Рисунок тушью

Китаянка по имени Ли
Втиснет имя мое в иероглиф.
Ее алое сердце продрогло,
Как фруктовая роща вдали.

Переправа с обеда пуста.
На террасе бумажный фонарик.
Челка тучи на тын завита.
Я в тени докурю свой чинарик

И заброшу за рисовый холст,
На дорожке, бегущей к утесу,
Навесной закачается мост.
Громыхнут у тележки колеса.

Ты работай, а я отдохну
На пригорке у входа в пещеру.
И не слушай мою болтовню,
Говорлив я сегодня не в меру.

Над водой наклонился бамбук,
Как медбрат над поверженным телом.
На тростинке играет пастух,
Цапля чертит по воздуху мелом.

Путник лотос на озере рвет,
Взбили воду небесные гуси.
Дева слезы на мельницу льет
В два ручья из печали и грусти.


* * *
Огонь дарует нам свободу.
Он обрывает хруст листа.
Он даже поджигает воду,
И крест, и снятого с креста.

Он плавит и свинец, и злато,
Речную гальку и алмаз.
Горит и там, где место свято,
Пугая адской вспышкой нас.

Поэзия — души стихия!
Сестра высокого огня!
По грудь в огне стоит Россия,
Но просит у небес огня.


* * *
Взбил шумовкой облака
Кто-то наверху!
Кама, женская река,
Варит мне уху.

Чайка, падая на дно,
Не достанет дна.
Смотрят девушки в окно,
Три — а не одна.

Их без спроса погулять
Не пускает мать.
Но глазами пострелять
Им не запретят!

Верю я еще в любовь!
Думаю о ней...
Даже после этих слов
Я не стал смешней!

Много прожил я, и что,
Нужно горевать?
Я любимым был раз сто,
Счастлив, вашу мать!

Облаков пушистый ряд
Тише сонных трав.
Гуси-лебеди летят,
Молодость украв!

Я шучу, хоть не шутя,
Молодость прошла.
Три девицы у окна
И река без дна!


Детство

Игорьку


Все забудешь,
     вспомнишь только детство.
Лишь по детству станешь горевать.
Обожая милое соседство —
С жеребенком по лугам бежать.

Облака висят, как парашюты,
Что поверишь в ангельский десант.
Вот в такие сладкие минуты
Детям раздает Господь талант.

А они о Господе не знают,
Уросят[1] да на горшках сидят.
А вокруг уже стихи летают,
Музы, словно нянечки, галдят.

В маленьком сердечке вспыхнет песня,
Разгорится юная звезда...
Остальное в мире взрослых пресно,
Соли не хватает, как всегда.


Комарово

Налево — Псков, направо — Выборг,
На слух слова звучат басо-о-во...
Но у меня всегда есть выбор —
Я выбираю Комарово.

Перед калиткой голый веник,
Которым, если постараться,
Сметешь поэтов муравейник
Через сосновый лес до станции.

Любая подойдет погода,
Когда кипит стеклянный чайник.
Велик в любое время года
Поэтов и небес начальник.

Над ухом тренькает синичка,
Срезает бровь сухая ветка.
Стучится в Питер электричка,
А Муза в дверь стучится редко.


Внуку Игорёше

Не обижайте малышей,
Они воркуют, словно птицы.
Их ангелоподобны лица
В лучах цветных карандашей.

Откроет небо створ зари,
Тепло просыпав из авоськи.
Слова взлетят, как снегири,
От лая беззаботной моськи.

Не обижайте Игорька
За то, что Игорьку не спится.
Уж колесом без ободка
Светило катится на спицах.

Еще он дитятко, дитя,
Любви сеченье золотое.
Он отвечает вам шутя
На замечание любое.

Ну а пока он слишком мал,
Хотя растет невероятно!
Но, как непостижим Байкал,
Речь ангелов нам непонятна.


* * *
Время выпало внуку поэта родиться,
Невзирая на строй, на политику, лица...

Первый день, а он что-то мудрит о своем.
Мы в губастике этом себя узнаем!

Прокричал на весь мир, на секунду забылся,
Потому что не верилось — взял и родился?

Грудь терзая у матери ангельским ртом,
Он не знает, что будет — сейчас, я — потом.

Внуку я отдаю города и деревни.
И великий язык — в мире есть ли напевней?

И от моря до моря людей океан.
И рассвет, и закат, и зенит, и туман.

И космический атом, затерянный в штольнях.
Шашку в ножнах, посевы пшеничные — в зернах.

Ум и разум с талантом, чтоб дыры латать
У державы, которую будут кусать.

Но врагов я пока оставляю себе,
Ведь не зря же у деда разряд по борьбе.