Дмитрий изо всех сил боролся с бессонницей. Лежал с закрытыми глазами и ждал, когда придет спасительный сон. Самым трудным было преодолевать навязчивые мысли, которые одна за другой лезли в голову. Отчетливые мысли, как будто объемные. Не хотелось жить. Самым быстрым способом выйти из этого состояния казалось повеситься на люстре. Другое дело, что люстра в его квартире совсем для этого не подходила. Во-первых, низкая. Во-вторых, висела так непрочно, что не выдержала бы вес тела. Сон все не приходил. Жить отчаянно не хотелось. Он так и не уснул до наступления утра. Потом встал, равнодушно позавтракал и поехал на работу — писал музыку для крупной мультипликационной студии. Работа больше не приносила радости, хотя когда-то он считал, что ничего лучше для него быть не может. Он ведь и для своей группы тоже сочинял песни. Но команда не была успешной, что раньше представлялось не столь и страшным- а кто без телевизора и ротаций сейчас успешен? А сейчас это прозябание в статусе «молодых и мало кому известных» в его глазах утратило всякий смысл. Кому они нужны кроме случайных людей, зашедших в клуб выпить вечерком? Все вокруг буквально кричало: «Жизнь бессмысленна и парадоксальна». А стало быть, лучше не жить вовсе. Любовь делала его жизнь осмысленной. Ради нее хотелось петь, озвучивать глупые мультики и просыпаться по утрам. Ради нее хотелось ставить цели и добиваться их, ради нее хотелось свернуть горы и быть вне конкуренции. Рядом с ней он чувствовал себя талантливым. Когда она ушла, решил, что он «пустое место», ни на что не способная посредственность. Как мы все-таки зависим от присутствия в нашей жизни других (самых близких и дорогих) людей. Рядом с ней хотелось быть героем. Сейчас, когда нет возможности услышать в телефоне ее голос, он чувствует себя никем. Просто никем. И если бы «как все»…Хуже, в разы хуже всех. Так продолжалось уже месяц, с тех пор как Лиза сказала, что ее чувства остыли и им лучше расстаться. Зажечь новый огонек он, видимо, был не в силах. Да и ей это было не надо. Разлюбила и ушла. Отчего проходит любовь? Почему случается так, что сначала человек тебя любит, почти боготворит, клянется в вечной верности, и вдруг все рушится словно карточный домик? Была любовь и нет любви. Этого Дима никак не мог понять, поэтому считал жизнь несправедливой и до боли непредсказуемой. Когда живешь и видишь смысл в любви, и она исчезает, значит, и смысл исчезает, и нет, значит, в жизни никакого смысла. Об этом он думал постоянно, чуть не ушел с работы, но вовремя одумался. Как бы то ни было, способ уйти из жизни он еще не нашел, учитывая, что домашняя люстра для этого совсем не годилась. Ходил на службу как оловянный солдатик: строго по расписанию, не задерживался как бывало допоздна, увлеченный очередным саундтреком. С утра еле заставлял себя вставать с кровати. Новых песен не писал. Новую любовь не ждал. Родные советовали сходить к доктору. У всех бывали моменты, когда приходилось расставаться навсегда. Но как-то люди справляются с этим. Многое бы он отдал, чтобы люди научили его с этим справляться. А пока выхода было не видно. На улице моросил теплый весенний дождик, зима подходила к концу, снег постепенно таял, а он не замечал этих неизменных признаков расцвета. Все в твоей жизни пошло совсем наперекосяк, если тебя не радуют звуки капели. Дима эти звуки не слышал, также как и пение птиц, которое после зимы выглядело чудом.

Лиза была девушка особенная. Читала все книжные новинки, была в курсе кинопремьер и модных театральных постановок. Когда они стали встречаться, он не верил своему счастью. Куда бы Лиза ни приходила, она всегда оказывалась в центре внимания. Ее речь была безупречна — еще бы: пять лет изучала классическую филологию. Ревнительница хороших манер с развитым эстетическим вкусом. Девочка из профессорской семьи. Родители в единственной дочке души не чаяли. Естественно, что Лиза была несколько избалована, но на это Дима закрывал глаза — и совершенство имеет право на маленький недостаток. Их отношения длились два года, и он считал себя самым счастливым парнем на свете. Надо же, такое сокровище отхватил! Но было это хрупкое счастье, которое целиком зависело от другого человека. Была ли также счастлива Лиза неизвестно. Наверное, была, по крайней мере в этом она уверяла своего музыканта ежедневно (он бы хотел ежечасно, но это был бы уже перебор). Так они и жили вдвоем в его небольшой квартирке: ни в чем не знавшая нужды Лиза и довольный своим положением в музыкальном мире автор саундтреков к популярным мультсериалам. Банально утверждать, что счастье не может длиться вечно, но разбивается о быт, а любовь живет три (нет, до трех не дотянула) года. Почему бы ему не поиздержаться этому счастью? Бытовые проблемы их вообще не заботили — квартиру Дима сам пылесосил, а выстирать кухонное полотенце Лиза была в состоянии. Но не прошло и трех лет, как любовь, капризная любовь, непредсказуемая и неконтролируемая любовь, решила, что ей покинуть этот дом . Потух огонек. Лиза перестала чувствовать тепло совместных будней. Она собрала вещи и ушла. А он остался один без любви и смысла жизни. В жизни, наверняка, нет никакого смысла, и любовь — единственное, что придает ей смысл. Дима смирился с тем, что как раньше уже не будет. А на улице бушевала весна. Снег стремительно таял, периодически случались дожди, на деревьях стали появляться первые почки. Жизнь продолжалась! И ей не было никакого дела до того, что какой-то музыкант потерял к ней интерес. Не хотелось вообще ничего: ни новых впечатлений, ни новых песен. Хотелось только чтобы она вернулась. Но пока она не собиралась возвращаться — слишком поспешно упорхнула обратно в родительское гнездышко. Эх, прошла любовь. прошла любовь… И что же теперь делать? Учиться жить без нее. Не получалось. Учиться радоваться весне. Не получалось. Учиться быть одному и снова с головой погрузиться в искусство. Не получалось. Зато было отчетливое желание повеситься на люстре, которая для этих целей совсем не подходила. И не было достаточно длинного шарфа.

Кушать иногда хотелось. Приходилось заходить в супермаркет, покупать какую-то еду, поддерживать силы организма, чтобы работать, писать музыку для мультфильмов, чтобы жить — раз уж люстра не подходит и шарфа нет. Однажды вечером он зашел в супермаркет за сыром, хлебом, еще чем-то необходимым вроде молока и яиц, простоял в очереди пятнадцать минут; ожидание его жутко разозлило, настроение было в конец испорчено. Точнее о каком настроении могла идти речь, если человеку не хотелось жить напрочь? Люди раздражали (откуда такая толпа?). Домой не тянуло (к ненавистной люстре!). Возникало желание просто шляться по улицам и думать о том, как беспощадно бытие. Пакет был тяжелым — чуть не порвался, пол скользким — чуть шею не свернул, в голове мелькали мысли одна хуже другой: в диапазоне от «я ничтожество» до «зачем меня мама родила». Прогнать этот навязчивый «комариный рой» не удавалось. В довершении ко всему в коробке треснуло яйцо. И он вспомнил, что забыл купить воду.

Сначала Дима услышал ее голос, очень необычный, с хрипотцой: «Наша карта у вас есть?». Потом он обратил внимание на ее руки с худеющими, похожими на кипарисовые веточки пальцами. И ногти обгрызенные. Ему стало жалко эту девушку. Зачем-то обратил внимание на номер кассы, за которой она сидела — 21. В следующий раз встанет на кассу № 21, хотя не был уверен, что за кассиром закреплено определенное место. Очень даже не факт. Наконец, он решился на нее взглянуть. На вид — серая мышка, ничего особенного. Собранные в хвост волосы темно-русого цвета, прыщики на лице, губы бледные,правда, глаза большие, прозрачные. И был в этих глазах свет будто неземного происхождения. Девочка — ангел? И крылья у нее были, только невидимые. «До чего же хороша» — впервые за долгое время его сердце забилось чаще. Более того, еще минуту назад он бы и допустить не мог, чтобы в голове мелькнула подобная мысль. Продавщица как ни в чем ни бывало отсчитывала сдачу своими пальцами-прутиками. «До чего же хороша» — подумалось снова. Только сейчас он понял, что уже долго стоит и просто наблюдает, как она обслуживает покупателей. Прочитать ее имя на бейдже так и не удалось. Осталась она таинственной незнакомкой с тонкими пальцами и прозрачными глазами. Да…А с виду — серая мышка. Обращать внимание на других женщин после ухода Лизы он не хотел — не видел в этом никакого смысла. Разве может его привлечь кто-то не столь совершенный? Привыкшего обладать идеалом не так-то просто приучить к более скромным дарам природы. А тут эта девушка — обыкновенная кассирша вдруг озарила пространство своим неземным светом. Она как по команде произносила «Карта есть? Пакет нужен?», а он смотрел на нее и глаз не мог оторвать. Ну, все, хватит стоять как баран, надо идти домой. Вышел из супермаркета и будто впервые услышал чириканье воробьев. Дружные птички сбились в стаю и клевали кем-то милостиво рассыпанные по земле крошки. Есть ласточки, а есть воробушки. Лиза была ласточкой — захотела и упорхнула прочь. А эта девушка с невидимыми крыльями похожа на воробья — неприметная, маленькая, но полная неведомо откуда взявшейся жизненной силы. Занятая бессмысленным делом, она видела в каждом своем движении смысл и значимость.

Теперь бы не забыть номер кассы — 21. Завтра же он вернется, что-нибудь купит и расплатится на этой кассе. Впереди замаячил крохотный светлячок радости. Не верилось, что такое могло с ним случиться. Жизнь представлялась бездонным колодцем, в который сколько ни плюй, все бестолку. А на дне все равно нет-нет и зажжется огонь, который человек не в силах потушить. Иногда до нас долетает его тепло, и тогда наши сердца начинают оттаивать. Он ощутил эту теплоту в сердце, когда проснулся утром. Как будто она взяла фитилек своими тонкими пальчиками и поднесла к его левому боку и сделалось тепло. Как такое могло произойти? Чудная девочка за кассовым аппаратом оказалась сильнее хандры. Она вся была против уныния. Весь ее облик говорил о том, что в жизни есть место чуду — пусть даже это невидимые крылья за спиной, которыми при желании всегда можно воспользоваться. Например, летать во сне и просыпаться счастливой. Или бежать с утра на работу и там улыбаться людям только потому, что началась весна и зимы еще долго не будет. Еще долго не будет зимы.

День как день, прошел незаметно в повседневных хлопотах, среди рисованных героев и закадрового смеха. Только жить стало легче. Он даже похвалил себя за сделанную работу — озвучил очередную серию популярного мультсериала. А в сердце пробивался сквозь лед, пытался достать до тех струн души, которые давно не пели, маленький огонек, зажженный серой мышкой за кассой супермаркета. Он чувствовал это тепло — пока еще вовсе не было горячо, но немножко радостно. И этому ощущению постепенного возрождения вторила погода: первое солнце пробивалось сквозь серые облака, снег таял не по дням, а по часам, в воздухе пахло гнилой травой; все вокруг, казалось, убеждало — чтобы жизнь продолжалась, надо всего лишь улыбнуться. Нет ничего проще — и нет ничего сложнее.

Когда он стал оплачивать купленные просто так, чтобы было что оплатить, продукты, глазам своим не поверил: она сидела за той же кассой и также с улыбкой спрашивала покупателей, есть ли у них скиданная карта и нужен ли им пакет. Крыльев снова не было видно, однако, он не сомневался — они есть у нее за спиной, невидимые и необходимые. У него тоже спросила: «Карта есть? Пакет нужен?» и улыбнулась. Почему-то ему захотелось сквозь землю провалиться — от стыда, от радости, от внезапно навалившегося счастья. Мельком на него взглянула и опустила глаза, свои прозрачные, полные божественного света глаза. Что он мог сделать, чтобы удержать этот взгляд? За ним в очереди еще три человека; опять не успел прочитать ее имя на бейдже. Завтра же передаст ей записку. Напишет, что влюблен; очарован ее пальцами, глазами, улыбкой. Так уж случилось, извини. И телефон оставит. Другого способа познакомиться с неприметной кассиршей, пожалуй, нет. Вдруг она будет заинтригована — часто ли работницам супермаркета подкидывают любовные письма? Понятно, что их получают актрисы, модели, певицы…Но кассирши…Беспрецедентный случай. Она в любой момент может улететь. Он это знал, поэтому торопил себя с письмом: медлить нельзя, завтра же, завтра же…Уповал на это письмо как на панацею от всех болезней — прежде всего душевных болезней. Потому что душа все еще нестерпимо болела. Все еще в глазах стояли слезы, когда просыпался по утрам, и хотелось выть от одиночества. У него же не было невидимых крыльев. А улететь хотелось далеко-далеко и высоко-высоко.

День как день, прошел незаметно. На работе дел было мало, хотя мультсериал производился без перебоев: каждая серия требовала новой музыки, каждый герой — своей звуковой дорожки. Все это до сих пор не доставляло ему никакого удовольствия как раньше, но теперь хотя бы не раздражало. Жить стало легче — горел тот фитилек, который она зажгла своими тонкими пальчиками-прутиками. С каждым днем сердце сильнее оттаивало. А еще в нем теплилась надежда, что письмо не останется без ответа. Когда он подошел к 21-ой кассе, ее не было. Но через две минуты растерянности, он увидел ее за соседней кассой — как ни в чем ни бывало рассчитывала покупателей, не забывая спрашивать, есть ли скиданная карта и нужен ли пакет. Волосы все также убраны в хвост, ногти покусанные, прыщики на лице, а в глазах — тот же божественный свет. Вокруг нее как будто кружились светлячки. Как хорошо, что она все еще здесь, никуда не улетела. Когда подошла его очередь, он быстренько расплатился и вместо скидочной карты сунул ей в руки записку. Она смутилась, но взяла. Внимательно на него посмотрела. И улыбнулась. Без сомнения, никто раньше ей любовных записок не передавал. Если честно, он вообще сомневался, чтобы кто-нибудь другой сумел заметить то, что заметил он — например, светлячков, невидимые крылья, божественный свет в глазах. Чтобы это заметить, надо быть на грани отчаяния. Она послана ему, чтобы не дать пересечь эту грань и не оказаться по ту сторону счастья. Такая обыкновенная девушка-ангел. А вот интересно, позвонит или нет? Может быть, испугается — с виду такая робкая. Не может быть! Слишком сильна в ней жажда жизни, чего-то неизведанного и волшебного.Наверняка, она верит в волшебство, во всякие предзнаменования, в разные предсказания, предначертания…В приметы, знаки судьбы; в астрологию, скорее всего, верит. Захотелось подарить ей огромный букет цветов. Неужели он сумел расслышать шепот наступившей весны? Светлячки запляшут свой танец вокруг нее, глаза станут прозрачнее, и эти цветы отразятся в них как в зеркале, зашелестят крылья за спиной. Только он ее никуда не отпустит.

На следующий вечер не выдержал и прибежал в супермаркет, ставший теперь чем-то вроде храма любви и радости. Он смеялся: прекрасное деревце в центре потребительского рая. Она все также сидела за кассой, как будто работает без выходных. Заметил морщинки в уголках губ — часто улыбается. Конечно, часто — каждому покупателю. На этот раз он не стал ничего покупать. Может быть, она его не запомнила. Хотя это вряд ли. Но не позвонила. А вдруг завтра выходной и позвонит? Не позвонила. Он не стал заходить в свой наполненный товарами и продуктами храм любви и радости -впрочем, было очень трудно пройти мимо. Он мечтал услышать ее голос, заглянуть ей в глаза, понаблюдать за пальцами-прутиками, отсчитывающими сдачу. Невольно она стала для него предвестницей весны. У него внутри так долго, казалось, бесконечно долго длилась зима, но ведь не бывает, чтобы снег лежал вечно и рано или поздно он растает. Так и душа — она же как цветок — чуть становится теплее, раскрывается, расцветает. Огонек горел и становился горячее. Под ногами солнце отражалось в лужах. Остатки снега были усыпаны черными крапинками; прощальные крохотные снежинки кружились над головами прохожих и таяли, не достигая земли. Было немного грустно. Наверное, от того, что она так и не звонила. Ожидание всегда наводит грусть. А над головой синело небо. Небо как небо, бездонное и равнодушное. Он решил пораньше лечь спать — не стал как обычно смотреть телевизор, чтобы отвлечься от плохих мыслей — после очередного рабочего дня клонило в сон и совсем не было желания видеть людские лица, слышать людские голоса. Во сне видел свою комнату, в которой летали какие-то бабочки; видел себя спящим — такое иногда бывает- как бы двойное сновидение. Телефон настойчиво звонил. Сколько времени он не брал трубку? Судя по всему, долго, но кто-то на том конце провода был очень упорным. Незнакомый номер.

- Здравствуйте, вы передали мне записку, когда расплачивались. Хочу вам признаться, что я польщена и несколько заинтригована. Мне ведь никто даже в школе записок не писал. Простите, что долго не решалась позвонить. Кстати, меня зовут Таня.

А я — Дмитрий. Я очень ждал вашего, точнее твоего, Танечка (пожалуйста, давай на «ты»!) звонка. Нам срочно надо встретиться.

Ближайшие два дня я работаю, а потом — выходной, и мы можем встретиться. Дима, ты так спешишь, как будто бы жизнь вот-вот закончится.

Так и есть. Моя жизнь зависит от этой встречи — я не хочу, чтобы ты улетела на своих невидимых крыльях. Я боюсь, что зажженный тобой огонек погаснет, мне необходимо снова посмотреть в твои прозрачные глаза и наблюдать за светлячками, которые кружатся вокруг тебя. Ты нужна мне, Таня!

Все это очень романтично и похоже на заранее выученный сонет.

Это вымученный крик души человека, который был на грани отчаяния и вдруг встретил ангела, не давшего ему перейти эту грань. Хочешь скажу тебе жуткую банальность? Ты вернула в мою жизнь свет.

< >. Давай встретимся завтра, я пожалуй, отпрошусь с работы пораньше.

Вот откуда взялись эти бабочки во сне! Это было обещание скорой встречи. В душе зазвучала едва уловимая мелодия. Как и предполагал Дмитрий ему удалось ее заинтриговать. Теперь надо очаровать. О том, что он может ей не понравиться, даже не думалось. Как-то сразу поверилось в судьбу, ее знаки, предопределение и прочие вещи из области мистики. Но главное — хотелось жить; вновь хотелось жить — пусть и без невидимых крыльев и настоящих бабочек. Вполне хватало тех, что приснились.

Как он провел этот рабочий день, Дмитрий не помнил. Выполнял свою работу механически; из головы не мог выкинуть мысль, что скоро ее увидит. Договорились встретиться в маленьком кафе в центре города. О чем они будут разговаривать, ему было совершенно не важно. Он будет смотреть ей в глаза, можно молчать. В том, что она ангел, Дмитрий уже не сомневался. Его ангел-хранитель, посланный свыше для того, чтобы он продолжал жить несмотря ни на что, ни смотря на то, что жить совсем не хочется, и яркие краски исчезли, а черно-белое полотно его жизни не доставляло радости ни капельки. С первого взгляда она показалась ему чудесной. Этакое чудо с хвостом на затылке и пальцами-прутиками. Чудом были светлячки, кружащиеся вокруг нее, невидимые крылья, шелестящие за спиной, божественный свет в глазах. Да, теперь он не сомневался — она была чудом; жизнь продолжается, а от предчувствия скорой встречи у него тоже вырастут крылья. Хотя бы маленькие.

Она ничуть не опоздала, напротив, пришла раньше, сидела за столиком и пила кофе. Дмитрий испугался, что она уже оплатила заказ, и он не сможет ее угостить, но в кафе работали официанты, значит, счет будет общим. Минуты две он не решался подойти. Как поздороваться? Захотелось поцеловать ее руку с худыми пальчиками. Собравшись с духом, он подошел. «Привет, Таня!». «Ой, я тебя немного другим запомнила. Но таким как сейчас ты мне нравишься больше». Так она это непосредственно сказала, как маленькая девочка, увидевшая принца. Он стоял с букетом в руках, не зная что с ним делать: отдать в руки или положить на стол? Решил, что лучше все-таки отдать в руки- протянул нелепые цветы в упаковке из фольги (когда покупал, они показались ему красивыми, но сейчас он увидел всю их нелепость), она не сразу взяла, но потом поднесла к лицу, чтобы понюхать, и букет отразился в ее прозрачных глазах. Дмитрий мечтал о том, как подарит ей цветы, и вот, подарил, но радости не почувствовал — вместо этого ругал себя за дурной вкус. Таня улыбнулась. Он сел напротив и попросил принести крепкого кофе, потому что рядом с ней его сморил сон и даже померещились бабочки — точно такие же капустницы как во вчерашнем сновидении. Наверное, это любовь. Говорила она сбивчиво и не всегда правильно ставила ударение; ее речь не блистала афоризмами и цитатами как у совершенной Лизы. Она вела себя просто и естественно, не манерничала и не пыталась произвести хорошее впечатление, кокеткой не была. Скорее, юная Золушка, впервые вышедшая в свет. Судя по всему, это было вообще первое свидание в ее жизни. И она к нему не готовилась специально — что, согласитесь, не характерно для девушек ее возраста. Видно, что и наряжаться не стала: одела какой-то неказистый свитеров и юбочку по колено с капроновыми колготками, что было явно не по сезону — пока редкое весеннее солнышко не позволяло этой маленькой роскоши. Во всем ее внешнем облике была наивность красоты, которая себя не осознает. Она просто живет себе поживает, даже не подозревая, что спасает мир. Насчет мира Дмитрий ничего не знал; разве человек может думать о целом мире, когда собственная жизнь лишена смысла? Поэтому ему было достаточно того, что эта наивная красота спасла его самого, и он вновь ощутил счастье. Конечно, он сразу же признался ей в любви. Боялся, что стоит помедлить и нужные слова исчезнут вместе с бабочками из сновидения. Почва под ногами стала зыбкой — как будто бы стоило ей ответить «нет» и он провалится прямиком в бездну. Впрочем, это было недалеко от истины. Удивительно прочными оказались ее худые пальчики — удержали его от падения. Однажды он ухватился за них и не упал.

Она жила одна с мамой; закончила только колледж (что-то, связанное с экономикой), училась на менеджера, в общем, получила не самый престижный диплом. Не унывала. Работала кассиром, потому что не взяли менеджером. Думала, что менеджером возьмут в тот же самый супермаркет, но им всякие там управленцы были не нужны, зато обслуживающий персонал нужен всегда. В обслугу, так в обслугу. Обучилась быстро — способная девочка, аккуратная, внимательная- такие за кассой незаменимы. Так и работает уже два года — привыкла. Денег хватает. Если нет больших запросов, на зарплату кассира вполне можно прожить. Даже кое-что откладывать получается. Накопленную сумму тратит на подарки маме и себе. Покупает, допустим, красивое платье — на двоих, размер у них одинаковый, или декоративную косметику — хорошую, чтобы тушь и помада были водостоками и яркими. А зачем печалиться? Мы все еще живы.

Она взяла его за руку и не отпускала до самого прощания. Ему пришлось держать чашку кофе одной рукой. От ее прикосновения ладонь вспотела, а в сердце стало тепло-тепло, как будто она добавила жару в тот огонек, что разожгла внутри. Напоследок он поцеловал ее в щеку. Конечно, они еще встретятся — и завтра, и после завтра, и в последующие дни. И вообще никогда больше не расстанутся — ангелы не бросают своих подопечных. Бывает счастье врывается в жизнь внезапно и мир преображается. У Димы было такое ощущение, будто она поменяла его черно-белую палитру на ту, что раскрашена всеми существующими красками: есть и яркие и не очень, но даже черный цвет эту новую палитру не портил. И все как-то вдруг завертелось, закружилось, даже предметы обрели более четкие очертания. Ах, да, она много читала. Могла подолгу рассказывать содержание прочитанной книги — в основном это были зарубежные романы. Имена многих авторов Дмитрий впервые слышал, и она пересказывала ему биографии авторов. Он понять не мог, как это все умещалось в ее крохотной головке. Телевизор вообще не смотрела; раз в месяц ходила в театр, но не выбирала как Лиза модные постановки, а хотела, чтобы действие было динамичным и герои вызывали сочувствие, что там еще…Вернисажи. Музеи посещать любила. Ее восхищало прошлое, но манило будущее. Нет, она не строила планов, не захлебывалась от желания сделать мир лучше. «Пусть все будет, как будет», — повторяла Таня, когда Дима бывал чем-то огорчен или подавлен. Она была уверена, что печаль проходит сама собой. А сама никогда, никогда не печалилась. Он говорил, что когда они поженятся — а без нее своей дальнейшей жизни не представлял — ей больше не надо будет сидеть за кассой и целыми днями задавать покупателям одни и те же вопросы о скидочных картах и полиэтиленовых пакетах. Она мотала головой — вот упрямая. Так привыкла к своему ежедневному распорядку, что и не помышляла себя вне магазинных стен. «Боже, как это глупо! как глупо!», — разводил Дима руками, и добавлял: «Моей зарплаты хватит на троих». Короче говоря, он видел в ней маму своего будущего ребенка, у которого, он в этом не сомневался, с рождения будут крылья.

Какие иногда жизнь делает неожиданные повороты. Сейчас даже не верилось, что когда-то интеллектуалка Лиза выбила его из седла. Теперь он снова скачет вперед и готов на полном скаку достигнуть мечты. А у мечты есть невидимые крылья, вокруг нее кружатся светлячки, а в глазах, прозрачных как зеркало, отражается всеми красками радуги окружающий мир. Еще недавно Дмитрий и помыслить не мог, что мир бывает настолько ярким. Он купит ей белоснежное платье, завалит ее цветами — как же он любит дарить ей цветы — и сделает самой счастливой девушкой на свете. Впрочем, разве может так утверждать человек, который еще недавно смотрел на жизнь как на пытку и хотел, чтобы она побыстрее закончилась? И вдруг — это неодолимое желание жить! Спасибо светлячкам и невидимым крыльям.

Кстати, чуть не забыла рассказать. Звонила Лиза. Говорила, что готова начать все заново, мол, была не права, теперь скучает, постоянно вспоминает совместные годы…Почему она решила вернуться, так и не сказала. Просто извинилась. Но опоздала. Каким же долгожданным это возвращение могло стать еще месяц назад! Он долго молчал в трубку, потом зачем-то расплакался — стало жалко себя тогдашнего, которому так хотелось повеситься на люстре и вообще не жить. Ее голос на другом конце провода звучал как колокольчик. Дмитрий заткнул уши. Было очень больно. На минуту проскользнула мысль: «А что если…». Что-то внутри подсказало- у нее нет невидимых крыльев, если сорвешься вниз, она тебя не спасет. Он выбрал жизнь, конечно, он выбрал жизнь.

Его серая мышка сегодня задерживалась в магазине. Должна была прийти час назад. Этот телефонный звонок абсолютно выбил его из колеи, он даже забыл приготовить ужин. Ничего, сейчас быстренько что-нибудь съедобное соорудит. Таня не прихотливая. Таня чудесная. Пусть Лиза забудет к нему дорогу. Она по прежнему казалась ему совершенством, но больше не хотелось гоняться за идеалом, слишком это выматывает, а потом тебя бросают на полпути и ты падаешь с разбегу, разбиваешь вдребезги свое сердце, пытаешься собрать осколки, но только ранишь руки. А у нее это так ловко получилось, она даже пальчики свои худенькие не поранила. Но право же, где Таня? Еда на сковородке почти остыла. Магазин работает до одиннадцати, а уже далеко за полночь. Что-то случилось. Набрал ее номер, гудки есть, но никто не отвечает. Звонок мобильного телефона вывел его из оцепенения. Услышал ее шепот. Там, откуда она звонила, по видимому, нельзя было громко разговаривать.

- Дима, я в больнице. Меня машиной сбило, задело ноги, наверное, обе сломаны; лежу на кровати, пошевелиться не могу. Приедешь завтра?

Он приезжал каждый день. Врачи сказали, что ходить Таня больше не сможет. Она все знала, все понимала. Но шутила, улыбалась, светилась радостью, поддерживала тепло в его недавно отогретом сердце. «Таня ничего не боится, потому что у нее есть крылья», — думал Дима. И тоже ничего не боялся. Они что-нибудь придумают — люди справляются с разными испытаниями. А они ведь вдвоем.

Таня вернулась домой. Дима, кажется, стал ее любить еще больше. Но в ее прозрачных глазах появилась грусть. Однажды он погладил ее по голове и сказал «Не грусти», а она почему-то так испугалась, зажмурилась и поспешно его успокоила: «Что ты, Димочка, я же вообще грустить не умею. Я смеюсь». И засмеялась. А ему захотелось плакать. Он же видел как ей тяжело — и на работу уже не вернуться. Да он бы ей и не позволил. Они гуляли по вечерам. Он возил ее осторожно, боясь повредить самое хрупкое в ней; то, что надо было оберегать, за что он ее полюбил когда-то, случайно остановившись у кассы № 21 с тяжелыми пакетами в руках. За эту ее хрупкость он был готов отдать жизнь. Про звонок Лизы он ей не сказал. В прошлое нет проторенной дорожки. Хотелось карабкаться вверх, пусть с препятствиями. И это препятствие они преодолеют — если вдвоем. Постепенно Таня начала чаще улыбаться, при чем с хитрецо.й во взгляде. Что-то она замышляла. Он по прежнему мечтал купить ей белоснежное платье и завалить цветами — как же он любил дарить ей цветы! Почти каждый вечер приходил с букетом. Таня улыбалась — все также, с хитрецо.й во взгляде. Встать и пойти не получалось, значит, улетит. Однажды непременно улетит, в этом Дима был уверен. Слишком верил он в эти ее невидимые крылья.

Как-то в один из теплых весенних дней — лето приближалось и надо было как-то к нему готовиться, хотя бы купить сандалии и пару новых рубашек с коротким рукавом — он подарил ей белоснежное платье и огромный букет ромашек. Назначили свадьбу через два месяца, а он все еще боялся, что она улетит. Это будет июнь — начало нового лета и нового счастья. Как внезапно кончается зима; весна проходит еще быстрее. В жизни нет ничего такого, чтобы длилось вечно. И радость проходит, и любовь. Может быть, поэтому Таня грустит? Знает, что все пройдет и быстро завянут летние ромашки. Казалось, она вообще про жизнь все понимает. Такая вот серая мышка, два года отслужившая кассиром в супермаркете. Это она научила его любить жизнь со всеми ее невзгодами. Она наделила его способностью видеть яркие краски. Как хорошо, что в тот вечер дома был пустой холодильник, и он зашел в тот магазин и услышал ее тихое «Наша скиданная карта есть?Пакет нужен?». И увидел крылья у нее за спиной. И сразу так захотелось летать! Что-то бессмертное внутри затрепетало и подсказывало: нет смерти; смерти нет. Так зачем же ты, дурак, боишься жизни? Никуда она не улетит. Через два месяца оденет белое платье, и подаренные им цветы отразятся в ее прозрачных глазах. Через два месяца наступит лето. 1 июня Таня встала. Сначала тихонько прошлась по квартире, потом — чуть более быстрым шагом. Как будто теперь ей кто-то приказал: встань и иди. Что-то бессмертное внутри шептало: нет смерти; смерти нет. У нее есть крылья. И душа — которая вечна. Никуда она не улетела, серая мышка в белом платье.