Чужие вещи перегораживали всю лестничную площадку. Все было заставлено узлами, коробками, пакетами и горшками с какими-то фантастическими цветами. Я долго примерялась, чтобы встать, не повредив соседское добро. Двери лифта шумно открылись, и навстречу выскочила бойкая тетенька, увешанная новой порцией сумок и пакетов.

— Давайте знакомиться! Теперь жить будем через стенку, а соседи, как известно, ближе родственников.

Светлана Александровна, или Сан Санна, как она просила себя называть, была яркой, чуть полноватой блондинкой, одетой с претензией на моду. Ей было лет шестьдесят пять, может, чуть больше. Выглядела она хорошо, говорила бойко, а ее энергия ощущалась даже на расстоянии. Рядом с ней встал худой молчаливый мужчина, опираясь на крепкую деревянную трость. Он что-то невнятно буркнул в ответ на мое приветствие и тихо растворился в глубине своей новой квартиры.

— Как же я от него устала! — доверительно сообщила мне Сан Санна. — Живем как «два берега у одной реки», абсолютно разные. Куда смотрели мои глаза? Что может быть общего у тянущейся к солнцу нежной фиалки и тени отца Гамлета? Только не смейтесь, в нашей необычной парочке фиалкой я назначаю себя! Ну, когда-то он, конечно, был орел. Увы, время все стерло. Даже сомнения берут, а был ли... орел? Вы знаете, он старше меня на пятнадцать лет, и теперь это стало так заметно.

С момента той первой встречи прошло не больше месяца, когда вдруг раздался долгий, уверенный звонок, заставивший меня вздрогнуть от лихорадочной мысли, не нарушила ли я нечаянно закон.

— А вот и я, запросто, по-соседски! — Передо мной стояла Сан Санна с маленьким тортиком в руках. — Живем-поживаем рядышком, а новоселье наше так и не отметили. К себе не зову, с мужем опять поссорилась. Силы мои на исходе, но стараюсь держаться!

Я посторонилась, пропуская соседку на кухню.

— Все нервы вымотал, вечно у него чего-то болит. Бухтит постоянно. А ведь доктор наук, двадцать лет просидел на профессорской должности, считался лидером инженерной мысли. Был этакой курицей, несущей золотые яйца, а потом все незаметно переползло на мои плечи. Бродит по дому с умным видом, никому не нужные статьи пишет да мои фиалки поливает. Зато я в самое непростое время смогла свой торговый бизнес организовать. Персонал набрала, складские помещения в аренду взяла, крутилась изо всех сил. Вечером домой приползала в таком состоянии, что язык заплетался. Долгие годы — один график: есть, спать и снова работать. Даже не так: работать, а в промежутках есть и спать. И то если получится.

Сан Санна потянула за цветную бечевку и, развязав ее, легким движением открыла коробку с «Наполеоном», украшенным кремом и ягодами.

— А теперь вот фирму продала, ушла на заслуженный отдых, в новую квартиру переехала... Полная свобода, состояние, когда хочется целовать весь мир, жить и радоваться. Так нет же, не получается! Теперь я двадцать четыре часа в сутки нахожусь нос к носу с редкостным занудой. Все понимаю, он — мой крест, моя неизбежность, с которой надо приучить себя мириться.

Я заварила свежего чая, добавила туда дольки красно-рыжего апельсина, натерла пряного имбиря, бросила щепотку сухой пахучей мяты и присела рядом, продолжая слушать исповедь новой соседки.

— У нас тут недалеко сын живет, специально квартиру рядом с ним искали. Он мое спасение, буду теперь к нему в гости чаще ходить и с внуками помогать.

Разлив по чашкам душистый чай, я достала из холодильника свое фирменное черешневое варенье с кедровыми орешками, яблочным соком и корицей.

— Мне тут адресок одной очень хорошей гадалки дали, и я ее уже несколько раз посещала. — Соседка перешла на шепот. — Говорит, недолго мужу осталось, нужно готовиться. Да я и сама вижу: чувствует себя неважно, нога болит, совсем двигаться перестал. Заставила его сходить к нотариусу и все на меня переписать, у него же где-то есть дочь от первого брака.

Сан Санна размышляла вслух, не ожидая моих советов и позволяя мне получше ее рассмотреть. Немного обвисшее ухоженное лицо хорошо сохранилось. Кукольный носик чуть вздернут, а по-детски пухлые губы наводили на мысль о качественной работе косметолога. Такие лица долго не стареют и не теряют привлекательности. Светлые волосы модного теплого оттенка были убраны в веселый прыгающий хвостик, гармонируя с велюровым костюмчиком цвета топленого молока. Ее образ вызвал ассоциацию с нежной сливочной фиалкой. Не зная, существует ли такой вид цветка в природе, я с этого мгновения начала про себя именовать ее именно так. Она вся была такая же мягкая, сливочно-кремовая, располагающая к долгим необременительным беседам. И только заговаривая о муже, выпускала эмоции наружу, позволяя им пробиваться по напудренной коже красными пятнами и поблескивать бисеринками пота на висках.

— Хотела в санузле ремонт сделать, но подожду, наверное. Потом все сделаю.

Повисла долгая пауза, не допускающая никаких вариаций про это «потом».

Наш разговор прервал робкий звонок в дверь.

— Ну вот, уже за мной явился. Даже в гости спокойно сходить не дает!

И действительно, в дверях появился все тот же худой и печальный человек. Он тихим голосом сообщил жене, что нужно безотлагательно перезвонить сыну по одному важному вопросу.

На следующее утро после пробежки я встретила нового соседа в близлежащей пекарне. Он покупал горячие круассаны.

— Светочка очень любит на завтрак свежую выпечку к кофе. Иногда кажется, мы специально поселились рядом с этой чудесной булочной. — Мужчина сразу узнал меня и искренне улыбнулся. Когда он говорил о жене, лицо его преображалось, словно на бледное, невыразительное полотно ложились свежие краски. — Вот хожу теперь сюда каждое утро. Такое удовольствие ее радовать! Она ведь замечательный человечек, даже если сердится.

Вскоре мне пришлось надолго переехать на дачу, помочь сестре с внуками и грядками. Лето было чудесным, возвращаться в город не хотелось, и я лишь иногда, приезжая по делам, забегала к себе — проверить квартиру. В один из таких набегов я встретила сидевшую на лавочке Сан Санну. Она явно стосковалась по общению.

— ...Тебе не понять, что такое жить со стариком. Все его разговоры наизусть знаю, по шаркающей походке определяю и настроение, и самочувствие. А в последнее время взялся мне цветы таскать! И на какие деньги это все, спрашивается?! Вчера вот букетик фиалок, притом что я сама их развожу много лет. Смех, да и только! Между прочим, это растение печали и скорби, и держать его можно только в горшках. В Древней Греции фиалками украшали могилы безвременно ушедших из жизни девушек. Вот думаю, к чему все это?.. С тех пор как я у гадалки была, уже столько времени прошло... Устала. Нет, конечно, я рада, что он жив и даже чувствует себя лучше. Но никому нельзя верить, только деньги выкинула. — Женщина громко вздохнула. — Вот сижу, а ноги домой не идут. Надо начинать ремонт в санузле, пока плитка из моды не вышла...

* * *

Я возвращалась из командировки, притащив с собой холод и непогоду. Осенний дождь тарабанил тяжелыми каплями по рыжим съёжившимся листьям деревьев, грязным лужам и моему носу, который никак не хотел укрыться под капюшоном. Кругом лило и чавкало. Я неслась в сторону дома, мечтая о теплом пледе и горячем чае с медом.

На лавочке под зонтом неподвижно сидела Сан Санна. Она не обращала внимания на оглушающие раскаты грома, на беснующиеся водяные потоки, заливавшие ее пальто. Я хотела пробежать мимо, но не смогла. Что-то было не так. Я заглянула под зонтик и оказалась с ней лицом к лицу.

— Он умер две недели назад, — произнесла она через силу. — Сижу вот тут целыми днями и домой не иду. Сын просил не приходить часто. У них с женой своя семья, свои правила. — Она как-то неестественно заморгала глазами и сгорбилась, став жалкой, худенькой старушкой. — Мое место в семье всегда было центральным, это не обсуждалось. А теперь я — невидимка.

Конечно, я заставила Сан Санну уйти под крышу, проводила до квартиры, выразив положенные соболезнования. К себе в гости я ее не пригласила, потому что устала от поезда и очень хотела отдохнуть с запланированными пледом, чаем и телевизором. Без чужого горя. Через день мне снова предстояло надолго уехать...

Вернувшись из поездки, я прихватила коробочку конфет, баночку черешневого варенья и позвонила в соседнюю дверь.

— Там нет никого. — По лестнице поднимался высокий худощавый мужчина в элегантном черном пальто и затемненных очках-каплях. — Похоронили маму. У пожилых так бывает. Жили долго и счастливо, а потом ушли друг за другом. Это любовь. Остались горшки с фиалками, я их поливать хожу и потихоньку раздаю. Возьмите себе хоть парочку?

Он быстрым поворотом ключа открыл дверь и занырнул в темноту прохладной квартиры.

— Вы простите меня, ради бога! — крикнула я ему вдогонку, сделав усилие. — У меня работа, разъезды постоянные, командировки. Не смогу я...

— Не отказывайтесь, они неприхотливы. Мама их так любила...

— Ну ладно. Попробую.

— К тому же остался самый редкий и необычный сорт. «Сливочная фиалка» называется.