Берестяная грамота

Я посылала к тебе трижды. Что за зло ты против меня имеешь, что в это воскресенье ко мне не приходил? А я к тебе относилась как к брату. Неужели я тебя задела тем, что я к тебе посылала? А тебе, я вижу, не любо. Если бы тебе было любо, то ты бы вырвался из-под людских глаз и примчался.
Новгородская берестяная грамота, XI век

На бересте, среди посланий разных,
Когда душа народная жива,
Ни люди не меняются, ни фразы,
Одни и те ж поступки и слова.

Векам не заглушить слова живые,
Где не людской уже, а Божий грянул суд,
Скрижалями лежат клочки берестяные,
Сердец живых послания несут.

И рвётся страсть до боли, до предела,
Тысячелетняя – ни скрасить, ни соврать:
«Неужто, милый, я тебя задела
Тем, что к тебе посмела посылать?».

Всегда пора любимым быть и лишним,
Терзаться, рваться из последних жил,
Мечтать: а для меня кто так напишет?
Потом вздыхать, что, вот, не заслужил!

Не лекарь – время, даже не учитель,
Оно – без комментариев рассказ,
Запечатлеть, как страсть в словах сочится,
Всегда, вовеки, до и после нас.


Тропинка

В холодном небе ковшик на гвозде
Висит холодный и пустой,
И даже не напиться здесь
Тоской своею ледяной.

Побьётся ветер у пустых вершин
И застывает, жалуясь, виня,
Тропинка узкая в бурьяне не спешит,
Петляет, мается от сада до плетня.

Метельный холод, летняя теплынь,
Всё одинаково. И остаётся впредь
Сорвать сухую горькую полынь,
Меж пальцев торопливо растереть.

Растаял снег, и дождик отшептал
Слова осенние листвою у ворот.
Я под окном твоим тропинку протоптал,
Но никуда та тропка не ведёт.


Фейерверк

Рыжих волос перепуталась стружка,
Взмывающий в небо шелест петард,
В рванье танцевали алкаш и дурнушка
И каждый был танцу по-своему рад.

Глазела толпа, наблюдая: вдруг станет
Их небо светлее осеннего дня,
И длилась мелодия фильма «Титаник»
Под искры, круги, серпантины огня.

Сполохи, цвет остывающей стали.
Все в небо глядели, и только они,
Алкаш и дурнушка, вдвоём танцевали
И песня звучала для них, для двоих.

Через рассудочно-блёклые жизни,
Через наплывы бессмысленных дел
Небо огнями над ними кружилось
И Новгород древний, притихший, глядел,

Как тело, прильнувшее бережно к телу,
Вело за мелодией бликами глаз,
И в небо ночное смотреть не хотелось,
Пока на земле танцевали сейчас.

Алкаш и дурнушка, нелепо и жалко,
В праздной толпе танцевали не в лад.
Но как у мужчины заломлена шапка,
А как у избранницы щёки горят!


Дуэт

Не гордись одной струною Паганини,
Ведь на всём есть тайная печать.
Голос одного – лишь половина
От того, что должно прозвучать.

Что одна струна, раз неразлучно,
Вжавшись в гриф приливною волной,
Паганини сам звучал созвучно
Продолженьем и второй струной?!

Да и соловей поёт один ли?!
Ему вторят ветер и закат,
Солнце и в ручье холодном льдинки,
Что в осоке радостно скользят.

Голос одного – лишь малый парус,
Лишь двоим подвластна высота,
Что зовёт, за небо уводя нас,
Где сердца двоих забьются в такт.

И забыв ненужные границы,
Музыка нас вместе призвала,
Пусть одна в просторе реет птица,
Но несут её по небу два крыла.