Зерно

Золотится жнивьё, как осколки янтарного солнца.
Щедрый Серпень бросает озимые звезды в поля...
И не важно, когда жизнь моя так же с неба сорвётся,
Потому что её, как зерно, нежно примет земля.

И оно прорастёт, и наполнится истинной силой,
И по стеблям его, как по венам, душа потечёт.
Вечный жизненный круг замыкается необъяснимо:
И звезда, догорев, начинает с начала отсчёт.

И пока янтарём в небе солнце медовое светит,
И ласкает побеги, земле воскрешенье суля,
На весенних лугах прорастают зелёные дети,
Из зерна наших душ, что упали в родные поля.

Женское ремесло

Снег занавесил простынями сад:
Х/б-шки белоснежные висят,
И в детство тянут и зовут упрямо.
Там — тощая стиральная доска,
На зимней речке два гнилых мостка,
И прорубь, где белье полощет мама...

В воде холодной пальцы, словно лёд.
Отпустишь ткань на миг — и унесёт,
А мама шутит: «Для русалок платья!»
С ней рядом — таз, бельё горой лежит...
Не каждый с ним управится мужик.
Вот только это — «женское» занятье...

Потом в саду, от неба до земли,
Белеют парусами корабли —
Морозом укрощенные скитальцы...
Так было раньше... И почти везде:
Бельё купали в ледяной воде,
И мучались всю жизнь от боли в пальцах...

Течением те годы унесло...
Быть женщиной — «простое» ремесло?
Поймёт не каждый этот подвиг тяжкий.
...А мама рядом. И её рука,
Как в детстве, исцеляюще легка...
И я целую красные костяшки.

Я лежу на траве…

Я лежу на траве. И трава обнимает меня...
Караван облаков по лазурной пустыне кочует.
И ребёнок во мне просыпается, радость храня.
И ладони земли все душевные раны врачуют...

Я лежу на траве. И трава прорастает в меня...
Я сливаюсь с землёй, превращаясь в цветы луговые.
Мне без силы такой не прожить и не выжить ни дня:
В городах мы мертвы. И лишь здесь наши души — живые.

Я лежу на траве — постаревший ребёнок судьбы.
И пытаюсь найти от взросления верное средство.
Но идёт караван по барханам небес голубых,
И уносит на белых горбах легкокрылое детство.

Гербарий чувств

...Найти гербарий листьев в старой книге,
Положенный с детсадовских времён —
И кануть в память, в руки взяв «улики»:
Ромашку, клевер, медуницу, клён...

Вернуться в дом, где солнце бусы нижет,
Где книги спят на полках за стеклом.
Где тем богаче дом, чем больше книжек.
Где помнит руки мамы каждый том...

Чабрец, мелисса, зверобой, осока
Среди страниц мой детский мир хранят —
Как будто возвращение к истокам,
Как будто воскрешение меня...

И, в хрупкой сети тоненьких прожилок,
Гербарий чувств читаю по слогам:
Как просто, но как счастливо мы жили
Объятья книжек предпочтя деньгам.

Имя боли

У каждой боли, выжженной на сердце,
Есть имя. И ему забвенья нет.
Так помнит нерожденного младенца
Любая мать спустя десятки лет...

И, вдруг услышав то, родное, имя,
Которым называла свой живот,
Почувствует, как боль её обнимет
И в ней опять слезами оживёт...

Так вздрагивает женщина в разводе,
От имени, влетевшего в окно.
И снова боль в её душе забродит,
Как бродит в бочках терпкое вино.

У каждой боли остриё кинжала
Со временем становится ржавей...
Но вновь душа невольно задрожала,
Услышав имя памяти своей.

Живет рефлекс, заученный настолько,
Что шрамы сердца помнят хлёсткий кнут.
И ты живёшь — уверенно и стойко,
Пока то имя вслух не назовут.

Сентябрит за окном…

Сентябрит за окном кареглазая девочка-Осень:
Золотые браслеты висят на запястьях ветвей
И звенят на ветру, на листву непохожие вовсе,
Наполняя сентябрь еле слышимой тайной своей.

Только в платье льняном с каждым днём всё заметней прорехи —
Их пытается сшить по ночам белой ниткой звезда...
Осень красит свинцом небеса и усталые реки,
В них бросая монетки, чтоб снова вернуться сюда.

И опять сентябрит, и дождит, и слегка лихорадит,
И горит на кострах, словно ведьма в былые века...
Бесприютной душе затеряться легко в листопаде,
Пряча боль под зонтом и в объятиях дождевика.

Предрассветный туман нежно кутает Осени плечи,
Поклоняясь, как раб, сумасбродной своей госпоже...
Но, богатства раздав, ей платить за иллюзии нечем,
И прорехи души не зашить даже звёздам уже.

Не позавидуй…

Умеет осень без труда
Давить на жалость:
Ладонь кленового листа
К стеклу прижалась.
Туман улёгся на траву
Намокшей ватой.
И ветер хрупкую листву
Метёт куда-то.
И нас метёт по всей земле...
Куда? — не знаю.
Тот лист кленовый на стекле —
Душа резная.
Мы смотрим в окна — там тепло:
Каминов алость.
Нас отделяет лишь стекло —
Такая малость!
Картинок видим череду —
Чужие судьбы.
И по тому, что на виду,
О счастье судим.
Мы, позавидовав другим,
Своё не ценим.
И вновь, как листья, прочь летим
К туманной цели.
Но жизнь чужая не легка,
Хоть сахар с виду.
Чтоб не остаться в дураках —
Не позавидуй.

Листья

Золотыми словами осени
Липы спорят о пустяках.
Облака сизых птиц подбросили
И, поймав, понесли в руках...
Дни ложатся, как листья в лужицы,
И теряют былой окрас.
В венском вальсе планета кружится,
Пригласить забывая нас.
И летят, как листва, мгновения —
Мы пускаем их с молотка.
От рождения до забвения —
Жизнь пугающе коротка.
Разномастные, разноликие —
Листья ветер сорвёт опять...
Мы не станем с тобой великими,
Но достойными можем стать.
Дни на тонких ветвях не держатся,
Сколько ни повторяй: «Держись!..»
Скоро дворник пройдёт под деревцем
И сметёт их в охапку «жизнь».