Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Стихи

Родился в 1981 году в пос. Ладва Республики Карелия. Большую часть жизни прожил в пос. Шексна Вологодской области. Служил в пограничных войсках, работал на стройке и в театре. В 2003 г. поступил в Литинститут на поэтический семинар Ю.П. Кузнецова. После его смерти перешёл на семинар Е.Б. Рейна. В 2006 году с группой единомышленников основал поэтическую группу «Разговор». В 2009 г. вышел первый коллективный сборник стихов – «Разговор». Также стихи печатались в журналах и альманахах «Побег», «Братина», «5ю5», «Камчия», «Новый енисейский литератор», «Золотая ока», «Приокские зори», «Балтика» (Эстония), «День поэзии», «Москва», «Дети Ра», в «Литературной газете», «Литературной России» и др. изданиях, переведены на болгарский (журналы «Простори» и «Знаци»), вьетнамский (журнал Vănnghệ quânđội) и английский языки. Лауреат премии «Золотой витязь», победитель конкурса имени Бориса Примерова газеты «Литературная Россия». 

* * *

Мне повезло, дела мои неплохи,
я на ногах уверенно стою,
и поздний яд сомнительной эпохи
ещё не тронул молодость мою.

Ещё горит в груди огонь желанья,
и я не сожалею ни о чём –
я испытал любовь и расставанье,
и смерть стояла за моим плечом.

Я разлюбил бездушных и строптивых,
похожих на холодную зарю,
я счастлив был недавно в этих ивах,
а нынче с равнодушием смотрю.

Ушла вода, и обнажились мели,
притихли у причала корабли,
и всё, что в этой жизни не сумели,
мы словно крошки со стола смели.

* * *

Дождя глухие переливы,
в сознанье – вспышка и обрыв.
Мне снятся атомные взрывы
и ты, похожая на взрыв.

И я от страха просыпаюсь,
и сердце  ёкает в груди,
потом тебя найти пытаюсь,
но ты осталась позади.

За что мне это наважденье?
Скажи мне, Господи, ответь!
Зачем я должен жалкой тенью
на преисподнюю глядеть?

Я в темноте ищу одежду,
совсем не нужную сейчас.
Не забирай у нас надежду,
когда любовь уйдёт из нас.

СЕАНС СВЯЗИ

И разум всех людей соединяет нас,
и вижу я тебя, и слышу я твой голос.
иллюзия твоя прищуривает глаз,
и улыбается, и поправляет волосы.

И радиоволна сшивает нас с тобой –
иллюзия твоя шипит на мониторе,
как будто за окном полощется прибой,
как будто мы с тобой приехали на море.

Я не могу тебя вдыхать и осязать
и твоего тепла не ощущаю тоже.
Я даже не могу тебя за руку взять,
обнять, поцеловать – на что это похоже?

Но, если невзначай на кнопку я нажму,
исчезнет голос твой в далеком отголоске,
как будто целый мир обрушился во тьму
на оживлённом перекрёстке.

Но стоит мне опять на кнопочку нажать,
и можно начинать наш разговор сначала.
Но всё же не обнять и всё же не поднять –
влюблённому в тебя сеанса связи мало.

* * *

Как слюбится, так и разлюбится,
природа, наверно, права –
в оазисе ищет верблюдица
места, где сочнее трава.

Жевать бы жвачку колючую,
с полынью мешать саксаул,
да встретил её неминучую
и жизнь словно в карты продул.

Всё верится – вот настоящее,
а не мимолётная блажь,
лишь с виду картинка блестящая,
на деле – обычный мираж.

Дотронься рукою до воздуха –
пройдёт по картинке волна,
искал я покоя и отдыха,
но в сердце и в мире война.

Грохочет салют над столицею,
девчонка со спрайтом стоит,
толпу окружила милиция,
по телику кто-то убит.

Вгрызается в мозг информация,
на башне салат из знамён,
и гибнет великая нация
под натиском пришлых племён.

Господне свершается мщение,
прогресс по наклонной идёт,
и только одно ополчение
надежду и гибель даёт.

* * *

Этот город похож на наркотик,
мне уже не уйти никуда.
Я бросаю с моста вертолётик,
и его забирает вода.

Наша жизнь далека от кошмара.
Над рекой расстилается смог.
На перила влюблённая пара
прицепила амбарный замок.

Гаснет день и кончается лето,
холодок продирает насквозь.
Никогда я не верил в приметы,
потому ничего не сбылось.

Собираются птицы к отлёту
на юга в дармовое тепло.
Зря я выбрал трагичную ноту,
но иначе и быть не могло.

8 МАРТА В КАФЕ «СПУТНИК»

Чего со мною только не бывало,
но я прошёл по жизни налегке.
Однажды я работал вышибалой –
охранником в районном кабаке.

Начало нулевых. Ещё стреляли.
С работою напряг и денег нет.
Я согласился, мне на смену дали
наручники, дубинку, пистолет.

Я заступил, сперва всё было чинно –
восьмое марта, девушки, цветы,
но быстро накидались их мужчины,
и начались разборки и понты.

Дебют удачный – скорая, ментовка,
кабак гудел и на ушах стоял,
а почему всё вышло так неловко,
я после в объяснительной писал.

Я, к счастью, там недолго продержался,
я дольше бы не выдержал, не смог.
В Москву искать признания сорвался,
поэзии приметив огонёк.

Так жизнь спасла меня от соплежуйства,
но для меня отраднее всего,
что за мои недолгие дежурства
там всё же не убили никого.

ПРОБУЖДЕНИЕ

Природа, сжатая в кулак,
в апреле разжимает пальцы –
ликуют птицы и скитальцы,
и у поэтов всё ништяк.

Об этом после как-нибудь…
Апрель – и лопаются почки,
и дышат клейкие листочки
во всю распахнутую грудь.

Земля – как смятая постель,
пока на ней не вырос клевер.
И, как по компасу, на север
идет вприпрыжку коростель.

Снег тихо прячется в лесу,
готовый превратиться в воду,
трава выходит на свободу,
услышав первую грозу.

Природа празднично-светла
и улыбается спросонок,
она беспечна, как ребенок,
не знающий добра и зла.

* * *

Меня б ты из армии не дождалась:
два года – не шутка.
И снова петляет сквозь прошлую грязь
чужая маршрутка.

Подумаешь, как это было давно –
и в сердце заноза.
Вот так умирает в забытом кино
хорошая проза.

И бледное солнце подарит объём,
как будто в насмешку.
Мой грустный соперник смахнул королём
отставшую пешку.

И хочется как-то быстрей завершить
все эти мученья
и белыми нитками рот свой зашить
без права отмщенья.

Не зря я учился смотреть во всю ширь
на вещи реально.
За мною никто не поедет в Сибирь,
и это – нормально.

* * *

Упасть, подняться, рухнуть снова
и подниматься много лет.
Живу легко и бестолково,
а счастья не было и нет,

и жизнь тем временем проходит.
Затем и в комнате бардак,
что ничего не происходит,
а я надеюсь, как дурак:

я связи прежние нарушу,
я буду добрый и смешной.
Но кто теперь вернёт мне душу,
давно потерянную мной.

НЕЗНАКОМЫЙ МАРШРУТ

Сегодня я проснулся слишком рано.
Я мало сплю, я слишком много жил.
Я вынул зажигалку из кармана,
которую по пьяни положил.

И закурил, и шёл, куда не надо,
совсем один, без денег и следа
среди долгов, зимы и снегопада.
Куда я шёл? Не помню сам куда.

Впитав в себя уныние и смуту,
расстроенный, что счастья в мире нет,
я шёл по незнакомому маршруту,
и всюду мне горел зелёный свет.

И я живу, живу и увядаю,
пока по мёртвым улицам хожу,
пока о Боге всуе вспоминаю,
слова в стихи трагически вяжу.

* * *

Не будет вечности для нас,
она останется незрима.
Так непонятен запах дыма,
когда огонь уже погас.

Любовь, отжившая давно,
во мне уже не возродится.
Не страшно жить, не страшно спиться,
а страшно то, что всё равно.
* * *
Последняя радость осталась – дорога,
она начинается прямо с порога,

идет мимо школы, петляет дворами,
её я измерил своими шагами,

за школой её перерезал трамвай,
и сам я себе говорю – не зевай!

А дальше она поднимается в гору,
с которой катаются в зимнюю пору,

потом она между деревьями вьётся,
и кто-то навстречу тебе улыбнётся.

Дорога похожа на школьную пропись…
Как жаль, что она упирается в офис.

В МУЗЕЕ

Мне в музее выдали автомат,
Не стрелять, конечно же, так, для фото.
Мне в плечо упёрся его приклад,
Будто это с детства моя работа.

Старый добрый дедовский ППШ,
Сплав смертельный дерева и железа,
Ты, наверно, в юности не спеша
По фашистам трели давал из леса.

Как кузнечик смерти носился ты,
Враг, тебя услышав, на землю падал,
Разлетались головы и цветы,
Если ты плевался свинцовым ядом.

Не стрелял по людям я, не пришлось,
Но знаком плечу жёсткий вкус приклада,
И когда нагрянет незваный гость,
Я умру за Родину, если надо.

Застрекочут пули, рванёт фугас,
Пулемёт ударит с небес по тверди.
Дай мне силы, Господи, в этот час
Не бояться крови и близкой смерти.

* * *

Моё детство не верило в горе:
я играл во дворе дотемна,
улыбался, сидел на заборе,
но недетскою стала весна.

И когда в нашей доблестной школе
утверждался закон кулака,
постигал я понятие боли
от ударов в живот и бока.

И валился на землю в бессилье,
и пощады себе не просил,
и месили меня, и месили,
и один я домой уходил.

А когда всё закончилось летом,
я от шалостей детских отвык:
всё сидел вечерами со светом
и учился спокойствию книг.

Выходил на прогулку, сутулясь,
и не думал об этом всерьёз.
Это только потом затянулось,
это только потом утряслось.

Вечерами мы пили в подъезде,
и, домой возвращаясь ко сну,
я глядел на развалы созвездий,
как уже никогда не взгляну.

* * *

Взирая на трубы завода
и церкви разбитый хребет,
выходит поэт из народа,
как тени выходят на свет.

Течёт, утекает водица,
как этот денёк голубой.
Хотел бы я снова родиться
и встретиться снова с тобой.

Хотел бы я жить и работать,
любить и стихи сочинять,
по фене поганой не ботать,
измен и предательств не знать,

забыть эти дрязги и кипеж,
спокойно дожить до седин,
увидеть, как сказочный Китеж
всплывает из тёмных глубин.

Смотри, словно белые птицы,
уходят на юг облака.
Хотел бы я снова родиться,
хотел бы, да жизнь коротка.