Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

Юрий Поляков

Патриотизм по касательной

1 Я не первое десятилетие пишу о том, что наша творческая интеллигенция из властительницы дум в известной степени превратилась в жировую прослойку общества. Она существует за счет казны, совершенно не задумываясь о судьбе страны, которая взяла...

Совдетство

Окончание

Совдетство: Пцыроха. Пересменок

Рассказ и повесть

Мельпомена поверженная

Год театра позади...

Писатель без мандата

Повесть

Веселая жизнь, или Секс в СССР

Роман. Окончание

Веселая жизнь, или Секс в СССР

часть вторая

Веселая жизнь, или Секс в СССР

Продолжение

Веселая жизнь, или Секс в СССР

Роман

«Желание быть русским»

Заботники и алармисты

Как я построил «Демгородок»

Документальная проза

Булгаков против «электротеатра»

К 50-летию первой публикации «Мастера и Маргариты» в журнале «Москва»

Брачок

Рассказ

Любовь в эпоху перемен

Роман. Окончание

Любовь в эпоху перемен

Дымы над широкими трубами Битцевской ТЭЦ были похожи на толстые витые колонны, подпирающие тучное небо. Москву замело и заморозило. Такого марта не помнил никто, только старик охранник на проходной твердил, что схожая природная невидаль случилась в канун беды.

Как я был поэтом

Перечитать старые письма или перебрать свой пыльный архив — лучший способ вспомнить достоверное прошлое и полнее понять его. Листая желтые страницы былого, ты словно возвращаешься в знакомый музей, где бывал в простодушном детстве, в доверчивой юности, когда еще не прочитал тома исследователей и не пережил бурные увлечения теориями, легко и до основания объясняющими наш мир. И вот теперь, стоя перед витриной с сияющими доспехами, ты уже не восхищаешься, как в отрочестве, блеском ратной брони, а повзрослому грустишь о том, что даже дамасская сталь не способна уберечь от смерти хрупкую человеческую жизнь. Ее ничто не способно уберечь! Так случилось и со мной, когда я в канун 60летия открыл коробки с давними моими рукописями, куда не заглядывал четверть века. Открыл, нашел свои стихотворные черновики, строгие редакционные отказы, первые сочувственные рецензии и вспомнил, как я был поэтом. Но вспомнил как­то иначе, подругому, совсем подругому...