахала,
Ночь светла иль темна,
Вместо покрывала —
Над любимой доченькой,
Над внученькою-крестницей:
«Жгись при жизни, мучайся,
Отмучаешься — встретимся».


* * *
Мы были с тобою не просто когда-то знакомы —
Мы были с тобою близки и немного похожи.
Те первые листики на оживающем клене...
Я все это помню.
А ты?
Ты не помнишь, быть может.
Как мы от тепла трепетали на солнечной кроне,
Как робко и нежно порою друг друга касались.
Недаром же линии жизни на наших ладонях
Навеки прожилками листьев кленовых остались.


* * *
Какая странная зима.
Сначала нежный свет,
И серебро, и терема,
И след почти что в след.

А после ночь темным-темна.
Заблудится любой.
Какая странная зима
Досталась нам с тобой.

Но снег растает без следа.
Идя по февралю,
Ты не узнаешь никогда,
Как я тебя люблю.