Парад в городе Куйбышев, 7 ноября 1941 год.

Холод.

…На вокзал мама меня не взяла. Сказала — дома сидеть, раз простудился. Оно и правда: на улице накануне было сыро и холодно, ветер сквозь штопаное пальто щупал спину и предательски холодил руки. Вот я и простыл. Обидно очень. На вокзале мы надеялись попрощаться с папой: он сегодня уходил на фронт бить фашистов.

Но ведь сегодня парад! Именно сегодня, 7 ноября 1941 года, мой папа будет маршировать на центральной площади, а потом — вокзал, фронт…Ну и что, что я болею! Вернусь раньше мамы и согреюсь на печке.

После того, как мама шагнула за порог, я начал быстро собираться, даже не разбирая, что надеваю. Надел свою старенькое пальто и шапку, замотал спину маминым теплым платком, надел папины валенки. Они были велики, поэтому я наскоро перевязал их бечевкой. Только рукавицы нигде не мог найти. Быстро выскочив из дома, я побежал на свое «секретное» задание, о котором не должна была узнать мама. До самого места было недалеко, минут 20, если без портфеля.

На площадь Куйбышева я бежал как на праздник. Расталкивал прохожих и поднимал сидящих на мокрых дорожках продрогших голубей. Парад! Важное событие! Ну и я там буду непростым гостем. Весь Куйбышев будет смотреть на то, как мой папа в красивой военной форме, которую я всегда мечтал померить, будет строевым шагом маршировать в ряду колонны и отдавать честь важнейшим членам партии. А я буду смотреть на него и гордиться им!

Вот я и на месте. Стою, озираюсь вокруг. За спинами людей парад совсем не видно. А под ногами… — снежная каша. Белые мухи кружат в воздухе, на серые спины ложатся.

Протиснувшись в узенький проходик между «шалью» и «пальто», наконец я увидел стройный шаг солдат. Дальше не пускали. Пожилой военный следил, чтобы никто не вышел на площадь. Но вдруг он, глядя прямо на меня, громко сказал: «Что ж ты, боец, за спинами прячешься? Шагом марш вперед». И я прошел вперед. Отсюда мне все-все видно было!

Солдаты шли, чеканя шаг, бронетехника ехала, а над землей летели самолеты: штурмовики, истребители, бомбардировщики. А я запрокидывал голову, чуть не плача от счастья, и махал вместе со всеми рукой. Куйбышев был тогда запасной столицей, и парад проходил со столичным размахом, будто и не было холода и голода… Помню еще, что старушка рядом стояла. Тихонечко, как бы украдкой, крестила всех, кто проходил по площади. Благословляла, значит…

Холода я совсем не чувствовал. От волнения, наверное. Все отца хотел среди военных увидеть. Только руки уж больно сильно замерзли без рукавиц.

И неожиданно для меня пожилой солдат, позволивший мне пройти в первый ряд, снял свои рукавицы и отдал мне. Он наклонился и сказал мне, чтобы никто не слышал: «Держи рукавицы, малец. Грейся».

Я надел рукавицы, от неожиданности даже забыв поблагодарить военного. Рукавицы были огромные, в два раза больше моей ладони. От них пахло маслом и еще чем-то. (Только позже я узнал, что так пахнет порох) Я надел их и сразу почувствовал тепло, пожертвованное мне старым солдатом. В этих рукавичках я и простоял весь парад. И когда проходили мимо меня солдаты, чеканя шаг, отдавал им честь в этих рукавицах…

После этого случая прошло уже много лет. Война закончилась, но пеплом столько сердец посыпала… Мой папа не вернулся с фронта. Да и я уже старик. Много всего в жизни изменилось. Но тот день, 7 ноября 1941 года, помню, как будто это было вчера.

И когда я достаю бережно хранимые моей семьей рукавицы, я всегда плачу. Ведь именно в этих рукавицах, пахнущих порохом и маслом, я последний раз отдал честь папе. И что бы ни менялось в жизни, для меня остаются неизменными память о том дне ...и эти солдатские рукавицы, хранящие тепло 7 ноября 1941 года.