Часы — солисты сводного хора времени —
Доживая свой век у меня дома,
утробным механическим баритоном
бормотали о своей малой родине:
сОрок, со-рОк, сОр-ок….
И даже порываясь чихнуть,
— че-че-че…—
делали всё,
чтобы не выболтать посторонним
название города, где создавались они
и их безумная содержанка — атомная бомба.

Кто в 49-ом слушал стук их часового сердца? 
Позади — война, впереди — бегство от войны:
Стук часов между войнами
обнадёживал и пугал 
Атомным проектом.
Нужно спешить и часы спешили,
Нельзя отставать — и люди не отставали.
Сколько часов в сутках?
Не хватает двадцати четырех?
Часы останавливались, чтобы перегнать время.
 
Время и радиация неумолимо делали чёрное дело.
Мы — победили. А часы — умерли, 
как и их первый владелец — мой отец.
Рак механизма.
Время челюстями лет и …летий 
пережевывало героев тысячами.
Гробовая тишина стала эпитафией часам, 
что так нужны были летчикам
пятнадцатых МИГов.

Я починил часы…
И они воскресили мир диссонансом времени: 
старой песней молодости,
когда мои мама и отец были живы.
Неуверенно чеканя 40-40-40
часы трусливо размышляют:
сколько еще отмерено?
Часам видней.
А я, по — прежнему, всё помню,
но, болтая с часами по пустякам
(временами о временах),
лью слёзы человека,
не умеющего плакать,
с верой в память часового разума,
надеждой на мирное завтра
и ожидание вселенской любви.