Шаранка
Алексей Агапов.
Весна очень долго была холодная, никак не хотела по-настоящему наступать — уже май начался, а на улице дождь и слякоть, как осенью, но в один день вдруг стало тепло, и тогда, будто опасаясь, что могут пропустить единственный случай, из-под земли на волю полезли шаранки: сначала одна “мессером” прожужжит над самой макушкой — едва увернуться успеешь, за ней — вторая, третья, и вдруг смотришь — все сразу летят: слева, справа, отовсюду, заполняют собою воздух, так что солнца не видно и дышать становится трудно; сколько их — сотни, тысячи, миллионы?
Прохожие останавливаются от удивления, глазами хлопают, друг другу пальцами показывают, машут руками, кто отгоняя, а кто — поймать пробует, топырит ладони, хватает шаранок, сколько в кулак попалось, суёт в карманы и снова — ловит без разбора вокруг себя, не целясь, — всё равно что-нибудь попадёт в руку — набивает, набивает карманы, какие при нём имеются, и бежит скорее домой, через три ступени — к двери, лезет ключ искать, раздвигает шаранок суетливыми пальцами, ломая усы и лапки — не важно! — залетает в квартиру, вытряхивает жуков, бросает в кастрюлю, накрывает крышкой, чтобы не расползлись, не разлетелись, бежит в кладовку отыскивать забытый сачок и — снова во двор шаранок ловить, а там уже люди с вёдрами, с бидонами, с тазами, кто с простой сумкой, кто пододеяльник с верёвки снял, кто — куртку с себя: машут, словно рыбу в сети, шаранок ловят, сворачивают, завязывают в узлы рукава, торопятся, смотрят по сторонам — сколько другие набрали, вдруг больше? — а другие в машины садятся и едут из города прочь, игнорируя знаки и светофоры, собираются в пробки, стоят, сигналят, но не сдаются, едут — на лесные опушки, на берег реки, где ивы растут, и собирают шаранок прямо с земли, у самых корней, пока те не взлетели, набивают багажник, салон — едут с приоткрытыми форточки, шаранки сами в салон летят, ползают по сиденьям по приборной панели, по лицу, норовят в нос, в уши зарыться, забить хитиновыми телами рот, царапают язык, губы, ищут выход, но — форточки закрыты теперь, и в духоте жуки едут в город, где их выгружают, несут домой на заготовки: кто на варенье, кто на икру, кто на засолку или на компот — зимой всё пригодится, и каждая хозяйка норовит по-своему сделать, добавить в рецепт что-нибудь личное, чтобы за новогодним столом похвастать перед гостями, сказать: “Вот, закусочки из шаранок попробуйте, сама делала!” — гости пробуют, закатывают глаза: “Проглотить язык! Чудно, чудно!”
А Дуся только одну шаранку поймала, и не поймала даже — украла у бабушки из кастрюли, куда шаранки для варенья свалены были и уже сахаром пересыпаны, но они всё ещё были живые, шевелились в кастрюле, — из живых варенье самое вкусное получается — и пока бабушка отвернулась огонь на плите зажечь, Дуся — хвать! — сразу спрятала за спиной, стоит, как ни в чём не бывало, смотрит честными глазами на бабушку, а бабушка смотрит на Дусю и улыбается: “Подожди! Будет тебе пенка!” — берёт кастрюлю на огонь ставит, и Дуся, пока бабушка отвернулась снова, бежит скорей к себе в комнату — шаранку прятать.
Да только куда можно целую шаранку деть — в банку нельзя: все банки у бабушки наперечёт и если взять хотя бы одну, бабушка обязательно искать примется, а в банке очень удобно было бы: Дуся помнит, как прошлой осенью они с папой сверчка поймали и целую неделю он в банке жил, только сверху его марлей накрыли, чтобы не выпрыгнул и чтобы дышать ему было чем; Дуся любила смотреть, как сверчок морковь ест или яблоко, которые она ему в банку бросала, а вечером сверчок начинал чирикать — так громко, что стены дрожали в доме и никто спать не мог, даже соседи — они жалобу написали в милицию, и сверчка пришлось выпустить.
Пока Дуся сверчка вспоминала и думала, куда ей шаранку спрятать, бабушка с кухни зовёт — неужели заметила, что у неё шаранка пропала? как же она так их всех посчитала? — Дуся быстро шаранку на кровать бросила, одеялом накрыла и на кухню побежала скорей — бабушка ждать не любит, особенно когда на что-нибудь сердится, но на этот раз она звала Дусю первые пенки пробовать от варенья, значит, не заметила, что одной шаранки у неё не хватает, и Дуся успокоилась, пила чай с пенками, слушала, что ей бабушка говорила, но ничего не запомнила, а потом мама пришла с работы, и Дуся сама начала рассказывать, что сегодня с ней было, что она делала и что видела, только про шаранку маме ничего не сказала, а когда, наконец, вернулась к себе в комнату, то шаранки под одеялом уже не было — до слёз обидно Дусе, что вот так вот шаранку она потеряла, но потом вдруг услышала: кто-то на окне ползает, посмотрела — шаранка туда прилетела, стекло царапает.
Целый вечер Дуся смотрела, как шаранка пытается сквозь стекло пролезть, но ничего у неё не получается, и думала, что шаранки, наверное, ничего про стекло не знают и не знают даже, что вообще бывает стекло, а если бы знали, то не стали бы так глупо себя вести и зря стараться, потому что это много сил отнимает — Дуся по себе знает, что тогда всё хочется бросить, но шаранка ползала и ползала по раме и никак не могла понять, что она бесполезно ползает, а потом вдруг остановилась в углу — наверное, спать решила, и Дуся тоже решила спать, потому что уже было поздно, и почти сразу уснула, а утром — рано-рано! — проснулась, оттого что в окно что-то ударило — испугалась Дуся, вскочила, в одеяло завернулась, на окно смотрит: шаранка сидит тихо и не шевелится, но тогда что это было? — а когда в окно снова ударило, Дуся заметила, что это птица со всего разлёта в стекло ударилась, наверное, шаранку заметила и склевать хотела, но, как и шаранка, ничего про стекло не знала.
Спрыгнула Дуся с кровати, но не успела до окна добежать, как снова птица — бац! — о стекло ударилась, и сразу другая — бац! — градом полетели в окно, бьются, падают; Дуся скорее шаранку схватила, в кулак спрятала, а сама в окно смотрит: внизу под окнами, на асфальте, мёртвые птицы лежат — Дуся посчитать их хотела, но не успела, потому что со всего двора начали собираться кошки — хватали, растаскивали птиц по кустам, в несли в подвалы, где их котята ждали голодные, а другие — сами съедали птиц, но Дуся не очень жалела об этом, потому что давно знала: во дворе все животные друг другу враги и никого никому не жалко.
Снова Дуся задумалась, куда ей шаранку спрятать, но ничего придумать не получалось, а тут вдруг услышала: мама проснулась и, значит, придёт будить её — умываться, завтракать и в детский сад идти, хотя Дуся совсем не хотела сегодня никуда идти, но с мамой спорить не будешь, и пока она не пришла, надо к ней первой выбежать — Дуся быстро положила шаранку в горшок с цветком — не с цветком даже, а с настоящим деревом, которое целый угол в комнате занимало — это мама подарила Дусе его, чтобы Дуся ухаживала и, как говорила мама: “Ответственным ребёнком взрослела”, — и всегда проверяла, как Дуся за деревомом ухаживает, и хвалила, если ей всё нравилось и дерево, хорошо росло; это дерево мама называет “китайской розой”, а бабушка, которая не очень растения в доме любит, ругается: “Гибискус!”
Из сада Дуся скорее домой торопилась и даже с подружками не пошла гулять, хотя они звали её в соседний двор незабудки смотреть: говорили там столько незабудок расцвело, что вся земля от них голубая-голубая — даже глазам от этого больно делается и пройти никак нельзя, поэтому жители даже специальные дорожки сколотили из досок, чтобы над незабудками можно было ходить и не наступать на них, но Дуся домой торопилась, потому что очень ей хотелось посмотреть, что там её шаранка делает и не потерялась ли она — прибежала, видит: шаранка по дереву лазит и листья ест — уже заметно объела, потому что некоторые ветки почти совсем голые остались, без листьев, и даже кора на них не вся целая, а шаранка всё ползает с ветки на ветку и ест, и ест, как будто она бездонная, и правда, Дуся думает, куда столько листьев укладывается в шаранке?
Бабушка позвала Дусю ужинать, но Дуся только сделала вид, что поела: пюре по тарелке вилкой размазала, а котлету в карман спрятала, чтобы потом выкинуть — убежала Дуся снова к себе в комнату смотреть, как шаранка ест — куда интереснее, чем самой ужинать: шаранка к листу припала, маленькие жвальца у неё двигаются — это папа научил Дусю такому слову, когда они вместе в парк ходили насекомых смотреть и стравливали муравья с гусеницей или одного жука с другим, или в паутину бросали муху и смотрели, как паук её опутывает своей ниткой, хотя паук даже и не насекомое — это Дусе тоже папа рассказывал — а Дуся захотела шаранку котлетой накормить, достала из кармана, даёт, но шаранка котлету не хочет и снова по веткам ползает, листья свежие ищет; Дуся думала, что котлета испорченная, откусила немножко — нет, котлета хорошая и даже вкусная, так что Дуся сама не заметила, как съела её, и всё на шаранку смотрела, так увлеклась, что совсем забыла про маму, и даже не слышала, как та с работы пришла, Дуся только успела шаранку в кулак спрятать, когда мама в комнату заходила — спросить, как дела, и заметила сразу, что с китайской розой что-то не так: листьев осталось, наверное, меньше половины — куда остальные делись? — мама головой качает, землю в горшке пальцем трогает — ничего не может понять, а Дуся молчит, шаранку в кулаке прячет, еле держит, потому что шаранка наелась и тяжёлая-претяжёлая стала — внутрь выросла.
Мама ушла и ничего не сказала Дусе, хотя видно было, что из-за дерева она очень расстроилась, а Дуся скорее шаранку обратно в горшок выпустила — очень держать её неудобно тяжёлую, да ещё шаранка в кулаке не сидит спокойно, всё вылезти норовит, между пальцев тычется головой, а когда, наконец, снова в горшке оказалась, то на дереве больше сидеть не захотела: Дуся на ветку её сажает — шаранка падает, Дуся снова сажает — шаранка падает, и так много раз, пока не надоело Дусе и она шаранку в покое оставила, а сама смотрит: шаранка к земле приникла и начала себе нору рыть — передними лапами разгребает землю, в стороны отбрасывает, всё глубже и глубже — вот, скоро уже и головы не стало видно, а потом и вся шаранка целиком под землёй оказалась, Дусе видно только, как из норы земля вылетает — целая гора набралась, а шаранка не останавливается, тогда Дуся за ведёрком сходила, с которым в песочнице играла, и стала землю в него собирать, но ведёрка мало — пришлось за бабайками бегать, а потом Дуся ещё всю кукольную посуду землёй наполнила и хотела уже Маше голову оторвать, потому что внутри голова у Маши пустая и можно в неё тоже земли набросать, но заметила, что шаранка больше не выкидывает землю из норы — успокоилась, и Дуся возле дерева села и стала ждать, когда шаранка наружу вылезет.
Сидела Дуся целый час и хотела дальше сидеть, но мама снова пришла, сказала умываться идти и спать — пришлось послушаться, Дуся даже не выпрашивала себе ещё полчаса не спать, потому что мама из-за китайской розы расстроенная сегодня, не уговорить её — умылась Дуся, легла в кровать под одеяло, а сама слушает, не лезет ли её шаранка из-под земли, но ничего не было слышно, а пока Дуся так прислушивалась — заснула, а когда утром проснулась, шаранки всё равно в горшке не было, может, не вылезла ещё, а может — вылезла, пока Дуся спала и убежала куда-нибудь, так что теперь не найдёшь.
Весь день ходила Дуся расстроенная и в детском саду ни с кем не играла, потому что ни с кем ей играть не хотелось, и домой пришла грустная — кое-как её бабушка ужином накормила, говорила: “Не встанешь из-за стола, пока всё не съешь!” — снова Дусе пришлось еду по карманам прятать, чтобы к себе пойти и снова шаранку из-под земли ждать, но шаранка не появлялась, и на следующий день тоже не появилась, и через день не появилась, и через два дня — тоже, а через три дня проснулась Дуся, посмотрела в горшок и видит: сидит её шаранка возле своей норы и Дусю ждёт, подошла к ней Дуся, посмотрела и поняла, что теперь шаранку ей отпустить нужно — в окно выпустила, улетела шаранка, но Дусе было совсем не жалко, потому что она понимала: теперь в горшке с деревом зреет тайна, которая когда-нибудь появится из горшка, и тогда все увидят, но сейчас об этом знает одна только Дуся.