Николай Марянин. Родился в селе Три Озера на Средней Волге. Поэт и краевед, автор нескольких поэтических сборников. Написал более 200 текстов песен, в том числе официальных гимнов Ульяновской области, городов Ульяновска и Читы. Член Союза писателей России.

Родина

Родина... Синие дали
в чаше янтарной зари,
запах душицы в бокале,
памятных дней снегири,
прошлого звонкая песня,
светлых берёз терема,
Болдино, Красная Пресня,
Дымково, Гжель, Хохлома,
тонкий узор по оконцу,
стойкий дурман кабаков,
и устремлённые к солнцу
мысли и чувства веков,
брызги весенних прогалин,
страсти великий почин,
Пушкин, Суворов, Гагарин,
Жуков, Чайковский, Шукшин,
удаль с душой полководца,
резвые кони в степи,
тайны святого колодца
с ветхой бадьёй на цепи,
радость и скорбь без остатка,
русского чувства накал,
Крым, Беломорье, Камчатка,
Волга, Сибирь и Байкал,
к зыбкому счастью дорога,
совести сдержанный вздох,
и постижение Бога
в бездне суровых эпох,
истины высшая мера,
сердце настигшая вновь
там, где надежда и вера
вечно рождают любовь!


Полынь

Шальной дурман полыни —
как дерзкий путь в зенит —
мне душу и поныне
волнует и пьянит.

По замыслу мессии,
всем сладостям назло,
считай что пол-России
полынью поросло.

Чуть спустишься с пригорка —
и хоть косой коси...
Не потому ли горько
живётся на Руси?

Но нас ведь и под плёткой
так просто не возьмёшь:
Россию горькой водкой
захочешь — не зальёшь.

И потому так громко
в хмелю полынных струй
кричат в России «Горько!»
под сладкий поцелуй.


Три исцеляющих слова

Как и положено людям,
мы до последнего дня
верим, надеемся, любим,
в сердце смиренье храня.

И вопреки суесловью,
мир погрузившему в дым,
с верой, надеждой, любовью
в очи безумцев глядим.

Маясь в безвременья сите,
шепчем сквозь сдавленный плач:
верьте, надейтесь, любите —
даже в петле неудач!

В единоборстве упругом,
испепеляющем кровь,
станут спасательным кругом
вера, надежда, любовь.

Чтобы почувствовал снова
дух, устремлённый к нулю,
три исцеляющих слова —
верю, надеюсь, люблю!


Русский бог

Посох и дорога,
крестик золотой —
первый после Бога
грешник и святой.

Одинокий путник
всех краёв земных,
искренний заступник
нищих и больных.

Тихий богомолец,
тайных душ знаток —
дай мне, чудотворец,
истины глоток!

Людям новой эры
дай, святой отец,
кротости и веры
высший образец.

Тёзка мой и сродник
в русской стороне,
Николай-угодник,
дай свободы мне!

Ясный луч надежды
светится вдали,
белые одежды
пылью обросли...

В царстве произвола,
злобы и огня —
русский бог Никола,
сохрани меня!


Мать-и-мачеха

Манят мёдом цветы
в золотистом огне…
Здравствуй, Родина, ты —
мать-и-мачеха мне.

На исконном пути
через степи и рвы
никуда не уйти
от камчужной травы.

В поле брошенном и
на откосах дорог
я, как листья твои,
весь извял и продрог.

Вольный ветер несёт
сорным семенем вдаль,
и неведом полёт,
и былого не жаль.

В желтоглазом огне
ты, Россия, опять
злая мачеха мне —
и любимая мать.


* * *

В небе утреннем горя
зеркалами вымысла,
из-за озера заря
красной розой выросла.

Разрезая серебро
в волнах бесконечности,
снова выпало зеро
на рулетке вечности.

И трепещут на ветру
отраженья мрачные:
неужели не к добру
зеркала прозрачные?

Но уже метель метёт
вперемешку с грёзами,
и всё озеро цветёт
золотыми розами...


* * *

Чёрный жемчуг черёмух,
красный жемчуг рябин...
Бродит в царских хоромах
только ветер один.

Стал чужим и ненужным
голос летнего дня:
в ожерелье жемчужном
ты ушла от меня.

Тихо падают слёзы
в перезвон вечевой,
и порхают стрекозы
над увядшей травой.

Что ж ты, сердце шальное,
снова плачешь навзрыд?
Тают в чувственном зное
вожделенье и стыд.

А в оконных проёмах —
как души господин —
чёрный жемчуг черёмух,
красный жемчуг рябин.


Клейстер

Словно чары чудотворца,
источая блеск и зной,
серп луны и молот солнца
власть имеют над Землёй.

И с сомненьем двоеверца,
разжигая розни страсть,
крик души и шёпот сердца
в человеке делят власть.

Как прямой удар кувалды
в наковальни робкий взмах,
молох лжи и жажда правды
бьются яростно в умах.

А в шальном порыве буйства,
день и ночь терзая высь,
свет добра и зла безумство
в мёртвой хватке обнялись.

И на гипсе эпилога
крепнет, как в папье-маше,
клейстер Дьявола и Бога
в человеческой душе.


Вирус

Птицы-галактики мчатся из гнёзд
по мириадам небесных дорог:
мы — результат эволюции звёзд,
мы — промежуточных истин итог…

И ускоряется в острой борьбе
тел человеческих вечный транзит:
каждый невидимый атом в себе
тайну рожденья Вселенной хранит!

С жаждой безумной влезают умы
в этой субстанции тонкий эфир,
страхом терзаясь, а вдруг это мы —
вирус, который погубит весь мир?


Несвобода небосвода

Нам не дано понять подчас
стихию мысли сокровенной:
сознанье каждого из нас —
кривое зеркало Вселенной…
И в этот мир кривых зеркал,
где миллиарды отражений,
страстей врывается накал,
сомнений, споров, возражений,
неточных истин, тайных грёз,
шальных идей, во тьму забредших,
где правит гениев гипноз
и тирания сумасшедших!
Постичь хотя бы кое-что
стремимся, но мечом глагола
свою вселенную никто
не защитит от произвола…
И от отчаянной тоски
над нами жалкая природа
нависла, смыслу вопреки,
как несвобода небосвода!
Коварный разум правит суд
из очумевшего чертога,
цивилизации маршрут
уже диктуя вместо Бога…
И нет систем координат,
и скрыта совести абсцисса,
и состраданья райский сад —
давно за гранью компромисса!
Не в силах сделать ничего,
Создатель плачет и смеётся,
стыдясь творенья своего…
И нам всего лишь остаётся,
не веря больше в чудеса,
ждать в ареале несвободы,
покуда рухнут небеса
для равновесия природы.


Улыбка Вселенной

Над гибельной бездной, где зло и добро
качает судьба на кривом коромысле,
мерцает в удушливой мгле серебро
спасительной мысли…

Она проникает сквозь время и страх,
огнём выжигая ходы среди мрака:
бросок, постижение сути, замах —
и снова атака!

Дугой электрической вяжет внахлёст
два полюса тьмы, чтоб во вспышке мгновенной
увидеть среди умирающих звёзд
улыбку Вселенной.