* * *

Пью цикуты свои в обездоленном крае.
Нет суда на разор. И спасения нет.
Не признаемся вдруг, что с тобой умираем:
Ты да я: русский Север и русский поэт.

И не надо уже анальгетика водки.
Буйны головы щедро посыпав золой,
Научились давно, лучезарно и кротко:
Кто — из списка живущих, что — с карты долой…

Наши души остались и босы и голы.
И в глаза мы друг другу глядим без стыда.
Нерасслышанные, затихают глаголы.
Неспасенные, гасят огни города.

* * *

Я буду плакать, затаясь
в плену сладчайшей из печалей.
Надежным дождевым стежком
к земле вчерашний день пришит.
До слов несказанных
зачем глаза твои не докричались!..
А мне без них тебя терять
ни сил не хватит, ни души.

Немые дни пропишут вкривь
еще несуетные сроки —
Сходить от ревности с ума
ко всем страстям, что не сбылись.
Мы до ближайших холодов
пройдем, светлы и одиноки,
И падать вздумает вослед
еще вовсю зеленый лист.

Не допускай в свое окно
мотив неслышного разлада:
У кротких сумерек до слез
давно известная алчба…
И кто-то плачет под дождем,
и утешать его не надо,
И хорошо, что про наркоз
не знает мудрая судьба.

* * *

                        Проводнице поезда «Киров-Северобайкальск»

Вагона суть бездонная
Легко вмещает мир.
Федора Спиридоновна
Надраила сортир.

Забыв давно о платьицах,
Приветит поезда.
А жизнь привычно катится
До пункта «В никуда…»

От ясных дней запрятана
Уже который год.
Вагон метет заплатанный,
Раздолбанный метет.

А места сколь спроворено
Особо — по весне —
В шальной душе Федориной
Бодлеру и Массне…

Бежит светло отчаянья.
И каждый день — в золе.
Обронит вдруг нечаянно,
С прононсом: «Vous parlez?..»

Манерой оскоромится.
Запрячет между строк,
Что лишь дорогой кормится
Байкальский городок.

Судьбу давно не кликает,
Обиды не тая.
…Страна моя.
Великая.
Убогая.
Моя.

* * *

В стороне останься от
Воровской женитьбы.
…Сохранить бы свой народ,
Имя — сохранить бы.

Аки обрам, свой почин
Ладить бы не нужно.
…А закат опять горчит,
А рассвет — недужен.

Над бедой моей страны
Бьется Бог без толку.
Ходят ходко сатаны
В важные светелки. —

Продавались там не раз
В розницу и оптом,
Хоть крестили напоказ
Непутевый лоб-то…

И покуда сладко пьет
Вор за счастье вора,
Гибнет пресвятой народ
Тихо под забором...

Срамоты хлебнув до дна,
Посреди ухаба
Тихо валится страна
В лужу пьяной бабой.

Жжется сердце горячо
От постыдных пеней.
Обопрись-ка на плечо,
Поднимись с коленей!

А нето сама сопьюсь.
…Из беды и срама
Поднимись, Святая Русь!
Поднимайся, мамка-Русь!
Поднимайся, мама.

* * *

                        «Проснется Русь, вспомнит своих Богов,
                        и тогда такая раскачка пойдет по всему миру…»
                                                           Ф.М. Достоевский

Во тьме моих дорог и света есть немного.
И на исходе дней, во тьме моих дорог,
Мне нужен русский Бог.
Придумываю Бога
Метаний посреди, сомнений и тревог.

И ясность правоты приходит ниоткуда,
И нужды нет вести уже потухший спор.
Мне ни к чему печаль от рождества Иуды —
Перуна ближе гнев и Велеса укор.

У всякой правоты отыщется изнанка:
Пусть молится Ему Им избранный народ.
Бунтует кровь, кричит, что имя мне — славянка,
И мне к лицу мой Бог, мой русский Бог идет.

Пусть в горнице души вовек пребудут лары,
Пускай придут во сны и Лада, и Даждьбог.
Мой добрый русский Бог не насылает кары
На толику огня во тьме чужих дорог.

Браните, отрешив, легко вершите пени
Мятущейся душе, заблудшей в красоте.
Мой добрый Бог людей не ставит на колени —
Он учит пребывать на горней высоте.

Крещенные огнем, метаться не устали.
И отчичей завет, и дедичей наказ
Зовет к истокам нас. Да вот дойдем едва ли,
От сладких кривд ни душ не воротя, ни глаз.

...Когда опять в сетях неистребимой ночи
Срывает голос в крик мой непокорный слог,
Я одного прошу: хоть ты не лги мне, Отче!
Не лги, что Всемогущ, мой добрый русский Бог…

* * *

                        Я — поэт. И мой воздух — тоска,
                        Можно ль выжить, о ней не поведав?
                                                Б.Чичибабин

Котейку замучили блохи.
…Уткнувшись в плечо январю,
Сижу на обломках эпохи.
Молчу. А курить — не курю,

Поскольку неважно дружила
И с водкою, и с табаком.
С того ли с немыслимой силой
Тоска бьет в лицо кулаком?..

Глазею безмолвно, без толку
На полки прочитанных книг.
Скажите же что-нибудь, полки!
Ответь, грандиозный старик:

Что проку от читаных книжек?
Что смысла в тугих парусах,
Когда не надеется выжить
Уже и сам Бог в небесах?!

Сей выводок — до середины…
Сей поезд крылатый — к нулю…
И с прошлым порвав, пуповина
Мастырит степенно петлю.

Метели надрывные вздохи
Доделали дело таки:
Котейку покинули блохи,
Не вынеся русской тоски.

* * *

Вершит октябрь нетрудную работу, —
Белее снега стелет простыни.
А ты вчера был грустным отчего-то.
Ты отчего был грустным? Намекни.

К забытым богом пристаням усталым
Осенних туч приходят корабли.
Нам — розно жить.
Но и под одеялом
Мы ближе быть с тобою не смогли б.

Пусть только небо остается хмуро,
Топчась несмело у судьбы крыльца.
Скрипи, перо. Слагай литературу,
Внимая грусти милого лица.

* * *

Давлюсь гостинцами разлук.
От них душе навару нету.
А может, крутанув планету,
Рвануть на лето в Бузулук?

Забытый отогреть мотив.
От места отказав инфарктам,
Нырнуть в святилище плацкарты,
Лишь сумасбродство захватив…

Ночь, улица и фонари
К аптекам нежно тянут руки.
Ты в этом самом Бузулуке,
Случайность, встречу подари.

Пусть осторожный, трезвый, он
Узнает, к вечности шагая,
Как память жаркая, нагая
Берет в горячечный полон.

И может, вовсе не испуг
Плеснется в светло-синих блюдцах,
И так захочется вернуться
К объятьям воркутинских вьюг…

Законы строгие пиши
Не им, противницам условий:
Тоскуют первые любови
На светлых улочках души.

Не станет за грудиной стук
С судьбой играть, как прежде, в прятки,
Раз у тебя там все в порядке,
Коль славен город Бузулук.

* * *

Сад присмиревший теперь не узнать, —
Листья совсем нездорового цвета.
Как ты смогла уцелеть, благодать,
В кавардаке увядания этом?..

Низкие-низкие тучи зовут
К новым потерям и старым причалам.
Ластится к пятнам огня неуют,
И георгинов увядших мочала.

Тайны тревожные у камелька
Греют несмело озябшие руки.
Как же ты близко, и как далека —
Радость отравленной светом разлуки.

И хорошо, что закончился спор
Света и тьмы, так возникший некстати.
Выйди впотьмах в обездоленный двор,
Что-то вослед бормоча благодати…