Александр Александрович Шабанов. Рига, Латвия.

То есть атас, открываешь дверь, а там – покойник:

- Здравствуйте, я ваш прадед, как поживаете.

Чисто по виду не скажешь. Пожилой лик червями не изъеден. Тёмный костюм без плесени и без дырок. Лицо морщинистое, как у шахтёра с пунктирами угольной пыли. Я его только по фотографиям и узнал, благо умер давно.

- А пойдём-ка мы с тобой по городу. Задание выполнять, - бодро заявил покойник.

Обычный старик: для себя; для нас – нет. Для него естественно, что пиджак с орденскими колодками – но не для нас. Мы – Прибалтика, в прошлом витрина СССР, а ныне задворки Запада. Арестовать не арестуют, но придраться могут. И к нам придрались.

Молодняк, по-русски не говорит, четверо или пятеро, лепечут по-своему, возмущаются: «В школе нам сказали, что вы – оккупанты и сволочи!» - тычут пальцами и выдают информацию с урока истории. Перевожу её для деда-прадеда:

- Уберите оккупантскую мерзость со своего костюма. Советские солдаты насиловали, жгли, убивали, гадили в наших домах и мочились в только что вымытых подъездах.

Прадед только бровью повёл, а потом как зарядит длинный монолог, громкий:

- Да пошли вы лесом, кто вы такие, плесень подзаглупная, чудь охреневшая, засранцы без берегов…

Улица, тротуар. Немая сцена. Одни – русские – ухмыляются, другие – латыши – хмурятся.

Хамы опешили… раскрыли рты… Прадед крикнул: «Сталин с нами!» – и юное быдло кто куда разбежалось.

- Что это было? – заудивлялся прадед.

- Мы американцам в холодной войне проиграли. Всякая шелупонь и повылазила.

Хоть немного меня прадед развеял. А то на работе офисное рабство, дома кредит за квартиру, подруга-жена тоже хвост подымает и пилит, что денег мало, хотя сама тоже работает, но всё равно грузит.

Прадед знай на витрины с мини-юбками да на баб вокруг в полураздетом обличье глазеет.

- Деда, а ты что, йог? Полежал, полежал в могиле, да встал и пошёл? Чего тебя черви не съели?

- Успехи сталинской науки, - отвечает. – Их от вас до сих пор скрывали. Я пришёл, чтобы дать вам волю.

- Зачем ты явился? Сталин послал?

- Секрет. Спецзадание.

Прогулялись мы с прадедом, и его заинтересовали встречная парочка молодых с чемоданами.

- А вы куда? На какое задание?

- В Германию. Жить и работать, - отвечают супруги.

- Угоняют?

- Нет. Мы сами. Ведь там есть пускай чёрная, но работа!

В нашем обезлюдевшем от массовой миграции на Запад городе устало, но чудненько: май, японские сакуры в Парке победы цветут. Даже группу натовских военных встретили. Они на дедовы орденские колодки глянули, хотели уже и рот раскрыть с комментариями – но дед на них как гаркнет:

- За Родину! За Сталина! Не замай!

Военные усмехнулись: “O, these Russians!”

Я уже давно не позволял себе говорить, что думаю, а дед считывает мои чувства и их ословляет. Я не сторонник Сталина и о том времени мало что знаю, но с прадедовым явлением житуха перестала казаться тяжёлой. Сердце успокаивается. Я чувствую предка. Его уверенность вселяется и в меня. Мистика родной крови.

Сомневаюсь, правда: человек я сугубо реальный, и не верую в воскрешение мёртвых. Или явление предка мне только мнится? Но на сон не похоже: пальцы на руках сосчитываются, да и на часах по циферблату стрелка дёргается вперёд секунда за секундой.

Вернулись домой, и дед прошёл на кухню. Открыл холодильник, хмыкнул на пустоту в вожделенном месте жидкого огня, и, не смутившись, полез за пазуху, дабы восполнить трезвенническую пустошь, достав из себя бутыль водки. Разлил нам двоим хмель, а третью рюмку накрыл хлебом за павших товарищей:

- А то ты не знаешь. Я воевал. Водка откуда? Наши дали. Пока ты ходил туалет искать. Я же ветеран. Уважают люди. Попросил, и купили. Вот оно, секретное оружие Красной Империи, как про нас вороги глаголют. А мы где сейчас? Эстония? Или Вильнюс, Латвия? Или Литва, Рига?

- Латвия. Рига.

- А-а-а. Ну, не серчай. В сортах говна не разбираюсь. Мы-то думали, что вы тоже советские, а оно вона как повернулось, - и он припомнил юнцов, набросившихся с обвинениями в оккупации, а я деду ответил, что мне с ним хорошо, словно в сказке или в старом фильме. Но в квартиру вернулась с работы моя благоверная, недовольная и усталая:

- Водку жрёте и бардак мне устроили.

День идёт, два, три, неделя. Весело-то оно весело с балагуром, но хохма нонстоп немного заколёбывает, да и подруга пилит, советуя взяться за ум и не играть в попаданцев, и с ней трудно не согласиться:

- Это у них при СССР было сподручно в консервных банках жить на голове друг у друга. А нам бы как в американских фильмах: всякий и каждый вольготно обитается в своей просторной комнате-берлоге, - а прадед ей в ответ заряжает:

- Это всё ложь! Чего смотришь фильмы врага?

Я пытаюсь оставаться над схваткой:

- Милая, многие в вагончиках живут у тех же пиндосов, просто вагончиковый народ – неформат: он в киношки не ходит. Кому можно скрытно рекламировать и пытаться продать автомашины, одежду, пойло и прочие бренды, которые как бы случайно засвечиваются в фильмах? Тем, кто при деньгах и кто просторно живёт.

Подруга в ответ пуще злится. Да и как её ублажить в однокомнатной квартире, когда прадед почти всё время рядом? В душе я с Ингой соглашаюсь: дед, хоть и мёртвый, а кушает, пенсии не получает, но потребляет наши ресурсы. В Латвии еда и коммунальные платежи, как в ЕС, а зарплаты остались, как в среднем российском городе. Не очень весёлая дельта, о которой нам дед – он российское телевидение смотрит – нам некстати и невежливо напоминает.

И мне всё сильнее хочется выставить прадеда обратно в его сталинский рай.

Дотянули как-то до Дня Победы, и деда завёлся:

- Число-то какое сегодня помнишь?

- А то. 9 мая.

- Пойдём с тобой на акцию «Бессмертный полк». Я по российскому телевидению видел анонс.

У меня никакого желания. Жизнь и без того непроста, так ещё и тащись куда-то на антилатвийское мероприятие с риском попасть на заметку Полиции безопасности и лишишься работы. И ради чего? Чтобы попасть к незнакомым навязчивым мужчинам и женщинам, что талдычат: «Встаньте ровнее, держите строй»? Все играют в готовность отдать жизнь за своих героических предков, но каждый при том озабочен, чтобы лично ему на ногу не наступили. А, если сам чуть кого нечаянно толкнул, так тебя жизни поучат.

Ладно, пошли. Прадед опять где-то водяры хлебнул с незнакомыми собутыльниками. Когда завиднелась громада памятника Освободителям Риги, заорал:

- Я сам освободитель! Берлин брал! Сталин с нами! Да здравствует СССР! – и запел: - Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь! Да здравствует созданный волей народной единый, могучий Советский Союз!

На беду, его трели подхватила толпа, загудев в унисон. Но на счастье, подскочили не полицейские – но свои же частные охранники мероприятия, взяли под белы рученьки и заставили смолкнуть. Полицейские дёрнулись, дав понять своим видом, что имеют право разогнать шествие и арестовать несогласных за запрещённый гимн тоталитарного государства СССР – но не стали провоцировать толпу. Моего прадеда, а и я к нему присоединился, охранники отвели за трамвайные пути в сквер под зелень:

- Задание товарища Сталина? Ну-ну, дед! И шутник же ты!

Вначале они покаялись-повинились, что приходится исполнять эту окаянную работу, даже пообещали доставить нас домой по дружбе на автомашине, чисто из сочувствия, взяли у меня адрес… Но вдруг вспомнили, что поставлено для них на карту, и рассердились:

- Ты что, не из Латвии что ли, дедуль? Ты хоть знаешь, что рискуешь своим карманом? Триста пятьдесят евро как с куста! А и на нас, как организаторов, могут пораскинуть ещё три тысячи евро! При зарплате только в четыреста евро, ты прикинь! А то и работу потеряем! Что делать тогда? В Германию фигачить туалеты чистить, да в Дании жопы старикам подтирать?

Дедуля почувствовал, что дело серьёзно, и вместо бравады посочувствовал от души:

- Да, ребята, сложна ваша ситуация. Фашисты хитры. Заманили вас. Как же это вас угораздило стать власовцами и полицаями.

- Да какие мы полицаи, - усмехнулись охранники. – Ждём из леса своего деда Ковпака. Ладно, не серчай, дед.

- Вы бы схроны, что ли, организовали. А то скоро будет большая буча. Попросили бы Россию помочь вам оружием и боеприпасами. Надо бы вам всем на борьбу с фашизмом и за правое дело подниматься. Война надвигается.

- Не шути так, дед. Ты кто, прорицательница Ванга? Наш тебе совет: поменьше болтай. Ну, не скучай, - и охранники частной фирмы, которых прадед, повысив в звании, назвал государственными полицаями, ухреяли до ликующей под красными транспарантами толпы, выкрикивающей:

- Да здравствует 9 мая! День победы над фашизмом!

Солнце напекло голову деду, и он сокрушался:

- Ничего не понимаю. Гимн мне нельзя, потому что его запретили ваши фашисты у власти. А там люди славят День победы над фашизмом – и их никто не хватает. Еще и машут советскими знамёнами.

- То просто красные флаги, а за советские их бы сразу задержали. Дали бы штраф на три тысячи евро за серп и молот, а то и могли бы вкатить пятнадцать суток ареста, если бы задержанные стали выражать недовольство.

Пришлось объяснить деду, что власти Латвии как бы не фашисты. Просто они ненавидят русских, а в этой ненависти их геополитически поддерживают американцы и европейцы. Для тех и других не алё откровенные «зиг хайль» или «нация превыше всего», а исподтишка ненавидеть русских – это всегда пожалуйста. Прямо арестовывать неарийцев, как евреев немцы, латышские патриоты не могут, но говна всякого понаделать – это да. Вот поэтому, чтобы поднасрать русским с их приверженностью СССР, и чтобы показать, кто в доме хозяин, под запретом – серп с молотом, красная звезда, советские герб и гимн.

…Так оно и шло, ни шатко, ни валко, гражданская супруга Инга шипела и в итоге от меня ушла. «Вольному – воля. Не переживай, бабья на свете дохрена», - своеобразно утешил предок. Он пел дома советский гимн, смотрел телевизор, переживал за Восточную Украину и упорно молчал о своём якобы задании от Сталина или типа от ставки. От ставки чего? Умерших душ? Умерших сталинистов?.. На даёт ответа. В жизни всегда есть место тайне: одни живут, другие умирают, а третьи даже и воскресают.

Пока не настал роковой день 16 марта, или День Сотрудника Войск СС, широко отмечаемый в Латвии.

И опять дед потребовал вывести его на люди: «Надо вас разбудить», - а я безнадёжно попытался его от греха подальше угомонить:

- 16 марта – не официальный праздник. И памятная дата 16 марта было только однажды, в 1998 году. США с Израилем обалдели, и уже на следующий год эту дату из официального календаря латвийские парламентарии вычеркнули.

- Всё это игра в слова! Чего же тогда в шествии недобитых эсэсовцев ходят современные латвийские депутаты? Министры? Военные? Я российское телевидение смотрел!

- Ну, да, ходят, - мне надоело ему объяснять. – Но в последние годы уже и не ходят. А, если и ходят, то генералы – по гражданке, а депутаты – особо не афишируя себя и молча, без речей. Как США и ЕС потребовали, так и перестали. А так бы, да, до сих пор трындели бы речи и светились военными мундирами.

- Почему? Зачем вашим фашистам это так надо?

- Это же такая популярность в среде латышского избирателя. После таких акций тебя практически наверняка выберут на хлебную должность минимум депутата с зарплатой в пару тысяч евро. Популизм.

Не понравились деду мои интонации:

- Но молодёжи-то среди них очень много, я смотрел российские телепередачи, - ворчнул он. – И вообще не одна тысяча собирается в самом центре Риги.

16 марта: мы еле протискивались в гигантской толпе националистов, антифашистов и просто любопытствующих на главной площади страны, на площади Свободы. Прадед просочился к монументу Свободы, к торжественному караулу из праздничных боевых знамён СС и к огромным венкам в память павших с красными бандитами арийских воинов Латвии – и вдруг запел гимн. Советский гимн. Его тут же стали щипать и дёргать за руки и ноги, бить по голове, по корпусу нас обоих, пока я тащил его вон. А он всё мычал – и время от времени пел сквозь тычки и плевки: «Республик свободных… Великая Русь…» - пока другие кричали, приближали лицо и орали:

- Давайте валите в свою Рашу!

- Это наша страна! Не ваша!

- Что хотим, то и делаем!

- Вон!

- Проклятые советские оккупанты!

Меня оттерли от прадеда, а его продолжали бить под улюлюканье.

На место скандала, свистя, спешили полицейские. Но опоздали.

Какой-то молодчик ухватился за советские орденские планки на пиджаке под распахнувшимся пальто прадеда.

Когда планки отделились от пиджака, прадед стал распадаться на глазах, как сожженная бумага. До асфальта он не долетел, исчезнув в воздухе. Вот в чём была его жизнь.

- Сволочи! – заорала по-латышски толстая женщина.

- Только что был – и исчез!

- Невероятная провокация советских сталинистов!

– Оккупантские свиньи!

- Нужно принять закон, который запретил бы оккупантам, их потомкам, негражданам и нелатышам заниматься волшебством в публичных местах! – предложил пообносившийся бедняк.

- Я – депутат! Обязательно примем такой закон! – одобрил человек в солидном пальто с хмурым лицом.

Однако в толпе стояли и любопытствующие «оккупанты»:

- Я те приму закон!

- Я те так приму, что от стенки отскребать будут!

Завязавшись, закипела драка, на усмирение поспешила полиция и усмирила – но.

Но. Видео с унижениями прадеда, молотиловом русских и криками: «Русские – вон!» попало в социальные сети. Адресаты откликнулись: «Доколе будем терпеть?» Как так? Официально в Латвии русского языка нет, хотя он и родной для сорока процентов населения. Инсургенты связались друг с другом по соцсетям (правда, не по американским – те забанили русских бунтовщиков – но по российским), и собрали многотысячную демонстрацию в центре Риги, скандируя:

«Требуем признать на официальном уровне факт, что русский язык в Латвии существует!»

«Ваши требования немыслимы, - ну другой день ответил на эти призывы латвийский кабинет министров. – Вы – русские? Вам приснилось. Русские живут в России. На каком языке вы между собой говорите? На оккупантском? Вам должно быть стыдно. Ибо это угроза национальной безопасности и государственная тайна. Молчите, или вас посадят. Запомните: русского языка в Латвии нет. Почему? Потому, что мы есть в НАТО и в ЕС». На следующий день, посовещавшись с коллегами по НАТО, латвийское правительство объявило в стране военное положение, а всех активных вожаков интернировало в концлагеря. Исчезновение же предка многократно прокрутили по телевизору, объявив особо изощрённой формой гибридной войны, которую придумала и осуществила Россия против молодого латвийского государства.

А мне. Вдруг. Прадеда. Стало жалко. Или себя. Или весь наш род.

Зря я ворчал на потустороннего гостя. Он давал тепло.

«Товарищ Сталин послал. С того света», - вспомнилась его наивность, и я чуть не заплакал от прадедовых слов и своего бессилия:

- Мы немцев победили, а вы врагам-супостатам проиграли.

Передо мной летели наивное лицо родича, злобные гримасы недругов и орденские планки под напев гимна.

- А ТЕПЕРЬ РЕКЛАМА!

Я открыл глаза и уставился в телевизор, где мелькали куски еды, брызги йогурта и красивые автомашины, на которых мне никогда не ездить.

Боже мой! Значит, то был только лишь российский фильм по телевизору про воскресшего ветерана! Ну, и хорошо. Только фильм какой-то… слишком смелый. Некоторые вещи лучше не произносить вслух. Например, что русских вожаков у нас арестуют без суда и следствия, или что люди здесь друг друга тихо ненавидят из-за национальности. Не буди лихо, пока оно тихо. Этнические войны самые страшные. Не хватало ещё нового холокоста по типу Новороссии. С ударами «Градов» по жилым кварталам и многоэтажкам. За своих, конечно, переживаешь, но уворачиваться от неумолимых пуль и кувыркаться с автоматом?.. Я не спортсмен и не герой. Предел мечтаний, чтобы жена и дети ждали дома после работы, но до них можно и не дожить. Если здесь начнут бомбить и лупить по многоэтажным домам артиллерией, то здравствуй, я к тебе, прадед, на тот свет!..

-Дз-з—зинь!

Звонок в дверь. Как бы ни было жалко прадеда, но, надеюсь, что это не он и не война.

Открываю и вижу чьи-то знакомые лица. Охранники, что когда-то прихватили меня и предка! Они – с таким текстом:

- Видели по телеку твоего деда! Как он геройски растворился на глазах у нациков! Всё-таки было у него какое-то секретное задание от товарища Сталина, а?

- Уехал. В Россию, - отвечаю.

- Уехал? В Россию? Ха-ха-ха! – и все пятеро или шестеро засмеялись и заулыбались. – Нам можешь не врать! Помнишь нас? Помнишь 9 мая?

Всё-таки прадед был здесь, и то был не фильм.

Смотрю на гостей и слушаю:

- Ехали сейчас по городу, на Вантовом мосту стоят американские танки, на Оранжевом – англичане на БМП. - Власти неугодных русских уже интернируют. Ты же активный помощник своего прадеда, защищал от подзатыльников и затрещин, что зафиксирована на том видео, так что тебе ничего хорошего не светит. «Интернируют», прикинь? Как я люблю этот хитровыгребанный язык! – воскликнул один из охранников. – Нет, чтобы сказать: «Посадим и сгноим в тюрьме, а кому повезёт, сбегут на работу в Германию вкалывать за гроши и за пайку». Вот что готовило нам НАТО – концлагеря. Иначе почему их так быстро развернули? Хорошо ещё, если на вышках будут стоять зарубежные натовцы, а не местные. Поубивают. Им только дай волю. Это как объявить белых американцев негражданами, оккупантами и врагами, и поставить их охранять краснокожих и чернокожих сограждан.

Страшно. Но я со своими. И страха нет.

- Пойдёшь с нами? Будем оживать – организовывать сопротивление нацизму. Начнём с правды и с расклеивания листовок, а то интернет под цензурой. Чего умирать да гнить у них в рабстве? Надо бороться! А прадед-то твой был прав, а? «Схроны»!

- Да, - невольно и словно бы устами прадеда отвечаю я. – Пойду с вами.

Впервые чувствую, как тело пронзает вера в жизнь вместе с волной энергии, которую всегда ждал. Может быть, предсмертной. А, может быть, новой жизни, где я – только звено, что наконец-то обрело своё гнездо в цепи поколений.