* * *
Крадучись, ночь подступила
К тихому дому, окну.
Темная — не торопила
Выйти на небо луну.

Не оттого ль ее духи,
Власть над округою взяв,
К доброму, к светлому глухи,
Спутали всё:
     сон и явь?

Всё: жизнь людей и растений?
Всё: мир небес и земли?..
Встала луна... Ах, как тени
Густо по саду легли!

Призрачный мир и реальный
Вдруг воедино слились
В час, что роднит изначально
Бездны земные и высь.


Певица

И, зная себе цену,
Воздушна и светла,
Легко взлетев на сцену,
Зал взглядом обвела.

И сердцем ощутила,
И всей душой — до дна,
Какая власть и сила
Над залом ей дана.

И только звука скрипки
Ждала как бы с небес,
Чтоб, трепетный и зыбкий,
Навек он не исчез.

Когда ж светло запела,
Казалось, далеко
В надмирные пределы
Умчалась так легко...

Высокое искусство
Рождает голос твой.
Пой, пробуждая чувство
В любой душе людской!


* * *
На дворе широком
Серая ворона
Скачет, скачет боком
Бойко за ворота.

Ветром злым гонима,
Среди листьев скачет,
Мимо лужи, мимо
Грядок... Ветер плачет.

Ветер глухо стонет,
Ветер свищет, гулок,
И ворону гонит
Со двора в проулок.

Прыгают проворно
Листья с нею рядом.
Провожай покорно
Их, ворона, взглядом!..

Вот уж за ограду
Полетела тяжко.
Буре ох не рада,
Каркает, бедняжка.


Поэтессе

Встретясь,
    что промолвлю я,
Светлая певунья?
Ты — поэт-ворожея,
Ты — поэт-ведунья.

После шума, суеты
Наступили сроки —
Снова выплеснула ты
Искренние строки.

Весь во власти этих строк,
Чувств своих не пряча,
Молвлю я:
    — Твой стих высок, —
Молвлю и заплачу.

Но, над книгою склонясь,
Вот уже ликую
И с твоей душою связь
Я своею чую.


* * *
Над простором черных пашен
Ворон медленно летит.
Но ничуть он мне не страшен,
Несмотря на грозный вид.

Жертвой я его не стану,
Ибо в чистом поле рано
На скрещении дорог,
У подножия кургана,
В окружении бурьяна
Мне лежать —
Всему свой срок.


Встреча

В стылый день ненастный
Брел я, от тоски
Жалкий и несчастный,
Берегом реки.

Очи были долу,
Головой поник,
Вдруг из речки голый
Выскочил мужик.

В льдинках, серебрилась
Тускло борода,
И с нее струилась
Под ноги вода.

Дюже темный ликом,
Был он как юрод.
На Руси великой
Есть такой народ.

На меня так строго
Взгляд он свой вперил.
Помолчал немного
И проговорил:

— Отчего, приятель,
Ты такой смурной?
Грусть-тоска некстати
В жизни нам земной.

Перед ним я замер,
Недвижим и нем.
Он, смеясь глазами,
Продолжал меж тем:

— Аль не видел голых?..
Что молчишь?.. Немой?..
Жизнь — она веселых
Любит, братец мой!

На себя накинул
Ветхое тряпье
И в тумане сгинул
Сразу... Ё-моё!