Стихи о русскости

* * *

Ах, тройка-Русь — святая колесница —
сквозь пыль, сквозь дым через века вперед
летит, летит стремительною птицей.
Она всё знает в мире наперед.

Она спешит. Из сердца кровь струится…
А с нею Бог надеется успеть…
И как лучи сверкают её спицы,
перегоняя собственную смерть.

Летит направо — песнь она заводит,
свернет налево — сказку говорит…
А под ногами при честном народе
земля родная стонет и горит.

А в миг другой нас всех волной накрыло,
и, волоча, куда-то занесло…
Но города из нас не получилось
и навсегда утрачено село.

А тройка-Русь — как мысль остра! До боли
юродивой юдоли всякий рад
кто русский ум нацелил на раздолье…
И не остановиться, и не свернуть назад!

Наш кучер — Бог, и мы Его все дети.
Мы в Рай земной торопимся успеть.
Мы — русские — единственны на свете,
кто даже смертью перегонит Смерть…

* * *

«Нет, ты не Байрон. Не англичанин...» —
мне выпь гортанно с небес кричала.
Мне душу нежили свиристели,
вводили в транс лягушачьи трели.
Истерзан негой в изнеможенье —
переживаю я возрожденье.

Я весь, как сгусток из звуков, запахов
российских, райских. И дух мой — лапотный…
Иду в лаптях я и мну морошку:
живу во всю мощь, не понарошку…
А англичане жизнь превратили
во поклоненье свирепой силе.

Но сила — в слабости: расслабляя
себя, мы входим в ворота рая.
Мой Рай — Россия. И растворяю
свой дух и тело я в русском Рае.
Мне свиристели поют и выпи,
чтоб чашу русской судьбы я выпил
до дна. Ведь даже мошка над нами
звенит нам ангельскими голосами.

Нет, мы не Байроны, не англичане:
мы душу жизни чтим изначально…

* * *

Мой стих рождается, как прорастает семя
во тьме и влаге, устремляясь жить.
Мы, русские, единственное племя,
решающее быть или не быть

земле и миру на земле и в мире:
мы будем жить — и будет мир живой;
пойдем по миру мы — печальной лирой
оповестим поникшей головой,

что мы ведем себя и мир в погибель…
Мы впереди и в счастье, и беде.
От нас зависит убыль или прибыль.
Мы, русские — наш русский дух везде.

Мой стих глаголет в мире русским духом:
им напоены русские слова.
Никто не знает: может станет пухом
ему родная русская земля…

Но верю, грешный мир вновь станет раем
и духу русскому в миру благодаря.
Мы, русские, и подошли мы к краю…
Не может быть, чтоб мы страдали зря,

мы знаем лиха фунт и цену блага.
Мы умирали горько на показ
в бараках зла проклятого ГУЛАГа,
но воскресали гордо всякий раз.

Да, мы слабы сейчас — мы прорастаем:
и наш росток всяк может сковырнуть…
Но сковырнет, и всё: не будет рая —
мир погрузит во тьму хаоса муть.

А прорастем — как солнце засияет
цветами доброты наш русский дух.
Стихи о возвращенном нами рае
нам будут нежить исстрадавший слух.

И чтобы было так, нам, русским, нужно
всё ничего — жить так, как мы живем.
Все есть у нас. Осталось только дружно
пролить на ниву благостным дождем

наш русский дух. И утвердиться в мире
приматом духа. Но «презренну» плоть
поднять с любовью до вершин Памира,
как нам велел жизнь любящий Господь.

Мы любим жизнь — и дух, и тело жизни,
мы, русские, мы жизнию живем.
Вот потому и на великой тризне
поем и пляшем, пляшем и поем.

Мы прорастаем мир — мой стих об этом.
Мы миру новый мир несем, и мы —
открыты всем. Пока на белом свете
есть русский дух, не будет в мире тьмы.

* * *

Мне помогает Бог. Меня Он явно любит —
как мальчика ведет через невзгоды Он.
И кажется, что жизнь моя, как сон,
мне снится… Но проходят мимо люди,
мне салютуя молча из орудий
своих душ чистых звонкий перезвон.

И звон звенит над миром колокольный —
то наши души русские поют.
Они нашли в земном миру приют —
Сам Бог создал для них простор привольный.
Им быть в неволе тесной жутко больно —
они для счастья на земле живут.

И кажется, что снимся мы друг другу:
наш мир суров, злопамятен, а мы,
не замечая злобной кутерьмы,
выводим мир из замкнутого круга,
вонзая в землю блески жала плуга,
чтоб Свет взрастить из непроглядной Тьмы.

Наш жребий — русский. Мы — бригада Бога,
мы — созидатели: наш сон для мира — явь.
Ведь жизнь — внутри всех… Мы несемся вплавь
по рекам жизни от порога до порога.
А коль собьемся с курса на немного,
то Ты, Господь, нас как всегда поправь…

Наш дух в неведомое наше устремлен:
не избежать ошибок нам и проб.
Ведь каждый русский — и поэт, и хлебороб,
и в красоту нетленную влюблен.
Вот потому и мучается он…
Но верен Миру Русскому по гроб.

* * *

Я по траве иду гулять босой.
Роса мне ноги зябкостью бодрит.
Мой путь чрез поле русское лежит.
А впереди блаженство и покой.
И небо голубое надо мной,
И солнце нежное травинки золотит.
Росинка бриллиантиком блестит…
А впереди блаженство и покой.
Я нынче вроде бы и сам не свой:
мне дышится легко, как никогда.
Я полем русским бредил в городах…
И — впереди блаженство и покой.
Я как солдатик прибыл на постой
на поле русское, на пост готовясь встать,
и поле русское от тлена охранять,
чтоб впереди — блаженство и покой.
Господь завис под небом надо мной.
Мне до Него теперь рукой подать…
И нечего от радости сказать…
А впереди блаженство и покой.
О, поле русское, меня от бед прикрой.
Пусть беды растворяются в судьбе…
Я исстрадался весь, идя к тебе,
и — впереди блаженство и покой.
Отныне и вовек мне быть с тобой.
Ты — рай земной, моя родная мать.
И большего мне нечего сказать,
а впереди — блаженство и покой.

* * *

В моей России свет горит в окне.
Там Саша Пушкин чутко чуду внемлет.
Как Магеллан он открывает земли
неведомые в духе. На коне
крылатом белом он на белом поле
в полет уводит свой задорный скачь.
А на дубу то ль ворон, то ли грач
бубнит под нос о зимней русской доле…
Но плащ поэта, белый-белый плащ —
как крылья ангелов — колышется над полем.
Им растворяются страдания и боли,
и коли плакать, то от счастья плачь…
Ах, Саша Пушкин — русский озорник:
он отморозить может в зиму пальчик.
Но для него в миру лишь Бог — начальник.
Он пылко лбом своим ко лбу приник
Родного Бога, милого Отца.
И Бог, как фокусник, трясет из рукава
аршином духа чудные слова.
И озабоченность дождем стекла с лица…
Лицо залилось благостью, и сон
чудесный будто в явь его проник…
Ну, Саша Пушкин, ну, и озорник —
смеясь от счастия, стихи слагает он…
И сердце бьется у России. Дух
великий русский из него струится…
И будет это сердце вечно биться,
пока стих пушкинский нам будет нежить слух.
Да, ныне Пушкин — сердце всей России.
Он сотворил из Духа — Русский Мир.
Он — наш Пророк. Он — белый командир,
он — предводитель ангелов красивый…

* * *

Я призываю всех людей планеты
идти к истокам, чтобы быть людьми.
Там в жизнь ключи бьют первозданным светом
из недр любимой и родной земли.
Там Свет и Тьма, и ничего нет боле,
там зерна мигом отделятся от плевел,
там воля-вольная гуляет в чистом поле,
как Сам Господь, нам, людям, жить велел.
Начало наше там — котел с кипящим
небесным молоком, как в русской сказке:
красавцем станет тот, кто настоящий,
а кто ненастоящий — сбросит маску.
Там Диво Дивное — напротив Чуды-Юды.
Гол как сокол после купанья коль,
приткнешься к Юде, коли ты Иуда,
иль — к Диву Дивному за хлебосольный стол,
как Человек. Тебе быть Человеком
на веки вечные на свете суждено.
И будет Бог от века и до века
лить первозданный свет в твое окно.
И Тьмы не будет для тебя кромешной ночью:
ты сам в себе — Начало всех Начал.
Надеждой мира быть тебе пророчит
петух зари: он громко прокричал
восходы новой жизни на планете.
Не новой — обновленной… Впрочем, суть
вся в русском духе. Он как вольный ветер
от света — в свет прокладывает Путь.