Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Брюсов — примиряющий и уравнивающий

Алексей Александрович Минкин — сотрудник газеты «Московская правда» — родился в 1968 году. Публиковался в газетах «Православная Москва», «Православный Санкт-Петербург», в «Московском журнале», журнале «Божий мир».Лауреат Международной премии «Филантроп». Живет в Москве.

Непросто, ох как непросто складывались взаимоотношения между Российской и Британской империями. Наши страны становились едва ли не лучшими союзниками, освобождали друг друга от торговых пошлин, а то скатывались к военному противостоянию — вспомним Крымские кампании или Гражданскую войну. Свидетель обороны Севастополя, классик нашей литературы Лев Толстой свою «Войну и мир», кстати, начинает с великосветского обсуждения в салоне Анны Павловны Шерер отношений России и Англии — британский дух там именуется «коммерческим». Скептически и даже нелестно проходится по состоянию соприкосновений двух великих держав в своих книгах и Марк Алданов.

И еще: по сей день в определенных кругах бытует версия, будто «устранение» императора Павла I произошло вслед за тем, как тот решился потягаться с Британской империей и, кажется, задумывал поход в Индию. Что ж, неблаговидные противобританские или антирусские настроения в течение веков поднимались по обеим сторонам европейского континента. И пусть господствующее в Великобритании англиканство считается одной из немногих протестантских религий, хотя бы отчасти тяготеющих к Православию, в том числе русскому, — это давало положительному характеру наших взаимопроникновений лишь временные авансы. К тому же в последние годы англиканская Церковь радикально видоизменяется и все активнее приобретает черты догматического и обрядового ультрамодернизма: в ней, в частности, уже дано добро на однополые браки и рукоположение ко священству женщин. Хранящая заветы Писания Русская Православная Церковь, естественно, такие шаги не приветствует.

И все-таки в самом центре Москвы имеется место, где на добрососедской основе примирялись и в какой-то мере уравнивались представляющие две Церкви христианские общины, где ни православные, ни англикане никогда не вступали в кровавые розни, а достаточно мирно сосуществовали да приглядывались друг к другу: Брюсов переулок, былая улица Неждановой. Так что же кроется там, за каменным обличьем старинного московского переулка? Чем и как живут в нем оба незаурядных христианских прихода и как вообще рисуется здесь англиканство?

Невероятно, но тем не менее достоверно то, что начальные — и весьма благоприятные — торговые и дипломатические отношения Московской Руси и Анг­лии восходят к временам правления у нас царя Иоанна Грозного. Это при нем, еще в 155З году, Ричард Ченслер, капитан корабля «Эдуард Благое Предприятие», бросившего якорь в северодвинском устье, добрался до Первопрестольной и был принят государем. Не знаю, чем мореплаватель обаял Ивана IV, но тот предоставил англичанам право свободной, беспошлинной торговли во всех русских городах.

Спустя два года в Лондоне создается Московская компания, под нужды которой в 1556 году Грозный жалует двор в Зарядье (Варварка, д. 4). Отреставрированные палаты Старого Английского двора с мемориальной доской, извещающей о посещении в 1994 году королевой Елизаветой II, и теперь служат колоритным памятником установления англо-русских связей. Во времена Иоанна Васильевича в зарядьевских хоромах проживали послы и купцы с берегов туманного Альбиона, их домочадцы. Там же существовал склад товаров в ту пору. Помимо раскрепощаемого сознания и новых эстетических ценностей, мы приобретали у Англии цветные металлы, вина, оружие, посуду, аптечные снадобья, сахар, сушеные фрукты, бумагу, музыкальные инструменты и предметы роскоши, ткани. В XVI–XVII веках хорошим спросом у российского потребителя пользовалось доставляемое из Лондона сукно «лондыш», а в неурожайные годы тех столетий из Англии приходилось завозить и зерно. В обратную сторону — без малого, как и сейчас, — уходили корабельный лес, пушнина, лен, икра, железо, слюда, пенька, мед. Любопытно, что воск из страны вывозить не дозволялось, но в виде исключения нашим предпринимателям разрешалось менять его на порох, селитру и серу. Да и на Темзе, где существовал запрет на торговлю вовне драгоценными металлами, специально для представителей Мос­ковской компании была допущена высочайшая поблажка, а сразу по началу обоюдных коммерческих связей купцам из Московии королевой Марией давались немалые привилегии.

К моменту расцвета торговли, то есть в эпохи Ивана Грозного и Елизаветы I, деятели английской Московской компании, искавшие новые пути к Индии и все дальше продвигавшиеся вдоль арктического побережья или вниз Волгой, имели жалованные дворы в большинстве крупных городов Московского государства. Как первооткрыватели к нам морских путей, англичане какое-то время являлись монополистами и на нашем рынке. Обоюдное распознавание друг друга обогатило наши народы привнесенными извне практическими и теоретическими знаниями, новыми вкусами и расширением кругозора в целом.

Кроме того, вслед за смертью второй супруги и явным воздействием голландского лекаря — астролога Бомелия Иоанн Васильевич обращался к Елизавете I с письмом от 1569 года, в котором извещал новоиспеченную союзницу о гибельных повсеместных заговорах возле себя и даже просил убежища. Королева Елизавета давала добро на переезд русского царя в ее пределы, поселение там собственным двором и соблюдение среди изгнанников канонов (старогреческой Церкви). Впрочем, настроение Грозного вскоре перепало, и он вместо дороги к Атлантике пошел на покорение вольнолюбивых Новгорода и Пскова...

Дальнейшее укрепление русско-английских торгово-дипломатических отношений совершалось уже при Борисе Годунове: только что основанный беломорский порт Архангельска вовсю принимал корабли подданных Британской империи, а туда, на неведомый пока еще Запад, была отправлена первая группа боярских отпрысков для постижения «наук аглицких». При Годунове в русском войске имелся и иноземный полк, основу коего составили выходцы из Британии. Оттуда же, кроме военных служивых, к нам устремился поток механиков, аптекарей, строителей, художников.

Правда, с XVII века английское господство в промышленной, торговой, медицинской, образовательной и иных сферах русской жизни весьма разбавили конкуренты из иных земель Старого Света — прежде всего немецких, голландских, итальянских, французских; увы, к середине того же столетия налаженные было общие связи зашли в тупик: в 1649-м, вслед за казнью короля Карла I, богомольному и набожному Алексею Михайловичу стало «ведомо», что англичане всею землею учинили большое злое дело — «государя своего Карлуся убили до смерти», затем последовало лишение британских купцов всех имевшихся доселе привилегий и преимуществ, изъятие у них русских владений, в том числе двора на Варварке. До Петра и последующих отечественных правителей наши связи (впрочем, и позже то и дело нарушаемые различными обстоятельствами) практически не развивались. Однако еще раз обратимся к временам Алексея Михайловича...

Именно в бытность владычества Московией «Алеши Тишайшего» к государевой службе прибыл представитель древнейшего аристократического шотландского рода Вилим Брюс, отец прославленного в будущем петровского сподвижника и фельдмаршала. С племянником последнего и наследниками того, так­же носившими фамилию «Брюс» и проживавшими в угловых палатах (д. 2/14) по нареченному в их честь переулку, и связано укоренившееся старомосковское прозвание «Брюсов переулок». Да-да, как раз и нынче там мирно сосуществуют и действуют возведенный к 1634 году православный храм Воскресения Словущего на Успенском Вражке (д. 15/2) и воздвигнутая много позже англиканская епископальная церковь во имя святого апостола Андрея Первозванного (Брюсов пер., д. 5 или Вознесенский пер., д. 8). Итак, пройдемся по Брюсову и остановимся возле двух его главных духовных достопримечательностей. Начнем с более древней...

Как это зачастую и было, на месте будущего каменного высилось деревянное здание Воскресенской церкви, упоминание о которой относится аж к 1548 году. Кто знает, сколько еще простояла она, не меняя бревенчатых покровов, если бы не извечное страшное московское явление — пожар. В конце 20-х годов XVII столетия огонь выжег дотла все урочище Успенский Вражек, звавшееся так по оврагу, разделявшему приходы Успенской и Воскресенской общин. Храм последний восстановили, как отмечалось, в камне, но беды с новым обличьем не прекратились. Так, в лихолетье жуткой московской чумы 1771 года вымер весь причт «Воскресения на Вражке». За неимением священства и прислуги приход приписали к соседней, находившейся примерно на месте современного дома 7 по Брюсову, церкви Пророка Елисея. В память той по сей день существует отходящий от Воскресенского храма Елисеевский переулок, а с 20-х годов XIX столетия в обретшем новую самостоятельность храме освящен южный, Елисеевский придел.

Дело в том, что появившаяся в 1612 году тщанием государя Михаила Федоровича, благодарившего Всевышнего за освобождение отца, Патриарха Филарета, из польского плена, деревянная Елисеевская церковь ровно два столетия спустя сгорела при нашествии на Москву французских захватчиков. Окончательно горелые развалины растащили лишь в 1818 году, а все святыни уничтоженного в пламени деревянного здания перенесли под своды нашего каменного героя, храма на Успенском Вражке. Там же, в трапезной скромного по объемам посадского бесстолпного храма, возник Елисеевский придел, молитвенно хранящий ветхозаветное предание об ученике пророка Илии Елисее. На Илию, заметившего как-то работавшего на пашне Елисея, сошло озарение, и он возложением рук на голову пахаря наставил того к трудам на ниве духовной. Елисей присутствовал при кончине учителя и вознесении того на огненной колеснице к небу, после чего и сам премного чудодейств­овал, исцелял и боролся с идолопоклонством.

Чудодействовали и простые смертные прихожане — как в отдельно взятом Елисеевском приделе, так и в Воскресенской церкви в целом. Это на их собранные по копеечке деньги в 1820 году, после поругания храма иноплеменниками, расширили трапезную и возвысили колокольню. Да и не раз еще на скромные их лепты, собиравшиеся по шапкам и медным кружкам, Воскресенский храм будет ремонтироваться, перелаживаться и сиять свежей красотой поновления. Бог знает имена тех смертных, но, конечно, благоукрасители и доброхоты прихода нередко случались и из людей, так сказать, с громким именем: например, за счет князя H.П. Гагарина к 1707 году вся церковь претерпела ожидаемое чудо реставрации.

Увы, минет чуть более двух веков, и храм испытает иные потрясения: в 1922-м, выламывая киоты и вынося серебряную и золоченую утварь, сюда ворвались представители новой власти (или безвластия) и откровенно ограбили. Храм не затворили, но, как по всей Москве, запретили колокольный звон, да и сами колокола сняли. Чуть позже едва не уничтожили и само здание — выручило либо подписанное Станиславским, Гельцер и иными видными фигурами советской интеллигенции защитное письмо, либо поддержка свыше. К тому же в единственный из уцелевших окрест Воскресенский храм мало-помалу стали переносить престольные и чтимые образа закрываемых и разрушаемых соседних приходов.

Так, в хранительнице на улице Неждановой оказались икона Спиридона Тримифунтского из церкви Спиридония на Козихе, образ Саввы Сторожевского из Саввинского монастырского подворья на Тверской и весьма почитаемая в народе икона Божией Матери «Взыскание погибших» из Рождество-Пала­шевской церкви. Последний образ и теперь являет главную святыню «Воскресения» на Успенском Вражке: еще в Палашах в 1812 году ее рубили мародеры, затем восстановили, и позднее перед ней часто молился Московский святитель Тихон (Беллавин), вершивший акафисты и молебны в сопровождении руководимого духовным композитором П.Чесноковым замечательного хора. А еще пред Палашевским «Взыска­нием» венчались Сергей Эфрон и Ма­рина Цветаева. И вот чтимая Богородицкая икона здесь, в Брюсовом переулке. Помимо прочего, храм Воскресения связан с последним насельником Троице-Сергиевой лавры — знаменитым старцем Зосимой (За­харией), а также с яркой плеядой посещавших его выдающихся актеров, музыкантов, литераторов: в советские годы церковь на Неждановой окормляла многих из искавших Бога людей творчества. Поставить традиционную свечу перед спектаклем в театре имени Маяковского сюда заходил будущий народный артист России Михаил Козаков, тогда лишь начинавший путь к сценическому Олимпу.

В книге «Бегущая строка памяти» Алла Демидова вспоминает, как весной 1990 года она с маститым французским режиссером Антуаном Витезом попала в «храм на Неждановой на длинную Пасхальную службу». Произошло это за считанные дни до смерти Витеза. А вообще, под сводами Воскресенской церкви только в последние годы прощались и отпевали актеров Малого театра Виктора Павлова, Александра Кайдановского, Аллу Ларионову, Марию Миронову, народных артистов СССР Сергея Бондарчука, Евгения Матвеева, Вячеслава Невинного, Ию Савину.

И еще: долгое время храм являлся приписным к месту служения известнейшего владыки — митрополита Волоколамского и Юрьевского Питирима (Нечаева). Именно под его — достаточно грозным — оком здесь взращивались широко прослывшие впоследствии среди московских православных священники Геннадий (Огрызков), Артемий (Владимиров), Владимир (Ригин). Как-то в бытность владыки Питирима внутри Воскресенской церкви разыгрался пожар, нанесший ощутимый урон, — а вот образ «Взыскание погибших» в огне не погиб: оплавился киот, но лик Богоматери с Младенцем остался невредимым. Не чудо ли?

А не чудом ли или диковинкой воспринимали москвичи конца позапрошлого столетия выросшее неподалеку от Воскресенского храма тяжелое красно-кирпичное готическое строение англиканской Андреевской церкви? Что знали они тогда об экзотических англиканах? Что знаем мы, их наследники? Кажется, немногое.

Между тем численность приверженцев англиканства в мире превысила 70 мил­лионов человек, и вообще Англиканская Церковь, сформировавшаяся без малого пять сотен лет назад, является одной из трех основных разветвлений протестантизма. Правда, в отличие от лютеран и кальвинистов, англикане скорее зародились в результате политических амбиций. Под натиском порвавшего с Римом короля Генриха VIII парламент объявил его главой новой Церкви. И по сей день в англиканстве номинальная руководящая роль отводится правящему монарху. Разрыв английских католиков с папством поначалу не вызвал никаких изменений во внешней обрядности и внутренней жизни появившегося церковного института — новоиспеченные англикане едва ли отличались от континентальных последователей Римско-католической Церкви.

Чуть позже, к середине XVI века, во времена правления упоминаемой выше королевы Елизаветы I, была разработана так называемая «Книга общих молитв» (то есть, по сути, изложение англиканского вероучения) и молодая протестантская конгрегация Англии претерпела ряд серьезных преобразований, заметно отдаливших ее от католицизма.

Тем не менее и поныне англиканство сочетает и католические (учение о спасительной силе Церкви), и протестантские (доктрина спасения личной веры) догматы. Вразрез с иными движениями Реформации Англиканская Церковь сохранила институт епископатства, что придает ей условную весомость в претензиях на апостольскую преемственность. Часть епископов — назначаемых, кстати, после рекомендаций правительственной комиссии королем или королевой — занимает места в палате лордов парламента Великобритании.

Кроме того, действующий монарх назначает и своего рода наместника-упра­вителя Церкви — архиепископа Кентерберийского. Правительственная комиссия распоряжается и принадлежащим Англиканской Церкви движимым и недвижимым имуществом, землевладениями, капиталом. Таким образом, налицо взаимопроникновение и частичное слияние англиканства с органами государственной власти. Впрочем, англиканское содружество являет собой еще и специфическую конфессиональную федерацию: в его состав входят 25 автономных Церквей и шесть церковных организаций — Церковь Англии, епископальная Церковь Шотландии, Церковь в Уэльсе, Церкви США, Канады, Индии, Пакистана, Австралии, ЮАР. Все эти конгрегации, по сути своей, независимы — на местах ими управляют собственные архиереи, периодически встречающиеся на так называемых «Лангетских конференциях», и тем не менее все они почитают единым главой короля или королеву Великобритании. Оригинально и условное разделение Англиканской Церкви на два или три направления, или «ветви»: «высокая Церковь», тяготеющая, с одной стороны, к католицизму, а с другой — к Православию, «низкая», или «либеральная», ориентирующаяся на континентальный и американский протестантизм, и как бы соединяющая их «широкая» Церковь. Размежевание по «ветвям» — факт вовсе не официальный, скорее это проявление человеческих симпатий, состояние сознания определенной части паствы.

Так, представители всех трех условных внутриангликанских течений могут сосуществовать в одном и том же приходе. Все это подводит современное англиканство, быть может, к чрезмерной широте мнений: не секрет, что в сегодняшней Англиканской Церкви существуют епископы, отрицающие божественную ипостась Спасителя и в то же время остающиеся в лоне христианской Церкви — ведь это «лишь» их частная богословская идея. По мнению профессора Московской духовной академии Осипова, Англиканская Церковь во многом перерождается: ее духовно-религиозная составляющая уходит на задний план, замещаясь идеологической составной, отражающей земные интересы и цели, в том числе чисто национальные. Возможно, это и есть выхолощенная религия будущего.

Нынешняя Англиканская Церковь соответствует выработанной ею теории «всеобъемлемости»: внутри допускаются любые, и категорически несовпадающие, взгляды и мнения. Такая широта воззрений дает Англиканской Церкви карт-бланш на активное участие в экуменическом движении и акты, подобные совершившемуся обряду примирения с методистами: англиканские иерархи и методистские пастыри поочередно читали друг над другом некий набор молитв и, таким образом, «обменялись особо ценным, что есть в их Церквах». Впрочем, повторю еще раз: англиканство подобно слоеному пирогу сознания — внутри, особенно среди тяготеющих к Православию и не модернизированному католицизму, имеется тенденция к более избирательным мнениям и высказываниям и объединению двух основных «ветвей» в одно «древо» полноты истины. Ну а как же все это разномастно-пестрое англиканское сообщество оказалось у нас, на канонической территории Русской Православной Церкви, выделяющейся определенной аскезой и ортодоксальностью?

Очень просто: уже меж первых появившихся на Руси английских посланников и предпринимателей имелись и религиозные миссионеры, и просто верующие люди. На многие годы центром проживания подле Первопрестольной для англичан и иных заезжих и осевших у нас иноземцев стала Немецкая слобода, в которой, помимо прочих, действовала и Реформаторская Церковь, пользуемая выходцами из Голландии, Шотландии, Англии. Располагалась она на углу современных Бауманской улицы и Денисовского переулка, да в ходе пожара 1812 года исчезла. Тогда-то приверженцы англиканства вознамерились пользоваться собственным храмом — поначалу, с 1825 года, им стала домовая церковь в специально нанятом для культовых отправлений особняке Прозоровского, существовавшем на месте нынешнего дома 15 по Тверской. Видно, вскоре там стало тесно, и англиканская колония в 1828 году сняла у гвардии прапорщика Наумова более просторный каменный дом, построенный прежним владельцем, советником Н.В. Колычевым, а также выкупила обширный земельный участок между современными Вознесенским и Брюсовым переулками.

Между тем связи с Англией в очередной раз налаживались, укреплялась торговля — росло с ними и количество московских англиканских адептов. На собранные ими пожертвования английским архитектором Ричардом Фрименом был разработан проект сооружения отдельно стоящего англиканского храма. И началось строительство. Шло оно под надзором московского архитектора Фрейденберга, и в 1885 году меж Брюсовым и Вознесенским переулками состоялось освящение епископальной церкви во имя апостола Андрея Первозванного. Любопытный факт: считающийся покровителем Шотландии, апостол Андрей нашел и великое почитание на Руси как единственный из ближайших учеников Христа, добравшийся до наших заснеженных пределов. Необычное для Москвы храмовое здание сочетало в себе элементы традиционной английской готики, романтического и иных стилей: мрачноватое, тяжеловесное темно-кирпичное сооружение с зубцами, выдающейся башней и стрельчатыми окнами.

К 1894 году на церковном участке вырос выдержанный в том же вкусе дом англиканской общины, воздвигнутый Фрейденбергом на средства прославившейся в Москве своей благотворительностью Джейн Макгилл — она же, в частности, возвела в память почившего мужа один из «вдовьих» домов на Госпитальной улице Лефортова. До революции при англиканской Андреевской церкви имелись библиотека и архив, а также расположившаяся в башне специальная комната с сейфом, где хранились ценности британской общины. Община объ­единяла так или иначе оказавшихся в Москве английских и шотландских ремесленников, торговцев, представителей творческой интеллигенции.

Примечательно, что сегодня зарегистрированная с 1993 года столичная англи­канская община насчитывает более тысячи прихожан. И еще: в свое время церковь Святого Андрея фигурировала в мемуарах дочери Шаляпина, поскольку семья их жила напротив. Только вот в октябре 1917 года сложившуюся мирную жизнь английского островка в самом центре нашей Белокаменной нарушили те же революционные штыковые атаки, что вспороли и размеренный быт соседствующего с англиканским православного Воскресенского храма. Дошло до того, что, подобно соседу по Брюсову, Андреевский храм разграбили, на башне установили красноармейский пулемет и обстреливали оттуда прилегающие кварталы. А весной 1920 года единственную в Москве англиканскую церковь и вовсе закрыли — ютились в ней затем и финская дипломатическая миссия, и общежитие, а с 1934 года — Всесоюзная студия грамзаписи. Несмотря на мощного «съемщика», уже в июле 1991 года возле стен определенной к возрождению церкви прошло первое богослужение; небезынтересно отметить присутствие на нем представителей Московского Патриархата.

В 1994 году храм, как и упоминаемый выше музей «Старый Английский двор», удостоила высочайшим визитом королева Елизавета II — безусловно, это ускорило процесс окончательной передачи здания религиозной общине. Теперь обладающее исключительной акустикой здание англиканской церкви Апостола Андрея не только служит своим прямым целям, хотя богослужения здесь идут и в праздничные, и в воскресные дни, но и является одним из самобытных концертных залов столицы, под сводами которого можно насладиться духовной и классической музыкой. Здесь на вечерних концертах орган соседствует с унисонным пением, а произведения Бриттена — с творениями Чайковского. Да-да, все это происходит в районе стародавнего московского Брюсова переулка, почти у истока которого пульсирует духовный, культурный и социальный центр многосложной Англиканской Церкви, а ближе к концу, на изломе с Елисеевским, действует одна из любимейших москвичами православных церквей — Воскресения на Успенском Вражке. Что ж, в какой-то мере один и тот же переулок стер географическую и человеческую удаленность, примирил и «присоседил» православных и англиканских христиан и уравнял их в праве на сосуществование. На то он и Брюсов — укоренившийся в московском городском просторечии топоним с явно проглядывающими иноземными корнями.





Сообщение (*):
Комментарии 1 - 0 из 0