Я сжигал их фотографии, они не хотели гореть. Я тыкал в них палкой, ворошил кочергой, но пламя забвения лишь опалило края.

И тогда наступила весна. Еще вчера ты прятал лицо в колючий шерстяной шарф. Сегодня ты нес его в руке, солнце обжигало спину, и прохладный ветер был приятен. После ночного дождя улицы стали мокрыми и снег, покрывавший их, полностью растаял.

Ты решил сойти на остановку раньше и пройтись по тротуару Уни­верситетской улицы до площади Ха­ди-Такташ. Там, на перекрестке Баумана и Университетской, где два старых дома под острым углом примыкали друг к другу, находилась хорошая кофейня. Я бывал там.

Небо было безоблачным. Ты смотрел вверх и видел голубую высь и белые этажи зданий, стремящиеся к ней. И тогда ты вспомнил о той, кто позвал тебя. Тогда ты давно ее не видел, почти два года. Два года — это много. За девять месяцев появляется человек, а тут два года. Она, должно быть, сильно изменилась, хотя ты видел ее фотографии, но разве они отражают правдивое положение вещей? Два года назад она была красива и с ней всегда было приятно разговаривать. Возможно, откровенная беседа что-то изменит.

Ступени вели в Ленинский садик. Ты поднял воротник и сунул руки в карманы. Холодало. В цент­ре сада находилось озерцо, в предзакатном свете оно казалось уголь­но-черным, кромка его подернулась льдом, и ты подумал, что, когда пойдешь назад, вся гладь воды будет покрыта ледяной коркой.

О чем с ней поговорить? Казалось, вам можно было много чего обсудить. Ведь она тебе нравилась. Только понял ты это, когда она уже уехала. И у нее была чудесная улыбка — чистая, свежая, искренняя и совершенно недоступная сейчас.

На углу Баумана и Университетской, как всегда, было людно. Стемнело. Небо затянуло облаками. Ты решил не мерзнуть, зайти внутрь, зака­зать кофе с молоком.

В этом заведении было полно народу и играла приятная музыка. За окном пошел снег. Кофе разливался внутри обволакивающим теплом, согревая тело и душу. Ты наблюдал за улицей. Человеческая масса, подобно горному потоку, бурлила и пенилась за стеклом. Иногда от нее отделялись ручейки людей, они хлопали дверью, делали заказ и ухо­дили.

Отведя взгляд от окна, ты увидел сидящую перед тобой девушку. Без сомнений, это была она. Однако ты не сразу узнал ее.

— Привет, — сказал ты.

— Привет, — ответила она.

Следующие двадцать минут она несла отборнейший бред, мило улыбаясь потускневшей улыбкой. А ты, изредка поддакивая, пытался понять, почему она не хочет улыбнуться, как всегда. Но похоже она теперь всегда так улыбалась.

Потом девушка взглянула на часы, охнула и, сказав, что опаздывает на встречу с подругами, убежала.

Ты заплатил за кофе и поплелся в холодной темноте по тротуару Университетской. Свернул в садик и прошел по припорошенной снегом дорожке до озерца, его вода казалась все такой же черной, льдом и не пахло.

Именно тогда ты стал мною, а она перестала существовать навсегда.